The Beginning of the End
Шрифт:
Роза вернулась на кухню. Там сейчас сидел Аббас, который кивнул ей и поманил, чтобы она села напротив.
– Не хотела мешать?
Аббас улыбался.
Роза рассмеялась. Этот египтянин всегда так хорошо понимал, что происходит в доме - и у нее самой внутри.
Она села напротив своего жениха за стол, и они замолчали.
А потом Роза спросила:
– Послушай, Аббас… неужели ты совсем-совсем не удивляешься? Тому, что с нами случилось? Если бы я вернулась домой и рассказала обо всем сестре, воображаю, как она…
Египтянин поднял руку, и Роза смолкла, глядя
– Когда я был маленький, у нас в деревне был мулла - очень умный человек, - задумчиво сказал Аббас.
– Он говорил: ложь все, кроме Бога.
Роза замерла, пораженная этими словами.
– И вправду, - сказала англичанка.
– Все, кроме Бога… и того, что мы любим друг друга, - отважилась прибавить Роза.
Аббас кивнул.
– Скажи госпоже, что мы хотим пожениться, - напомнил египтянин.
Он всегда понимал и то, чем Роза обосновала свою просьбу служить Меиле Наис, - верная женщина всегда будет к ней ближе всех. У восточной женщины такого статуса, как мисс Меила, не может быть подруг и тем паче друзей. Только люди ее дома.
– Я завтра поговорю с мисс Меилой, - застенчиво сказала Роза.
Аббас радостно улыбнулся и, потянувшись к невесте через стол, поцеловал ее в щеку.
– Наконец-то, - сказал он.
А Роза вдруг перестала улыбаться.
– Мы ведь тоже, как они, - просто пойдем в контору по регистрации?..
– Да, - подтвердил египтянин.
Он сочувствовал невесте, понимая, что это значит для нее, - обойтись без христианского венчания. Но иного пути не было.
Роза тяжело вздохнула, но больше ничего не сказала.
Аббас и Роза поженились через несколько дней. В Египте свадьбы не афишировались так, как в Европе, и, уж конечно, женщина во время этой церемонии редко находилась в центре внимания. Так что Роза смирилась с тем, что ее нового положения жены почти никто не заметит.
Главное - что это значило для ее мужа и их хозяев…
Меила дала Розе деньги на скромный домашний праздник. За столом собрались все слуги: они надели свои лучшие наряды, было много вкусной еды, и даже пригласили певицу, которые в Египте исполняли свои песни, скрывшись от глаз зрителей.
Роза даже сшила себе у портнихи-француженки свадебное платье - и сидела рядом с мужем вся в белом, с жемчужной ниткой в завитых по такому случаю коротких волосах. Ее плечи прикрывала прозрачная газовая косынка с искрой.
Аббас, сам одетый в черный европейский костюм, шепнул ей, что она сегодня настоящая прекрасная английская невеста. Роза была счастлива это слышать, хотя уже очень давно не рассматривала модных журналов с картинками.
Меила наблюдала издалека праздничную суматоху слуг и думала с грустной усмешкой - она позволила Розе сделать то, чего не позволила самой себе. Свадьба богатых людей даже в Египте становилась событием… а новоиспеченный Сети Амир не мог допустить никакого шума вокруг своего имени.
И просто - представить себе, что можно сегодня праздновать свадьбу с древнеегипетским жрецом, Меила до сих пор не могла.
Имхотеп вошел в ее дом белым днем, через парадную дверь. Но этим
До того, как зарегистрировать свой брак, Имхотеп и Меила прожили вместе целых десять дней, древнеегипетскую неделю. Они узнавали друг друга всесторонне, как это могут делать только люди, находящиеся в самой интимной близости.
Они подолгу разговаривали - Имхотеп рассматривал предметы египетской старины, наполнявшие дом Мухаммеда Наиса, и отпускал интереснейшие комментарии. Такие разговоры нередко сами собою переходили в занятия любовью. Как будто для обоих это был сильнейший афродизиак.
Меила вначале побаивалась страсти Имхотепа, ей было трудно… но в его объятиях она мало-помалу вспоминала любовную науку, которую так хорошо знала Анк-су-намун.
Имхотеп был лучшим возлюбленным, какого могла пожелать женщина: казалось, ее наслаждение для него важнее, чем его собственное. Глядя, как Меила изгибается от страсти, отдает ему всю себя, - больше, чем когда-либо мог получить фараон, - Имхотеп был счастливейшим из властителей: он говорил ей, что в мгновения ее наслаждения он сразу и мужчина, и женщина. Подобен божеству. Высший жрец в Та-Кемет мог отождествиться со своим божеством….
Они никак не предохранялись от возможной беременности. Древние египтянки были об этом гораздо лучше осведомлены, чем теперешние, - и многие женщины Черной Земли, как богини своих домов, сами решали, иметь им дитя или не иметь.
Меила могла бы прибегнуть как к современному способу защиты, так и к древнему, о которых Имхотеп рассказал ей лучше, чем мог бы любой из найденных на сегодняшний день медицинских папирусов.
Сам жрец говорил, что ему было даровано уже слишком много, чтобы он требовал всех благ, которые даруются смертным. И право решать, хочет ли она родить, Имхотеп оставлял за своей женой.
Ведь это она ввела его в свой дом, а не он ее! И пусть слуги почитали в нем хозяина, Имхотеп не позволял этому сознанию затмить в нем древнеегипетское чувство справедливости. Меила, однако, доверилась судьбе.
Сказать по правде, она не очень-то хотела ребенка. Будущее таило грозные опасности, которые предчувствовал и Имхотеп. Над Европой сгущались тучи.
И сама Меила была уже далеко не юна, хотя и младше Розы Дженсон, которой сравнялось тридцать. Меиле исполнилось двадцать семь лет, а для египтянки это было много…
Спустя две недели после их женитьбы Хафез прислал ей подробное и довольно бодрое письмо, в котором рассказывал, как дела у семейства О’Коннеллов и в каких направлениях ведут исследования британские египтологи.
Меила по телефону сообщила своему руководителю, что Имхотеп теперь живет с ней. Может быть, это существенно подняло Хафезу настроение, - безусловно, как и то, что египтянин наконец вернулся в величайший английский дворец истории, в котором он был королем.
“В любом случае, наш с вами специалист будет очень полезен, - писал директор Британского музея.
– Думаю, когда я вернусь, он получит докторскую степень”.