Несся крик из мира старого:«Гражданин советский — варвар.Героизма ждать не с Востока нам,не с Востока ждать ума нам.На свете только Европа умна.Она и сердечна и гуманна».И Нобиле в Ленинградене взглянул на советские карты.Но скоро о помощи радиос айсбергов слал с покатых.Оказалось — в полюсной темиразбирались у нас в Академии.От «Италии» столб дыма.«SOS» рассылает в отчаянии.Подымят сигарой и мимопроходят богачи англичане.Мы ж во льдах пробивались тараном…Не правда ли — очень странно?Еще не разобрали дела черного,но похоже по тому, как себя ведут, —что бросили итальянцы шведа ученого,кстати, у раненого отняв еду.Не знаю, душа у нас добра ли —но мы и этих фашистов подобрали.Обгоняя гуманные страны,итальянцев спасаем уверенно.Это — «очень странно».Но… совершенно верно.
[ 1928]
О том, как некие сектантцы зовут рабочего на танцы *
В цехах текстильной фабрики им. Халтурина (Ленинград) сектанты разбрасывают
прокламации с призывом вступить в религиозные секты. Сектанты сулят всем вступившим в их секты различного рода интересные развлечения: знакомство с «хорошим» обществом, вечера с танцами (фокстротом и чарльстоном) и др. Из письма рабкора.
От смеха на заводе — стон.Читают листья прокламаций.К себе сектанты на чарльстонзовут рабочего ломаться.Работница, манто накиньна туалеты из батиста!Чуть-чуть не в общество княгиньты попадаешь у баптистов.Фокстротом сердце веселя,ходи себе лисой и пумой,плети ногами вензеля,и только… головой не думай.Не нужны уговоры многие.Айда, бегом на бал, рабочие!И отдавите в танцах ногии языки и прочее.Открыть нетрудно баптистский ларчик —американский в ларце долларчик.
Тверд пролетарский суд.Он не похож на вату.Бывает — и головы не снесутте, которые виноваты.Это ясно для любого,кроме… города Тамбова.Дядя есть в губисполкоме.Перед дядей шапку ломят.Он, наверное, брюнет —у брюнетов жуткий взор.Раз — мигнет — суда и нет!Фокусник-гипнотизер.Некто сел «за белизну».Некто с дядею знаком.Дядя десять лет слизнул —как корова языком.И улыбкою ощерен,в ресторан идет Мещерин.Всё ему нравится,все ему знакомы…Выпьем за здравьицегубисполкома!А исполкомщик спит, и мнитсялуна и месяц средь морей…«Вчера я растворил темницувоздушной пленницы моей» *.Товарищи, моргать нехорошо —особенно если свысока.От морганий пару хороших шорсделайте из этого листка!Советуем и вам, судья,сажать цветы, с поста уйдя.
С чем в поэзии не сравнивали Коминтерна?Кажется, со всем! И все неверно.И корабль, и дредноут, и паровоз, и маяк —сравнивать больше не будем.Главным взбудоражена мысль моя,что это — просто люди.Такие вот из подвальных низов —миллионом по улицам льются.И от миллионов пришли на зов —первой победившей революции.Историю движет не знатная стайка —история не деньгой водима.Историю движет рабочая спайка —ежедневно и непобедимо.Тих в Европах класса колосс, —но слышнее за разом раз —в батарейном лязге колесна позиции прет класс.Товарищ Бухарин * из-под замызганных пальмговорит — потеряли кого…И зал отзывается: «Вы жертвою пали…Вы жертвою пали в борьбе роковой» *.Бедой к убийцам, песня, иди!К вам имена жертвмы еще принесем, победив, —на пуле, штыке и ноже.И снова перечень сухих сведений —скольких Коминтерн повел за собой…И зал отзывается: «Это — последнийи решительный бой» *.И даже речь японца и китайцапонимает не ум, так тело, —бери оружие в руки и кидайся!Понятно! В чем дело?!И стоило на трибуне красной звездойкрасноармейцу * загореться, —поняв язык революции, стоярукоплещут японцы и корейцы.Не стала седа и стара —гремит, ежедневно известнейп-я-т-и-д-е-с-я-т-и странбоевая рабочая песня.
Как будто чудовищный кранмир подымает уверенно —по ступенькам 50 странподымаются на конгресс Коминтерна.Фактом живым встрянь —чего и представить нельзя!50 огромнейших странвходят в один зал.Не коврами пол стлан.Сапогам не мять, не толочь их.Сошлись 50 стран,не изнеженных — а рабочих.Послало 50 странгонцов из рабочей гущи,войны бронированный таранобернуть на хозяев воюющих.Велело 50 стран:«Шнур динамитный вызмей!Подготовь генеральный планвзрыва капитализма».Черный негр прям.Японец — желт и прян.Белый — норвежец, верно.50 различнейших странидут на конгресс Коминтерна.Похода времени — стан.Револьвера дней — кобура.Сошлись 50 странвосстанию крикнуть: «Ура!»Мир буржуазный, ляг!Пусть обреченный валится!Колонный зал в кулаксжимает колонны-пальцы.Будто чудовищный кранмир подымает уверенно —по ступенькам 50 странподнялись на конгресс Коминтерна.
[ 1928]
Дождемся ли мы жилья хорошего? Товарищи, стройте хорошо и дешево! *
Десять лет — и Москва и Ивановои чинились и строили наново.В одном Иванове — триста домов!Из тысяч квартир гирлянды дымов.Лачужная жизнь — отошла давно.На смывах октябрьского валанам жизнь хорошую строить дано,и много рабочих в просторы домоввселились из тесных подвалов.А рядом с этим комикитакие строят домики:на песке стоит фундамент —а какая ставочка!Приноси деньгу фунтами —не жилкооп, а лавочка.Помесячно рублей двенадцатьплати из сорока пяти.Проглотят и не извинятся —такой хороший аппетит!А заплатившему ответ:«Зайти… через 12 лет!»Годы долго длятся-то —разное болит.На году двенадцатомстанешь — инвалид.Все проходит в этом мире.Жизнь пройдет — и мы в квартире.«Пожалте, миленькая публика,для вас готов и дом и сад.Из ваших пенсий в 30 рубликовплатите в месяц 50!»Ну и сшит, ну и дом!Смотрят стены решетом.Ветерок не очень грубыйсразу — навзничь валит трубы.Бурей — крыша теребится,протекает черепица.Ни
покрышки, ни дна.Дунешь — разъедется,и… сквозь потолок виднаБольшущая Медведица.Сутки даже не дожив,сундучки возьмут — и вон!Побросавши этажи,жить вылазят на балкон.И лишь за наличныеквартирку взяв,живут отличнонэпач и зав.Строитель, протри-ка глаз свой!Нажмите, партия и правительство!Сделайте рабочей и классовойработу заселения и строительства.
[ 1928]
Про пешеходов и разинь, вонзивших глазки небу в синь *
Улица — меж домами как будто ров.Тротуары пешеходов расплескивают на асфальт.Пешеходы ругают шоферов, кондукторов.Толкнут, наступят, отдавят, свалят!По Петровке *— ходят яропары, сжаты по-сардиньи.Легкомысленная пара,спрыгнув с разных тротуаров,снюхалась посередине.Он подымает кончик кепки,она опускает бровки…От их рукопожатий крепких —плотина поперек Петровки.Сирене хвост нажал шофер,визжит сирен железный хор.Во-всю автобусы ревут.Напрасен вой. Напрасен гуд.Хоть разверзайся преисподняя,а простоят до воскресения,вспоминая прошлогоднеекрымское землетрясение *.Охотный ряд *. Вторая сценка.Снимают дряхленькую церковь.Плетенка из каких-то вех.Задрав седобородье вверх,стоят, недвижно, как свеча,два довоенных москвичаРазлив автомобильных лав,таких спугнуть никак не суйсяСтоят, глядят, носы задрав,и шепчут: «Господи Исусе…»Картина третья. Бытовая.Развертывается у трамвая.Обгоняя ждущих — рысью,рвясь, как грешник рвется в рай,некто воет кондуктриссе:«Черт… Пусти! — Пустой трамвай…»Протолкавшись между тетей,обернулся, крыть готов…«Граждане! Куда ж вы прете?Говорят вам — нет местов!»Поэтому у меня,у старой газетной крысы,и язык не поворачивается обвинять:ни шофера, ни кондуктриссу.Уважаемыедяди и тети!Скажите,сделайте одолжение:Чего выноспод автобус суете?!Чего выпретепротив движения?!
В меру и черны и русы,пряча взгляды, пряча вкусы,боком, тенью, в стороне, —пресмыкаются трусыв славной смелыми стране.Каждый зав для труса — туз.Даже от его родниопускает глазки труси уходит в воротник.Влип в бумажки парой глаз,ног поджаты циркуля:«Схорониться б за приказ…Спрятаться б за циркуляр…»Не поймешь, мужчина, рыба ли —междометья зря не выпалит.Где уж подпись и печать!«Только бы меня не выбрали,только б мне не отвечать…»Ухо в метр — никак не менее —за начальством ходит сзади,чтоб, услышав ихнье мнение,завтра это же сказать им.Если ж старший сменит мнение,он усвоит мненье старшино:— Мненье — это не именье,потерять его не страшно. —Хоть грабьте, хоть режьте возле него,не будет слушать ни плач, ни вой.«Наше дело маленькое —я сам по себе не великий немой,и рот водою наполнен мой,вроде умывальника я».Трус оброс бумаг корою.«Где решать?! Другие пусть.Вдруг не выйдет? Вдруг покроют?Вдруг возьму и ошибусь?»День-деньской сплетает тонкоузы самых странных свадеб —увязать бы льва с ягненком,с кошкой мышь согласовать бы.Весь день сердечко ужас кроит,предлогов для трепета — кипа.Боится автобусов и Эркаи,начальства, жены и гриппа.Месткома, домкома, просящих взаймы,кладбища, милиции, леса,собак, погоды, сплетен, зимыипоказательных процессов.Подрожит и ляжет житель,дрожью ночь корежит тело…Товарищ, чего вы дрожите?В чем, собственно, дело?!В аквариум, что ли, сажать вас?Революция требует, чтобы имеласьсмелость, смелость и еще раз —с-м-е-л-о-с-т-ь.
Член ЦИКа тов. Рухула Алы Оглы Ахундов ударил по лицу пассажира в вагоне-ресторане поезда Москва-Харьков за то, что пассажир отказался закрыть занавеску у окна. При составлении дознания тов. Ахундов выложил свой циковский билет.
«Правда», № 111/3943.
Мне неведомо, в кого я попаду,знаю только — попаду в кого-то…Выдающийся советский помпадур *выезжает отдыхать на воды *.Как шар, положенный в намеченную лузу,он лысой головой для поворотов — туги носит синюю положенную блузу,как министерский раззолоченный сюртук.Победу масс, позволивших емунадеть незыблемых мандатов латы,немедля приписал он своему уму,почел пожизненной наградой за таланты.Со всякой массою такой порвал давно.Хоть политический, но капиталец — нажит.И кажется ему, что навсегда даноему над всеми «володеть и княжить» *.Внизу какие-то проходят, семеня, —его не развлечешь противною картиной.Как будто говорит: «Не трогайте менякасанием плотвы густой, но беспартийной».С его мандатами какой, скажите, риск?С его знакомствами ему считаться не с кем.Соседу по столу, напившись в дым и дрызг,орет он: «Гражданин, задернуть занавеску!»Взбодрен заручками из ЦИКа и из СТО *,помешкавшего награждает оплеухой,и собеседник сверзился под стол,придерживая окровавленное ухо.Расселся, хоть на лбу теши дубовый кол, —чего, мол, буду объясняться зря я?!Величественно положил мандат на протокол:«Прочесть и расходиться, козыряя!»Но что случилось? Не берут под козырек?Сановник под значком топырит грудью платье.Не пыжьтесь, помпадур! Другой зарокдала великая негнущаяся партия.Метлою лозунгов звенит железо фраз,метлою бурь по дуракам подуло.— Товарищи, подымем ярость массза партию, за коммунизм, на помпадуров! —Неизвестно мне, в кого я попаду,но уверен — попаду в кого-то…Выдающийся советский помпадурехал отдыхать на воды,