Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
– А Фабьен Лертилуа оказался талантлив…
– Он был одаренным мальчиком. Незрелым – а как же иначе в этом возрасте? – но одаренным.
– Я не специалист, но даже мне видно, что Фабьен был не просто «талантлив». Мне удалось отыскать и прочесть два его коротких рассказа.
– Где вы их нашли?
– В университетской газете. Их опубликовали как дань уважения после его смерти. Полагаю, рассказы были написаны им для одного из занятий в вашей мастерской.
– Не припоминаю.
– Попадись мне текст такого уровня, я на месте издателя немедленно заключила бы
– Вы не можете не знать, что я никогда не был издателем.
– Зато вы были опытным преподавателем литературы. Удивительно, что талант этого молодого человека не произвел на вас впечатления.
Арто натянуто улыбнулся.
– Будьте любезны, окажите мне честь и объясните вашу теорию. Сложите, так сказать, кусочки мозаики. Полагаю, пришло время выложить карты на стол, мадам майор.
– Прекрасно, – резко произнесла она. – Видите ли, я считаю, что смерть Ива де Монталабера – это кульминация.
– Кульминация?
– Кульминация жизни, если хотите. В данном случае вашей жизни… Для широкой публики Фабрис Арто – писатель, карьера которого сложилась весьма удачно. Но когда-то он был несчастным человеком. Неудачный брак, работа, на которой ему было скучно, литературные амбиции, обреченные на провал… Все это рождало в его душе глубокое разочарование и, несомненно, усугубляло мизантропию.
Арто оставался безучастным. Оглядев его совершенно бесстрастное лицо, Марианна решительно продолжила:
– Но однажды в университете ему посчастливилось познакомиться с молодым человеком, который писал необыкновенный роман. Молодой человек был застенчив и неуверен в себе. Он никому не давал читать свои произведения, но профессор вселил в него уверенность. Под влиянием тяжелой депрессии юноша в конце концов покончил жизнь самоубийством, так и не вернув себе драгоценную рукопись. Несколько позже месье Арто, чьи труды издательства до сих пор отвергали, внезапно опубликовал бестселлер… Забавное совпадение, не находите?
– Я никогда не верил в совпадения. Все происходит как должно.
– Соглашусь с вами. Однако нельзя не заметить, что эта версия истории наиболее выгодна нашему профессору. Не исключено, что он избавился от студента, обставив дело как самоубийство, – на убийство идут и за меньшее.
– Боже правый! Одного убийства было недостаточно… Пришлось придумать второе!
Марианна продолжала, решительно выпятив подбородок:
– Знакомы ли вы с техникой, известной как «автоатрибуция»?
– Нет, но уверен, что вы сможете меня просветить.
– Эта техника основана на анализе привычек автора и особенностей письма. Полиция иногда прибегает к этому методу, чтобы выявить отправителя анонимного письма, но и ученые, бывает, используют автоатрибуцию, если требуется определить авторство произведения. Каждый человек выбирает в речи уникальные выражения и синтаксические структуры – например, именно этот прием использовали, чтобы выяснить, действительно ли Мольер писал свои пьесы.
– Теперь я вспомнил… Некогда утверждали, что на самом деле пьесы Мольера написал Корнель. Жду продолжения вашего рассказа.
– Я попросила одного ученого, который
– Сравнения? Я лишь смутно знаком с этими методами, но знаю одно: они требуют значительных выборок. И если сравнивать, то уж точно не с двумя короткими рассказами Лертилуа.
– О, но я не предполагала сравнивать роман с этими рассказами, месье Арто; я говорю о сравнении с другими вашими романами… Ученый, о котором идет речь, рассмотрел под микроскопом четыре ваши книги, чтобы обнаружить бессознательные следы вашего стиля – эти книги написаны одной рукой, в этом нет никаких сомнений. Затем он сравнил эти общие черты с романом, получившим Гонкуровскую премию. Результат очевиден: вы не можете быть автором «Обещания рая».
Через несколько секунд Арто трижды саркастически хлопнул в ладоши.
– Браво! Вы проделали огромную работу!
– Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Вы, конечно, скажете, что это всего лишь гипотезы, а не доказательства…
– Гипотезы, верно, но не лишенные очарования. И еще хочу отметить, что вы забыли нашего друга Монталабера. Ибо я не понимаю, какое отношение эти рассуждения имеют к его смерти.
– О, я о нем не забыла, не беспокойтесь. Итак, Фабрис Арто – на пути к карьере первоклассного писателя, но успех для него недостаточное «развлечение». Уже много лет он одержим идеей преступления. Врожденная ли это склонность, как хотел бы убедить нас доктор Вотрен, или она появилась в результате чтения книг определенного жанра, которым он отдавал предпочтение в юности? Не знаю, да это и неважно. Главное, что писатель хочет стать убийцей, плюнуть в лицо обществу, которое он ненавидит. Неважно, кто станет жертвой, ведь у его преступления не будет мотива, кроме удовлетворения навязчивого желания. Но наш писатель горд. Он не хочет, чтобы его поступок остался неизвестным, и мечтает вновь привлечь к себе внимание прессы, как в дни славы, ныне, мягко говоря, увядшей. Что может быть лучше, чем оказаться в списке подозреваемых, зная, что его вина никогда не будет доказана? «Энигма» – как раз то, что ему нужно. Он наслаждается, играя в ролевую игру для богатых, полностью оторванных от реальности. В конечном счете Фабрис Арто не так уж отличается от тех детей, которые держат в страхе школы, насмотревшись видеоигр с насилием. Вот только его метод гораздо изощреннее, а вместо игровой приставки – книги…
– Из вас получился бы талантливый писатель, мадам майор. У вас поразительно живое воображение.
– Мой босс тоже так говорит, и не всегда в качестве комплимента.
Не отрывая глаз от Арто, Марианна демонстративно положила руку на сумку, что не ускользнуло от внимания хозяина.
– Скажите, что вы там прячете? Вы держитесь за сумку, будто там сокровище…
– О, это? Я хотела оставить сюрприз на потом, но если вы настаиваете…
Она расстегнула лямки, достала толстую картонную папку и положила ее на журнальный столик.