Таверна "Зелёная фея"
Шрифт:
“Я бы хотел работать с тобой, и чтобы ты приносила мне квас, и брать кувшин из твоих рук. Я бы хотел, чтобы ты больше не думала ночами о всяких глупостях, потому что рядом был бы я”, — подумал Робб и тут же осадил себя. Он прекрасно знал своё место, уж уяснил к четвертому десятку, а потому не стоило разводить сопли и мечтания, ни к чему хорошему они не приведут.
— Ну что ж, раз я угодил тебе, пойду к дому. Ребята мои одни там остались, дай Матерь, чтобы брёвнышко на брёвнышке от таверны осталось, — он сорвал пучок травы и принялся очищать лопату.
— Постой! — поспешно сказала Космина. — Ещё просьба у меня есть.
Робб посмотрел на неё долго, а потом пожал плечами да пошёл топить. Дрова он взял из старых запасов, те, что посуше, сложил их шалашиком, вниз настугал щепи, которая быстро занялась огнём. Робб плотно закрыл дверку, проверил, чтобы заслонка была открыта и выпускала дым и сажу. Совсем скоро баня прогреется, в ней станет славно и жарко, а когда Космина выльет на каменную печь воду, парилка наполнится густым ароматным паром, который ляжет на лавки, как пуховое одеяло. Робб вздохнул и, отмахиваясь от жгучего сожаления, вышел вон.
Космина несла ведро воды, чтобы налить его свиньям в корыто. Робб подхватил его.
— А ты чего же вышел? — спросила Космина. — Устал, наверное, как собака. А в вашей таверне на дороге и бани нет.
— Нет, — согласился Робб. — Я моюсь в реке, а для девчонки грею корыто горячей воды.
— Тем более. Сходи в баню, отведи душу, — Космина улыбнулась и, отобрав пустое ведро, отправилась справлять другие вечерние дела, оставив Робба в недоумении.
“А что, если она придёт? Вот такая, нежная, мягкая и румяная?” — подумал Робб и хмыкнул, помотал головой, как будто поражаясь собственной глупости. Ну к кому она придёт? К нему, Роббу? Скажи кому — засмеют.
Роббу доводилось бывать в разных помывочных. В одной было даже вполне прилично, и воду позволили подогреть так, что не сводило конечностей. Но помывочные — это так, ерунда. Блажь. То ли дело — бани. Бани, думал Робб, дело совсем иное. Он плеснул ковш воды на каменный бок печи, и она тут же превратилась в белый ароматный пар, который проникал до самых костей, выжигал не только грязь, но и усталость, и боль, и тоску. если понадобится. Через десять минут Робб приобрел радостное расположение духа и принялся тереть себя мочалкой из водорослей с такой силой, что кожа стала розовой, что у того младенца. Он даже разулыбался, словно недалёкий, но порыв пропеть что-нибудь душевное и певучее удержал. И не зря удержал, потому что стоило ему высунуться в предбанник, чтобы глотнуть воды, как увидел он Космину. Она склонилась над столом и раскладывала на нём нехитрые напитки. Рядом с тарелками, на которых лежали овощи, куски рыхлого сыра и тонко порезанное мясо, стоял графин из настоящего стекла, и по его пузатым бокам стекали крупные капли.
Космина подняла взгляд, улыбнулась искренне и немного смущенно.
— Ты что, напарился уже?
— Нет, я воды хотел выпить.
И только тут Робб сообразил, что он в одной тряпице на бёдрах. Выругавшись, он принялся осматриваться в поисках чего-то, чем можно было бы прикрыться, а потом и вовсе собрался скрыться обратно в парилке, но Космина только весело рассмеялась, запрокинув голову. Робб отметил, что от жары пряди прилипли к её вискам и шее, и его пальцы закололо от желания прикоснуться к ним, убрать.
— Ну раз хотел, тогда выпей, — игриво сказала Космина. — И поешь чего-нибудь, только сильно не налегай.
Робб хмыкнул.
— Пей настой, —продолжала Космина. — А я пойду тоже попарюсь. Ко мне не заходи!
И в голосе ещё было столько шипучего лукавства, что у Робба по спине пробежали мурашки. Воображение против всякой воли подкинуло ему картины обнаженного женского тела, настолько правдоподобные и горячие, что он нашел в себе силы только кивнуть. Космина скрылась за дверью, а Робб схватил со стола кувшин и припал к его горлышку. От спора, что он вёл сам с собой, становилось едва ли не жарче, чем в парилке, по крайней мере, Роббу казалось, что тело его пылает. Наконец он решился на безобидный вариант, если таковой вообще был возможен, поэтому он подошёл к двери и проорал в щель:
— Космина, все хорошо? Тебе не нужна помощь?
И замер, прислонившись лбом к стене. Он старался не думать о том, что всё испортил, и приготовиться к гневной отповеди. Но после длительного молчания Космина наконец ответила:
— Да! Мне нужна помощь!
Робб вошёл в парильную и замер. Космина стояла посреди комнатки в деревянной лохани с водой и прикрывалась большим куском белой ткани. Её медовая кожа поблескивала от капель воды. Коса спускалась через покатое плечо, волосы выбились и крупными кудрями вились вокруг лица. Губы её были чуть приоткрыты, будто она была удивлена внезапным вторжением.
— На самом деле я не могу дотянуться… — начала она, показывая куда-то за плечо. — Там вон стоит…
Но Робб не дал ей не договорить. Обвивая его шею руками и прижимаясь всем телом, Космина бросила бесполезные попытки придумать оправдание. В нём больше не было нужды.
***
Сумерки укутали таверну мягким одеялом. День выдался лёгким: в “Зеленую фею” больше никто не приходил. Это было неудивительно, но Виара всё равно испытывала досаду. Она надеялась на какой-нибудь знак, что и без Робба всё будет хорошо, но теперь, когда ночь закрыла небо своим темным крылом, тревоги её стали только больше и страшнее. И только Ольф прогонял тени будущего прочь. Виара вышла на улицу, а Ольф сидел на ступенях и мотал хвостом слева направо и выглядел весьма довольным жизнью.
— Как думаешь, мы справимся? — спросила Виара.
— Конечно, — беспечно отозвался Ольф, жмурясь.
— Вот бы мне твою уверенность. С чего бы тебе быть таким счастливым?
— Ну, обычно мне доставались одиночество, голод и отвержение, — ответил он без тени грусти в голосе, так, будто рассуждал о блинчиках в сиропе. — Так что сейчас я живу счастливой жизнью.
С этим словами Ольф растянулся, заложив руки за голову, но почти сразу встрепенулся, навострив большие уши.
— Ты это слышишь?
Виара честно прислушалась. Где-то шуршала мышь, ветер шелестел в кронах деревьев, стрекотал сверчок. Ничего, что могло бы вызвать такой интерес Ольфа. И вдруг до её слуха донёсся далёкий крик.
— Как будто кто-то зовёт на помощь? — неуверенно спросила она.
Ольф уже был на ногах. Он с тревогой смотрел на дорогу, которую с двух сторон сжимал лес, прятал в своей тьме, пытался захватить.
— Пошли внутрь, — наконец сказал он. Уши его почти не двигались, замерев в направлении неизвестного крика, а шерсть встала дыбом, так что хвост казался больше в пару раз.