Тень Беркута
Шрифт:
– Ого! – парень даже присвистнул и мигом из коня спрыгнул. – Да вас, видать, хорошо скрутило. Заплутали в пургу, что ли?
Говоря все это, он принялся тормошить обоих, пытаясь расшевелить, вернуть к жизни закоченевшие тела. А когда те застонали и начали слабо упираться его безжалостным рукам, Найда добыл из чересседельной сумы ломоть хлеба, разломал пополам, обильно смочил куски водкой из баклаги и протянул обоим, – юноше и девушке...
– Только не спешите. Медленно пережевывайте. У меня пищи достаточно. Как
Те послушно надкусывали маленькими кусочками и долго пережевывали. Похоже, знали о голоде не только из рассказов. А как управились с доброй половиной полученного хлеба, Найда дал им сделать по несколько глотков из баклаги. Потом надпил и сам.
– Ну, что, ожили? – спросил немного погодя.
– Да, спасибо, – тихо ответил юноша. – Если бы не ты, вероятно, дошли бы до ночи.
– Как бы какое зверье не напало раньше. Совсем отощали… – прибавила едва слышно девушка.
– Куда же вы направлялись?
– В Галич... – махнул рукой в том направлении, откуда приехал Найда, парень.
– В Галич? – переспросил удивленно тот. – Но, город совсем в другой стороне... Все-таки заблудились…
– В другой? – пришла очередь удивляться путникам. – Вероятно, кругом ходили во время вьюги...
– А чего же тогда пускались в дорогу перед самим ненастьем. Неужели так спешно?
– Беда случилась. Помощь нужна... – ответила девушка.
– И что же случилось?
– Мара уничтожила все наши припасы еды и дров. Если никто не поможет – смерть от холода и голода ожидает весь поселок. Вот мы с Маричкой...
– Мара?
– Ведьма здешняя. Первая прислужница Морены...
– Так, так, – почесал затылок воин. – Ну, с пищей еще – всякое бывает. Но дрова... Лес же вокруг. Неужели никто топор в руках удержать не может?
– Нам нельзя...
– Мы не можем! – тверже поправила Маричка. – Мы же бортники... Не обижаем ни деревья, ни животных.
Найде приходилось слыхивать, что в лесах живут небольшие громады, члены которых убеждены, что души умерших переселяются во все живое, и потому никогда даже муравья не обидят. А в лесу не только ветки не сломают, но и листочек не сорвут. Питаются только медом из пасек, ягодами, орехами, грибами...
– А хворост?
– Сначала собирали... Потом завьюжило... Люди отощали от голода. Нужна помощь. Мы хотели к ближайшему жилью. А пурга не прекращалась...
– Ясно. Далеко до вас отсюда?
– Не очень...
– Тогда садитесь на коня и ведите... Только уж не плутайте более.
Несчастные попробовали подняться, но не смогли. Тогда Найда легко высадил обоих на гнедого, – удивляясь чрезвычайной легкости тел. Сам взял коня под уздцы и двинулся в направлении, в котором указывали спасенные.
* * *
Шли
Наконец добрались и до небольшой опушки, густо заставленной, может, десятком обычных Галицких хат на две горницы, сени и пекарню. Оба большие, вероятно, общие амбары чернели в стороне обгоревшими балками и стропилами, – нигде не слышно было никакого движения и ни из одного дымаря не вился дымок.
– Неужели опоздали, Юрку? – воскликнула Маричка, немного отжившая, после каравая и хлебного вина.
– Не может того быть! – воскликнул юноша и начал неуклюже слезать с коня.
Оставив их одних, Найда быстрым шагом направился к ближайшей хижине. Натужно отворил прихваченные морозом двери и вошел внутрь. На широком ложе плотно, будто дрова в поленнице, лежали люди, укутанные с головами одеялами и тулупами. И только по тому, что вся эта куча едва-едва шевелилась, можно было догадаться, что под ними еще живые души, а не мертвые тела.
Крякнув в сердцах, Найда опрометью выскочил на улицу, прихватив в сенях топор. А еще за мгновение он принялся рубить останки обгоревших клетей, лишь щепки во все стороны летели.
Растопив печь в одной избе, переходил ко второй и так по кругу... Рубил, носил, разжигал, подкладывал... Потом, уже только рубил. Носить стал Юрко, а подбрасывать Маричка...
Когда растаял первый казан снега, Найда вылил в него вино из запасной – большой, на две осьмушки баклаги, и этим почти горячим варевом юноша с девушкой принялись поить всех жителей. Малых и старых.
Во втором казане распустили до кисельного вида три ковриги хлеба, что еще оставались у воина, и стали обносить всех по второму кругу. В третьем – поставили набухать овес, отобранный у коня, и мерку пшена, которую каждый путник на всякий случай всегда берет с собой в дорогу.
Отрезав от куска сала, добрый ломоть, величиной в ладонь, Найда подкрепил им силы двух своих помощников, справедливо рассудив, что именно на них теперь вся надежда. Остальное бросил в казан с упревающим зерном.
Как бы там ни было, а сегодня полкопи лесных жителей уже не умрет ни от голода, ни от холода. А дальше он что-то и придумает. Найдет, подстрелит... Наконец, зарежет коня. Хотя и княжеская скотинка, и ответ придется перед огнищанином держать, но людей больше жаль...
Он еще нарубил добрую кучу дров, чтоб, пока будет промышлять, дома опять не проморозило, – потом забросил за спину колчан со стрелами, взял лук и направился в чащу. На что-то путевое надежды было мало, но двух-трех зайцев и с десяток тетеревов надеялся подстрелить. В крайнем случае, в суп и белки пойдут...