Священная земля
Шрифт:
“Неплохо”, - ответил другой мужчина, его дорическое произношение не сильно отличалось от того, на котором говорил Менедем. “Как ты сам?”
“Бывало и хуже”, - признал Менедем. “Что я могу для тебя сделать?”
“Вы тот парень, который некоторое время назад продавал книги в казармах?”
Менедем склонил голову. “Это я, о лучший. У меня осталось немного. Почему ты не решил купить раньше?”
“Я не мог, вот почему”, - сказал незнакомец. “Я
“Я надеюсь, что зачистка прошла хорошо”, - сказал Менедем. “Вы не найдете торговца, который мог бы сказать что-нибудь хорошее о бандитах”.
“Мы выкурили пару гнезд”, - сказал другой эллин. “Но это скорее вопрос сдерживания их и повышения их осторожности, чем избавления от них. Эти холмы будут порождать банды грабителей в течение следующей тысячи лет. Для них слишком много укрытий, слишком много городов и дорог рядом с ними. Ничего не поделаешь.” Он сменил тему обратно на то, что его интересовало: “У вас еще остались какие-нибудь книги?”
“Пара”, - ответил Менедем. “Одна из книг - "Илиада ", где сражаются богоподобный Ахиллеус и славный Гектор; другая - из "Одиссеи ", книги, в которой находчивый Одиссей встречается с циклопом Полифемом”.
“Я бы хотел их обоих”, - задумчиво сказал кавалерист. “Ничто так не помогает скоротать время, как книга. Но вы собираетесь назначить за них отличную цену, потому что где еще я могу купить, если не у вас?”
“Ты не можешь заставить меня чувствовать себя виноватым, благороднейший”, - сказал Менедем. “Я занимаюсь бизнесом не для того, чтобы терять деньги, так же как солдаты не занимаются бизнесом, чтобы проигрывать сражения. Вы можете получить их оба за тридцать пять драхмай. Без торга, без обмана - это та же цена, которую платили солдаты гарнизона.”
“Папай!” сказал кавалерист. “Все равно это большие деньги”. Менедем не ответил. Он просто стоял и ждал. Другой эллин нахмурился. Менедему показалось, что он знает это выражение: выражение человека, который уговаривает себя на что-то. И, конечно же, парень сказал: “Хорошо. Хорошо! Я заберу их. Ты считаешь два драхмая за один сидонийский сиглос?”
“Да”, - ответил Менедем. Это дало другому человеку очень небольшую передышку в обменном курсе. Возможно, Соклей разобрался бы с этим до последнего обола, но Менедему не хотелось утруждать себя. Он взял серебро, достал из мешка две последние книги из своего запаса и отдал их всаднику.
“Спасибо”, - сказал мужчина. “Я буду носить это, пока они не развалятся на куски. Я бы заплатил еще больше за книги Геродота, где персы и эллины занимаются этим. У тебя случайно нет таких, не так ли?”
“К сожалению, нет”. Менедем надеялся, что тот скрыл свое замешательство. Даже Соклей не думал, что сможет продавать книги по истории в Финикии. Покупатели никогда не переставали удивлять. Этот пошел дальше
“Нет, спасибо”, - ответил солдат. “Я истратил все серебро, на которое собирался. Некоторые мужчины предпочитают изысканную еду. Что касается меня, я бы предпочел почитать”. Он продолжал идти.
Обращаясь к Диоклу, Менедем сказал: “Жаль, что Соклей находится на задворках запределья. Он бы приобрел себе друга на всю жизнь”.
“Это правда”, - согласился келевстес. “Я знаю свой альфа-бета, но у меня никогда не было особых причин им пользоваться. В большинстве случаев вы можете узнать все, что вам нужно знать, просто поговорив с людьми ”.
“Мне нравится Гомер, и я думаю, что он нравится мне больше, потому что я могу читать его сам”, - сказал Менедем. “То же самое с Аристофаном - может быть, даже в большей степени, потому что вы не слышите, как он постоянно читает на агоре, как вы читаете Гомера. Но я не ныряю в свиток папируса с головой, как Соклей”.
“Я бы сказал, он знает всякие забавные вещи”, - заметил Диокл. “И что действительно странно, время от времени они оказываются полезными”.
“Я знаю”. Менедем побарабанил пальцами правой руки по внешней стороне бедра. “Это случается достаточно часто, чтобы я не слишком сильно дразнил его по поводу всего, что он читает”. Его пальцы двигались вверх и вниз, вверх и вниз. “Очень жаль”.
В тот вечер, прежде чем вернуться в гостиницу Седек-ятона, Менедем купил сосиску длиной в полкубтя; завернутый в кишки кусок рубленого мяса сильно пах чесноком и тмином. Он также купил себе маленький хлебец с запеченными в нем оливками: сайтос к своему опсону. Он усмехнулся, когда эта мысль пришла ему в голову. Если бы Соклей знал об этом, он бы пожурил Менедема за самопровозглашенного opsophagos: человека, который ставит вкус выше основного блюда. Предполагалось, что колбаса должна была подаваться к хлебу, а не наоборот.
Жена Седек-ятона опустила сосиску в горячее масло для Менедема. Масло было тем же дешевым, что всегда использовал хозяин гостиницы. И не только это, но и то, что ее долго готовили, прежде чем положить в нее сосиски. Запах заполнил пивную в передней части гостиницы. Он был не то чтобы неприятным, но сильным.
Эмаштарт выудила сосиску из масла парой деревянных щипцов. Она положила ее на тарелку и отнесла Менедему. Положив его на стол перед ним, она ухмыльнулась и сказала, “Фаллос”.
“По-гречески "колбаса" произносится не так”, - ответил Менедем. Слово, обозначающее колбасу, physke, было достаточно близким, чтобы она могла использовать другое по искренней ошибке. Она могла бы. Менедем надеялся, что она использовала.
То, как ее ухмылка стала шире - и, на его взгляд, менее милой, - доказывало, что это не так. “Фаллос”, повторила она, а затем продолжила на своем ужасном греческом: “У тебя уже есть самый большой фаллос , да?” Ее взгляд переместился на промежность Менедема.