Прислушайтесь, на заводы придите,в ушах —навязнет страшное слово — «вредитель» —навязнут названия шахт.Пускай статьи определяет суд.Виновного хотя б возьмут мишенью тира…Меня презрение и ненависть несутпод крыши инженеровых квартирок.Мы отдавали им последнее тепло,жилища отдавали, вылощив,чтоб на стене орлом сиял дипломим-пе-раторского училища.В голодный волжский мор * работникам такимседобородые, доверясь по-девически,им отдавали лучшие пайки:простой, усиленный, академический!Мы звали: «Помогите!» И одни,сменив на блузу щегольскую тройку,по-честному отдали мозг и днии держат на плечах тяжелую постройку.Другие… жалование переслюнив,в бумажник сунувши червонцы,задумались… «Нельзя ли получить и с них…доллары в золоте с приятным, нежным звонцем?»Погладив на брюшке советский первый жири вспомнив, что жене на пасху выйти не в чем,вносил рублей на сто ошибок в чертежи:«Чего стесняться нам с рабочим неучем?»А после тыкался по консуламвеликих аппетитами держав…Докладывал, что пущено на слом,и удалялся, мятенький долларчик сжав…Попил чайку. Дремотная тропаназад ведет полузакрытые глаза его…и видит он — сквозь самоварный парвыходят прогнанные
щедрые хозяева…Чины и выезды… текущий счет…и женщины разрозились духами.Очнулся… Сплюнул… «На какой мне чертработать за гроши на их Советы хамьи?!»И он, скарежен классовой злобою,идет неслышно портить вентилятор,чтобы шахтеры выли, задыхаясь по забоям,как взаперти мычат горящие телята…Орут пласты угля, машины и сырье,и пар из всех котлов свистит и валит валом.«Вон — обер — штаб-офицерьёгенералиссимуса капитала!!»
Стара, косастоит Казань.Шумит бурун:«Шурум… бурум…» *По-родному тараторя,снегом лужи намарав,у подворья в коридорелюди смотрят номера.Кашляя в рукава,входит робковат,глаза таращит.Приветствую товарища.Я в языках не очень натаскан —что норвежским, что шведским мажь.Входит татарин: «Я на татарскомвам прочитаю «Левый марш».Входит второй. Косой в скуле.И говорит, в карманах порыскав:«Я — мариец. Твой «Левый»дай тебе прочту по-марийски».Эти вышли. Шедших этихв низкой двери встретил третий.«Марш ваш —наш марш.Я — чуваш,послушай, уважь.Марш вашинскийтак по-чувашски…»Как будто годы взял за чуб я —— Станьте и не пылите-ка! —рукою своею собственной щупаюбестелое слово «политика».Народы, жившие въямясь в нужду,притершись Уралу ко льду,ворвались в дверь, идя на штурм,на камень, на крепость культур.Крива, косастоит Казань.Шумит бурун:«Шурум… бурум…»
Кому в Москве неизвестна Никольская *?Асфальтная улица — ровная, скользкая.На улице дом — семнадцатый номер.Случайно взглянул на витрины и обмер.Встал и вроси не двинуться мимо,мимо Ос —авиахима *.Под стекло на бумажный листикположены человечие кисти.Чудовища рук оглядите поштучно —одна черна, обгорела и скрючена,как будто ее поджигали, корежа,и слезла перчаткой горелая кожа.Другую руку выел нарывдырой, огромней кротовой норы.А с третьей руки, распухшей с ногу,за ногтем слезает синеющий ноготь…Бандит маникюрщик под каждою назван —стоит иностранное имя газа.Чтоб с этих витрин нарывающий ужасне сел на всех нарывом тройным,из всех человеческих сил принатужась,крепи оборону Советской страны.Кто в оборону работой не врос?Стой! ни шагу мимо,мимо Ос —авиахима.Шагай, стомиллионная масса,в ста миллионах масок.
Думай, товарищ, о загранице —штык у них на Советы гранится.Ухом к земле, пограничник, приникни —шпора еще не звенит на Деникине *?Может быть, генерал Шкуро *взводит уже заржавевший курок?Порасспроси у бывшего пленного —сладко ль рабочим в краях Чемберленовых *?Врангель * теперь в компании ангельей.Новых накупит Англия Врангелей.Зря, што ли, Англия лезет в Балтийское,грудь-волну броненосцами тиская?!Из-за цветов дипломатовых лясгазом не дует ли ветер на нас?Все прикинь, обдумай и взвесь,сам увидишь — опасность есть.Не разводить же на тучах кадрилистроит Антанта * свои эскадрильи?!Экспресс капитала прет на крушение.Но скоро ль? На скорость — надежда слаба!И наша страна пока в окружениизаводчиковых и банкирских собак.Чтоб вновь буржуями не быть обворовану,весь напрягись ровнее струны!Сегодня, заранее, крепи оборону.Крепи оборону Советской страны.
И Врангель и Колчак * усопли мирно оба.Схоронят и других… не бог, так время даст.Но не усопла — удесятерилась злобаСоветы окруживших буржуазных государств…Капиталисты европейские, хозяева ученых,купили оптом знание и разум.И притаился их ученейший курчонок,трудясь над новым смертоносным газом.Республика, с тобой грозят расправиться жестоко!Работай так, чтоб каждый потом вымок…Крепите оборону, инженер и токарь.Крепи, шахтер, газетчик, врач и химик!Войну грядущую решит аэропланов рой.Чтоб бомбовозы города Союза дырами не взрыли —летающую мощь не прекращая, строй!Шуми по небесам крылами краснозвездных эскадрилий.И день, когда подымут пушки зыки поползет землей смертища газовая, —встречай умело газ, прекраснейший языкпод маской смерти с удовольствием показывая.Не знаем мы войны годов и чисел;чтоб не врасплох пришла, гремя броней и ковкой,встречать любую смерть заранее учись,учись владеть противогазом и винтовкой.При встрече с нами заграничный тузулыбкой вежливой приподымает ус,но случай побороться он не проворонит.Рабочие, крестьяне, весь Союз —и день и ночь готовьтесь к обороне,чтоб мог ежеминутно наш Союзна гром оружия и на угрозу речью, —на массу опираясь, крикнуть: «Не боюсь!Врага, не дрогнувши, вооруженный встречу!»
Подымая гири и гантели,обливаясь сто десятым потом,нагоняя
мускулы на теле,все двуногие заувлекались спортом.Упражняются, мрачны и одиноки.Если парня, скажем, осенил футбол,до того у парня мускулятся ноги,что идет, подламывая пол.Если парень боксами увлекся,он — рукой — канат, а шеей — вол;дальше своего расквашенного носане мерещится парнишке ничего.Постепенно забывает все на свете.Только мяч отбей да в морду ухай, —и свистит, засвистывает ветер,справа в левое засвистывает ухо.За такими, как за шерстью золотой овцы,конкурентову мозоль отдавливая давкой,клубные гоняются дельцы,соблазняя сверхразрядной ставкой.И растет приобретенный чемпионбезмятежней и пышнее, чем пион…Чтобы жил привольно, побеждая и кроша,чуть не в пролетарии произведут из торгаша.У такого в политграмоте неважненькая силища,От стыда и хохота катись под стол:назовет товарища Калинина «Давид Василичем» *,величает — Рыкова * «Заведующий СТО *».Но зато — пивцы! Хоть бочку с пивом выставь!То ли в Харькове, а то ль в Уфеговорят, что двое футболистовна вокзале вылакали весь буфет.И хотя они к политучебе вялы,но зато сильны в другом изящном спорте:могут зря (как выражаются провинциалы)всех девиц в округе перепортить!Парень, бицепсом не очень-то гордись!В спорт пока не внесено особых мен.Нам необходим не безголовый рекордист —нужен массу подымающий спортсмен.
[ 1928]
Соберитесь и поговорите-ка вровень с критикой писателя и художника, почему так много сапожников-критиков и нет совершенно критики на сапожников? *
Фельетонов ягодки — рецензий цветочки…Некуда деваться дальше!Мы знаем о писателях всё до точки:о великих и о захудалейших.Внимает критик тише тли,не смолк ли Жаров *? пишет ли?..Разносят открытки Никулина *вид,мы знаем,чтоНикулин:как поживает, что творит,не хвор, не пьет коньяку ли.Богемские новости жадно глотая,орем — «Расхвали, раскатай его!»Мы знаем, чем фарширован Катаев *,и какие формы у КатаеваС писателем нянчась как с писаной торбой,расхвалит Ермилов * милого,а Горбов * в ответ, как верблюд двугорбый,наплюнет статьей на Ермилова.Читатель зрачком по статье поелозити хлопнет себя по ляжке:«Зачем в такой лошадиной дозеподносится разный Малашкин *?!»Рабочему хочется держаться в курсеи этой книги и той,но мы не хотим — не в рабочем вкусе —забыв, что бывают жареные гуси,питаться одной духовной едой.Мы можем распутать в миг единыйсложные поэтические путы,но черт его знает, что едим мыи в какую гадость обуты?!Малашкиным и в переплете не обуется босой,но одинаково голодный, босойна последний двугривенный свойлюбит, шельмец, побаловаться колбасой.Тому, у кого от голода слюна,мало утешительны и странныуказания, что зато-де — «Луна»у вас повисла «с правой стороны» *.Давайте затеем новый спор мы —сойдитесь, критик и апологет,вскройте, соответствуют ли сапожные формысодержанию — моей ноге?Учти, за башмаками по магазинам лазя,стоят дорого или дёшевы,крепок ли у башмака материальный базис,то есть — хороши ли подошвы?Явитесь, критики новой масти,пишите, с чего желудок пучит.Может, новатор — колбасный мастер,а может, просто бандит-попутчик.Учтя многолюдность колбасных жертв,обсудим во весь критический азарт,современен ли в сосисках фарш-сюжет,или протух неделю назад.Товарищ! К вещам пером приценься,критикуй поэмы, рецензируй басни.Но слушай окрик: «Даешь рецензиина произведения сапожной и колбасной!»
Расклокотался в колокол Герцен *,чуть языком не отбил бочок…И дозвонился! Скрипнули дверцы,все повалили в его кабачок.Обыватель любопытен —все узнать бы о пиите!Увидать в питье, в еденииавтора произведения.Не удержишь на веревке!Люди лезут… Валят валом.Здесь свои командировкипропивать провинциалам.С «шимми», с «фоксами» знакомясь,мечут искры из очковна чудовищную помесь —помесь вальса с казачком.За ножками котлет свиныхкомпания ответственных.На искусительнице-змиеглазами чуть не женятся,но буркают — «Буржуазия…богемцы… разложеньице…»Не девицы — а растраты.Раз взглянув на этих дев,каждый должен стать кастратом,навсегда охолодев.Вертят глазом так и этак,улыбаются устатем, кто вписан в финанкетескромным именем — «кустарь».Ус обвис намокшей веткой,желтое, как йод,пиво на шальвары в клеткусонный русский льет… *Шепчет дева, губки крася,юбок выставя ажур:«Ну, поедем… что ты, Вася!Вот те крест — не заражу…»Уехал в брюках клетчатых.«Где вы те-пе-рь…»Кто лечит их? *Богемою себя не пачкая,сидит холеная нэпачка;два иностранцаее, за духи,выловят в танцахиз этой ухи.В конце унылый начинающий —не укупить ему вина еще.В реках пива, в ливнях водок,соблюдая юный стыд,он сидит и ждет кого-то,кто придет и угостит.Сидят они, сижу и я,по славу Герцена жуя.Герцен, Герцен, загробным вечером,скажите пожалуйста, вам не снится ли,как вас удивительно увековечилипивом, фокстротом и венским шницелем?Прав один рифмач упорный,в трезвом будучи уме,на дверях мужской уборнойбодро вывел резюме:«Хрен ценавашему дому Герцена».Обычно заборные надписи плоски,но с этой — согласен! В. Маяковский.
Десятком кораблей меж льдами северными побылии возвращаются с потерей самолетов и людей… и ног…Всемирному «перпетуум-Нобиле» *пора попробовать подвесть итог.Фашистский генерал на полюс яро лез.На Нобиле — благословенье папское.Не карты полюсов он вез с собой, а крест,громаднейший крестище… и шампанское!Аэростат погиб. Спаситель — самолет.Отдавши честь рукой в пуховых варежках,предав товарищей, вонзивших ногти в лед,бежал фашистский генералишко.Со скользкой толщи льдистый лезвопль о помощи: «Эс-о-Эс!» *Не сговорившись, в спорах покидая порт,вразброд выходят иностранные суда.Одних ведет веселый снежный спорт,других — самореклама государств.Европа гибель предвещала нам по карте,мешала, врала, подхихикивала недоверчиво,когда в неведомые океаны Арктикижелезный «Красин» * лез, винты заверчивая.Советских летчиков впиваются глаза.Нашли! Разысканы — в туманной яме.И «Красин» итальянцев подбирает, показав,что мы хозяйничаем льдистыми краями.Теперь скажите вы, которые летали,что нахалтурили начальники «Италии»?Не от креста ль с шампанским дирижабля крен?Мы ждем от Нобиле живое слово:Чего сбежали? Где Мальмгрен *?Он умер? Или бросили живого?Дивите подвигом фашистский мир,а мы,в пространство врезываясь, в белое,работу делали и делаем.Снова «Красин» в айсберги вросся.За Амундсеном *! Днями воспользуйся!Мы отыщем простого матроса,победившего два полюса!