Священная земля
Шрифт:
Но, зайдя так далеко, мог ли он оправдать поворот и возвращение в Сидон без бальзама? Он сомневался, что получит лучшую цену от кого-либо из других производителей бальзама; как и любая другая группа ремесленников, они будут разговаривать между собой. И он был уверен, что не получит намного лучшей цены.
Ты думал, это будет легко? спросил он себя. Ты думал, Элифаз скажет: “О, двадцати сиглоев бальзама в банке недостаточно -давай я дам тебе тридцать”? Он прекрасно знал, что не думал ничего подобного. Думал он или нет, но это было бы здорово.
“Четырнадцать
“Четырнадцать с половиной”, - с несчастным видом согласился Соклей, далеко не уверенный, что поступает правильно. “Это сделка”.
“Ух ты!” - сказал юдаец. Если это и не был вздох облегчения, то определенно прозвучал как таковой. “Ты грозный враг. Я рад, что большинство ваших людей держатся подальше от Энгеди. Я бы предпочел торговаться с финикийцами ”.
Это было правдой? Или он просто говорил это, чтобы Соклей почувствовал себя лучше? Это сработало, в этом нет сомнений. “Ты сам умеешь торговаться”, - сказал Соклей, и каждое его слово было искренним. Он протянул руку.
Элифаз взял ее. Его хватка была твердой. “Выгодная сделка”, - заявил он. “Никто из нас не счастлив - это, должно быть, выгодная сделка”.
“Да”, - сказал Соклей, а затем: “Другой вопрос: могу ли я искупаться в озере из асфальта? Поддерживает ли оно купальщика, чтобы он не мог утонуть?”
“Это так”, - ответил Элифаз. “И, конечно, ты можешь. Это там”. Он указал на восток, в сторону воды. “Как кто-то мог остановить тебя?”
“Могу я искупаться голым?” Соклей настаивал. “Это обычай моего народа, но у вас, Иудеев, другие правила”.
“Ты можешь купаться обнаженным”, - сказал Элифаз. “Было бы вежливо с твоей стороны мыться подальше от женщин и одеваться, как только ты выйдешь из воды. И не попадай ничем этим в глаза или в рот. Это обжигает. Это обжигает очень сильно”.
“Спасибо тебе. Я сделаю, как ты говоришь”, - сказал ему Соклей.
Он попросил Аристидаса пойти с ним, чтобы убедиться, что ни один легкомысленный иудаянин не задрал его тунику после того, как он снял ее. Когда он вошел в воду, он воскликнул от изумления; она была теплой, как кровь, как будто это была ванна с подогревом. Океанический запах ошеломил его. Он выходил, пока вода не покрыла его половые органы, чтобы удовлетворить иудейские представления о скромности. Затем он поднял ноги и откинулся назад, чтобы плыть.
Он восклицал снова и снова. Элифаз был прав, и более чем прав. Он мог с величайшей легкостью уберечь голову, плечи и ноги от чрезвычайно соленой воды. Действительно, когда он попытался погрузить большую часть своего туловища в озеро асфальта, из него поднялись другие части его тела. Пока это включало только больше его длинных ног, он не беспокоился об этом.
“На что это похоже?” Аристидас окликнул его.
“Я думаю, что это, возможно, самое странное, что я когда-либо чувствовал”, - ответил Соклей. “Это как полулежать на диване во время ужина или симпозиума, только здесь нет дивана, и он не сопротивляется мне, если я больше откидываюсь назад. И к тому же здесь удивительно тепло. Хочешь попробовать после того, как я выйду?”
“Может быть, я так и сделаю”, - сказал моряк. “Я и не собирался, но проделать весь этот путь, а потом не войти внутрь было бы довольно глупо, не так ли?”
“Я, безусловно, так думаю”, - сказал Соклей. “Другие могут думать иначе”.
Примерно через четверть часа Соклей вышел из Асфальтового озера. Он надел свой хитон так быстро, как только мог, чтобы не шокировать местных жителей. В половине плетрона вниз по берегу житель Иудеи гораздо больше, чем он, медлил с переодеванием одежды. Он нашел это забавным.
Иудаянин, которого он увидел до того, как парень оделся, был обрезан. Ему хотелось, чтобы этот человек был поближе; ему хотелось получше рассмотреть увечье. Почему кто-то подвергал себя чему-то столь болезненному и уродливому, было выше его понимания. Сам юдаец, вероятно, сказал бы, что это было по приказу его бога; похоже, так местные объясняли все. Но зачем богу понадобилось оставлять такую отметину на своем народе? Это было озадачивающе.
Аристид действительно снял свою тунику и вошел в Асфальтовое озеро. Как и Соклей, он воскликнул от удивления, увидев, как вода вынесла его наверх. “Ты можешь передвигаться одним пальцем!” - сказал он. “Ты тоже никогда не утонешь”.
“Нет, но ты можешь превратиться в соленую рыбу, если останешься там слишком долго”, - ответил Соклей. Свирепое солнце быстро высушило воду на его руках и ногах. Но корка из кристаллов соли осталась. Его кожа зудела, гораздо сильнее, чем после купания во Внутреннем море. Когда он почесался, соль обожгла. Он сказал: “Нам придется ополоснуться пресной водой
когда мы вернемся в гостиницу.”
“Без сомнения, ты прав”, - сказал Аристидас. “Тогда что?”
“Затем мы возвращаемся в Иерусалим”, - сказал Соклей. “И оттуда мы
возвращайся в Сидон. А оттуда...
Он и Аристидас одновременно произнесли одно и то же слово: “Родос”.
Впервые за время своих путешествий Менедем почувствовал, что ему скучно. Он сделал все, что намеревался сделать в Сидоне. Большую часть лета это означало бы, что "Афродита" могла бы заходить в какой-нибудь другой порт и дать ему какое-нибудь новое занятие. Но не здесь, не сейчас. Он не мог уехать до того, как вернутся Соклей и его сопровождающие.