Тень железной руки
Шрифт:
— Погоди, имперская девка. Ещё успеешь на меня запрыгнуть.
Хрипло расхохотавшись, он пошёл дальше, а Рия подползла к умирающему Альбрехту. Старик лежал, опёршись на столб ограды с заляпанной кровью бородой, судорожно и шумно дышал, но был ещё жив.
— Дедушка! — вскрикнула она по-ригенски. — Не умирай! Прошу тебя, не умирай! Мы отнесём тебя в лечебницу! Я спасу тебя! Только держись, не уходи!
Её лицо заливали слёзы, а платье перепачкалось в песке, но всё это было не важно в тот момент. Рия попыталась подхватить Альбрехта под руку, помочь
— Нет, моя дорогая… — проговорили губы старика. — Не нужно… Послушай… Я всегда… Любил тебя… И Карла… Всю нашу семью… Всё… Ради них…
— Я знаю, дедушка! Тебе нужно беречь силы! Сейчас… Нужно только… Дядя Дунгар! Кто-нибудь! Помогите же! Помогите!
— Нет… — Альбрехт сжал руку Рии похолодевшими пальцами. — Я прожил хорошую жизнь… Мой брат всегда… Я рад, что… Что есть вы… Ты только… Будь… Счастлива… Обещай…
— Обещаю! — девушка едва не задыхалась от рыданий. — Только не умирай! Пожалуйста!
Побледневшие губы старика сложились в едва заметную улыбку. Морщинистые веки прикрыли глаза, так похожие на глаза его брата. Он испустил последний вздох, и рука безжизненно опустилась на обагрённую кровью землю ристалища.
— Победу одержал сир Гильям Фолтрейн! — голос короля доносился будто из другого мира. — Боги сделали свой выбор! Карл Эльдштерн виновен!
На мокрое от слёз девичье лицо упали первые холодные капли дождя. Трибуны одобрительно загудели, но для Рии мир потонул в тишине. В ушах нестерпимо зазвенело. Последнее, что она помнила — это лицо дяди Дунгара, почему-то склонившееся над ней сверху. Он что-то говорил, но слов слышно не было. Всё вокруг погружалось в темноту.
Глава 23
На следующий день Таринор проснулся от громоподобного храпа Тогмура. Игната в комнате не было, а Миране ещё вчера выделили отдельные покои. Наёмник прищурился от утреннего солнца и сладко потянулся. Похоже, с заданием, данным леди Ллейной, он справился, а значит, теперь может с чистой совестью оставить серебро себе. Мирана теперь бедствовать точно не будет, а ему деньги всегда пригодятся.
Таринор поднялся на ноги и подошёл к окну, ступая босыми ногами по холодному полу. С высоты открывался умопомрачительный вид на округу. У подножья горы раскинулся огороженный стенами Эрбер, очертаниями напоминавший погнутое кольцо, окружённое золотистыми прямоугольниками полей. Наёмник посмотрел направо и увидел извивающуюся серебристой змейкой реку, которая, истончаясь, пропадала где-то вдали на юге. Она напоминала серебряную вышивку на зелёном бархатном одеянии, но её названия Таринор не знал.
Вдруг на фоне голубого неба мелькнула белоснежное пятнышко. По мере приближения его очертания становились чётче, пока, наконец, на окно не опустился белый ворон. Он взглянул на Таринора бусинками аквамариновых глаз, и тот сразу понял, кто решил навестить его этим утром.
— Надеюсь, ты закрыла дверь в покои? — негромко спросил наёмник.
Птица кивнула в ответ. Таринор улыбнулся и поглядел вдаль, с удовольствием
— Осторожнее, не попадись почтовым соколам. Да и летать на такой высоте тебе, должно быть, непривычно.
— Вздорр! Вздорр! — неожиданно каркнул ворон.
— Говорить учишься? — удивился наёмник. — Интересно, сможешь ли ты когда-нибудь полноценно разговаривать в обличье птицы?
Вместо ответа ворон нацарапал клювом слово «да» на каменном подоконнике.
— Какая самоуверенность, — усмехнулся Таринор. — Тише, кто-то идёт. Наверное, Игнат вернулся. Ну, лети! Чем меньше людей знают об этом твоём… даре, тем лучше.
Ворон-Мирана бросила будто бы слегка обиженный взгляд на наёмника и спорхнула вниз, чтобы в следующее мгновение взмыть и раствориться в небесной синеве, где глаз Таринора уже не мог её различить.
Дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в образовавшийся проём просунулось веснушчатое лицо Игната. Увидев, что наёмник не спит, маг тут же расплылся широкой улыбкой.
— Доброе утро, сир Таринор, — ехидно проговорил он. — Не ожидал, что ваше… пепельничество уже воспряло ото сна.
— Никогда так ко мне не обращайся. Звучит ужасно, чуть кровь из ушей не пошла.
Игнат засмеялся и вошёл в комнату, держа увесистый тканевый свёрток.
— А как же мне, безродному, иначе обращаться к титулованной особе? Которая, к тому же, изволит столь долго давить подушку, что изволит пропускать завтрак.
— Если говорить через слово «изволит», речь вежливее не становится, — флегматично проговорил наёмник. — Ты с кухни?
— Ага. Так и знал, что вы дрыхнуть будете допоздна. Вот, притащил. Завтракали тем, что с ужина осталось.
Игнат развернул мешок на столе, и оказалось, что с ужина осталось немало всего: увесистый кусок пирога с голубями, сыр с голубыми прожилками и связка из нескольких колбасок, копчёных на ригенский манер. Заедать всё это предлагалось добротным ломтём ячменного хлеба.
— Знатный улов, — улыбнулся Таринор, оторвав от связки колбаску. — Вот только этот сыр с плесенью… Драму бы точно пришлось по вкусу. А ты, вижу, любишь там бывать. Кажется, даже успел наесть себе брюшко.
— Кухня в Высоком доме — единственное место, где не пахнет стариками, да и перехватить чего-то всегда можно. К тому же, я в любое время могу поесть горячее, — Игнат щёлкнул пальцами, и на ладони появился огонёк. — Хорошо быть магом.
— Да, я вчера видел. Тамошняя прислуга тепло к тебе относится.
— Ну… Я рассказал им, чем харчевался в детстве, будучи беспризорником в Дракентале. Видел бы ты их лица.
— Уж представляю, чего ты им наплёл.
— Почему же наплёл? Чистая правда. Мне тогда и впрямь не до разносолов было, пока Маркус не забрал… Слушай, я ведь обещал тебя отвести к нему на могилу. Идём сейчас.
— А Тогмур?
— А Тогмур хорошенько выспится. А когда проснётся, будет несказанно рад увидеть на столе такое изобилие. Хватит сиру рыцарю просиживать доблестную задницу в башне!