Свет твоих глаз
Шрифт:
Доел все, что было на тарелке. Отодвинул от себя осторожно.
Я сидела, улыбалась, торжествуя маленькую победу, но мысль, что увидеть эту улыбку муж не может, омрачала мое торжество.
– Довольна?
– фыркнул Скворцов.
– Вполне, - подтвердила я, забрала поднос и ушла в кухню.
Поела, прибрала, начала делать заготовки на следующий день. Спокойно, без спешки, поглядывая одним глазом в телевизор, который включила на самую низкую слышимость. Закончив возню, улеглась на диван с планшетом в руках.
На часах
– Ника, почти девять часов, - Эдуард возник на пороге. Как я и надеялась, остаться безразличным к метаниям своего любимца он не сумел.
– Да, и что?
– я даже не пошевелилась.
– Парню, вообще-то, на выгул пора.
– Эд выглядел озадаченным.
– Твоя собака - ты и гуляй, - все так же ровно и твердо заявила я.
Эд рвано выдохнул. Открыл рот, будто собираясь зарычать на меня, но вместо этого неверяще потряс головой и только спросил:
– Так, значит?
– Да, так.
– Я понимала, что провоцирую мужа, и делала это сознательно и преднамеренно. На войне все способы хороши.
Он растерялся, как мальчишка. Не привык Скворцов-начальник, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне.
– Ты это нарочно, да?
– переспросил недоверчиво.
Я ответила молчанием. Оно, как известно - знак согласия. Но Эду этого показалось недостаточно.
– Чего молчишь?
– он приблизился, встал возле дивана, нависая надо мной всем своим немалым ростом.
– Отрицать и подтверждать очевидное - одинаково глупо, - нашлась я с ответом.
Эдуард постоял, подумал.
– И что - мне одному идти?
– выдавил, наконец.
Это означало, что я снова победила, и муж сдается.
– Можешь попробовать пригласить меня, - разрешила снисходительно.
– Ладно, твоя взяла. Так ты пойдешь со мной?
Ну, зачтем как приглашение.
– Пойду.
– Вредничать дальше я не видела смысла.
Главного я уже добилась: Эд не просто уступил один раз. Мы оба понимали, что отказываться от еды и от прогулок с Найджелом я ему больше не позволю.
Стоило вывести Найджела во двор - пес, забыв о воспитании, рванул к ближайшему кустику, да так энергично, что вырвал у Скворцова из рук поводок-трость и поволок его за собой с противным скрежетом и стуком пластика по асфальту.
– Замучился терпеть, бедняга, - посочувствовала я парню, стоя возле мужа, но не рискуя взять его под руку.
Эдуард медленно обернулся на мой голос. Пожевал губами.
– О том, чтобы ты взяла меня под руку, я теперь тоже должен просить отдельно?
– спросил с непонятной интонацией.
– Мне показалось, что в последнее время тебя раздражают мои прикосновения, -
– Похоже, я стала тебе неприятна.
– Неприятна? Раздражают?!
– неожиданно взвился Эд, сделал короткий шаг, столкнулся со мной грудью, схватил меня в охапку.
– Сейчас я покажу тебе, как они меня раздражают!
Я запрокинула голову, чтобы увидеть лицо мужа, и тут же его ладони легли на мои щеки, а его рот жадно впился в мои губы.
– А-у-ымм!
– я подавилась какими-то словами, которые рвались с языка, захлебнулась в горячечной, нетерпеливой страсти Эда и тут же ответила на его поцелуй.
По телу обжигающей волной пронеслась эйфория: как же хорошо! Как я соскучилась по рукам любимого, по его телу, по сильным и одновременно бережным прикосновениям! Только бы он не останавливался!
43. Эдуард. Падение
День за днем, час за часом на протяжении последней недели я выжигал, вытравливал из своего сердца любовь. Убеждал себя, что сумею прожить без Вероники. Без ее легких шагов, низкого бархатного голоса, прохладных пальцев на моей коже. Без завтраков и ужинов, без тесного переплетения тел ночью.
Я знал, что обязан отпустить ее. Сделал все необходимые распоряжения, чтобы после развода она не осталась без жилья и без денег. Оставалась самая малость - сказать самой Нике о том, что мы должны расстаться.
Зачем я вообще женился?! Ведь знал же, что не должен, не имею права… но пошел на поводу у чувств, у собственного эгоизма, позволил себе поверить, что зрение больше не ухудшится, что суррогатная мать родит нам с Никой детей, и у нас получится семья - почти нормальная и обязательно счастливая!
И вот теперь - платил по счетам. Отдирал себя от жены, с болью, с кровью. Каждый день обещал себе: сегодня. Я скажу ей сегодня. И каждый день не находил в себе сил открыть рот и произнести роковые слова. Рубил хвост не целиком, а по кусочку, и тонул в этой бесконечной агонии. Перестал есть, перестал спать. Отталкивал, обижал, пугал Нику в надежде, что она сорвется и заговорит о разводе сама. Ну не каменная же она? Не святая? Не станет бесконечно терпеть мою грубость и попытки нарваться на скандал?
Ника меня бросать не спешила. Похоже, такая мысль даже не приходила ей голову. Моя любимая вздыхала, страдала, плакала тайком, когда думала, что я не слышу… Боролась со мной - за меня же. Я любил и ненавидел это ее благородство, эту безмерную преданность и неубиваемую любовь. А когда жена вдруг стала другой - решительной, холодной, даже властной - сорвался.
Пошел выгуливать вместе с ней Найджела - совсем как в недалеком прошлом. Услышал, как она сомневается в том, что я хочу ее, и потерял голову. Схватил, сжал, мечтая впечатать ее в себя навечно, застонал, целуя, впивая и впитывая в себя ее запах, ее дыхание…