Том Соуер за границей

Твен Марк

ГЛАВА XIII

Черезъ нсколько времени мы поручили Джиму держаться по близости пирамиды, а сами опустились до отверстія, служащаго входомъ въ ея внутренность, и вошли туда въ сопровожденіи нсколькихъ арабовъ съ факелами. Въ самомъ центр пирамиды мы увидли большое помщеніе съ большимъ каменнымъ ящикомъ по середин его. Въ этомъ ящик долженъ былъ находиться царь, совершенно какъ разсказывалъ намъ тотъ лекторъ въ воскресной школ, но кто-то уже вытащилъ его. Мн это мсто не нравилось: тутъ могли водиться тни, разумется, не свжія, но я не люблю никакихъ.

Мы вылзли прочь, сли на осликовъ и прохались немного; потомъ наняли лодку, проплыли въ ней, опять сли на осликовъ и добрались такъ до Каира. Дорога была такая гладкая и чудная, какъ я и не видывалъ; по обимъ сторонамъ ея росли финиковыя пальмы и бгали

голые ребятишки, а люди были мднокраснаго цвта, рослые, стройные и красивые. А самъ городъ былъ прелюбопытный: улицы узенькія, просто проходцы, а въ нихъ толпятся люди въ чалмахъ, женщины подъ покрывалами, вс въ яркихъ разноцвтныхъ одеждахъ. Можно было только изумляться, какъ это верблюды и прохожіе расходятся въ этихъ узенькихъ закоулочкахъ, однако, такъ было: настоящая сутолока, какъ видите, да еще гамъ какой! Лавочки были такъ тсны, что въ нихъ и не повернуться, но заходить во внутрь было и не зачмъ: продавецъ сидлъ, поджавъ ноги, какъ портной, курилъ свой длинный, змевидный чубукъ, держа свой товаръ у себя подъ рукою, то есть все равно, что на улиц, потому что верблюды задвали его, проходя, своими вьюками.

По временамъ мчался въ экипаж какой-нибудь вельможа, которому расчищали дорогу затйливо разодтые люди, бжавшіе впереди съ крикомъ и разгонявшіе встрчныхъ длинными бичами. Потомъ прохалъ самъ султанъ верхомъ во глав цлой процессіи и въ такомъ богатомъ наряд, что духъ занимался, на него глядя. Вс падали ницъ при этомъ и лежали такъ, пока онъ не прохалъ. Я позабылъ это сдлать, но одинъ молодецъ напомнилъ мн это, именно тотъ, который бжалъ съ бичемъ впереди всхъ.

Находятся здсь и храмы, только народъ не смыслитъ здсь соблюдать воскресенья: эти люди празднуютъ пятницу, а день воскресный не уважаютъ. При вход въ храмъ надо снимать обувь. Сидло тамъ на каменномъ полу множество мужчинъ и дтей кучками; вс они страшно галдли: это они учили свои уроки наизусть. Томъ говорилъ, что они зубрятъ Коранъ, который у нихъ вмсто Библіи; разумется, кто поумне, тотъ не поддается на этотъ обманъ. Но я въ жизни не видывалъ такихъ высокихъ храмовъ. Этотъ былъ страшно высокъ: голова кружилась, если смотрть на его верхъ. Наша сельская церковь совсмъ пустякъ передъ нимъ; если ее поставить внутри этого храма, она покажется только коробкою съ сухимъ печеньемъ.

Мн особенно хотлось повидать какого-нибудь дервиша; дервиши очень занимали меня вслдствіе той штуки, которую съигралъ одинъ изъ нихъ съ верблюдовожатымъ. Мы нашли цлую кучу ихъ въ какомъ-то зданіи врод церкви; называли они себя «вертящимися дервишами», и вертлись дйствительно. Ничего подобнаго я не видывалъ. На нихъ были шапки, похожія на сахарныя головы, и холщевыя юбки. Они начали кружиться, кружиться, кружиться, точно волчки, а юбки ихъ раздувались пузыремъ и выходило это красиво, но я совсмъ одурлъ, смотря на нихъ. Томъ сказывалъ, что вс они мусульмане, а когда я его спросилъ, что такое мусульманинъ, онъ отвтилъ, что это вс т, которые не пресвитеріане. Стало быть, ихъ много въ Миссури, а я этого и не подозрвалъ.

Мы не успли пересмотрть и половины всего въ Каир, потому что Тому не терплось поспть въ въ другія мста, прославившіяся въ исторіи. Намъ потребовалось много труда, чтобы отыскать ту житницу, въ которую Іосифъ собралъ хлбъ передъ наступленіемъ голода, а когда мы наткнулись, наконецъ, на нее, то она оказалась такою, никуда не годной, старой развалиной, что не стоило и смотрть; но Томъ боле шумлъ по ея поводу, чмъ сталъ бы я, случись мн напороть ногу на гвоздь. Я не могъ и понять хорошенько, какъ онъ отыскалъ это мсто. Мы миновали штукъ сорокъ подобныхъ лачугъ, прежде чмъ напали на эту, и каждая изъ нихъ была бы столько же пригодна, по мн, но онъ могъ остановиться только на этой. Я не встрчалъ ни у кого такой способности, какъ у Тома: лишь только онъ запримтилъ «настоящую» изъ этихъ развалинъ, онъ тотчасъ же призналъ ее, какъ я призналъ бы свою вторую рубашку, будь она у меня; но почему онъ ее распозналъ, онъ не могъ этого объяснить, какъ не могъ летать, напримръ; онъ самъ такъ выразился.

Потомъ мы долго еще розыскивали домъ, въ которомъ жилъ мальчикъ, научившій кадія различать старыя оливки отъ новыхъ; это было тоже изъ «Тысячи и одной ночи», и Томъ общалъ разсказать это намъ съ Джимомъ, когда найдетъ къ тому время. Ну, рыскали мы, рыскали до того, что я чуть съ ногъ не валился; я просилъ Тома отложить это до слдующаго дня и найти тогда кого нибудь знающаго городъ и говорящаго по миссурійски;

такой человкъ могъ провести насъ прямо къ мсту; но Томъ не хотлъ, ему надо было непремнно найти самому, иначе все было ему не въпрокъ. И дошли мы опять. Наконецъ, произошло нчто неслыханное! Домъ этотъ былъ уничтоженъ, — уничтоженъ сотни лтъ тому назадъ, не осталось отъ него ровнехонько ничего, кром одного заплсневвшаго кирпича. Повритъ-ли кто, что какой-нибудь мальчишка изъ миссурійскаго захолустья, не бывавшій въ Каир никогда прежде, могъ розыскать требуемое мстечко и найти этотъ кирпичъ? А Томъ Соуеръ совершилъ это. Я знаю, что совершилъ, потому что самъ я это видлъ: я стоялъ совсмъ рядомъ съ нимъ и увидалъ, какъ онъ запримтилъ кирпичъ и какъ онъ его узналъ. Теперь я спрашиваю себя: что руководило имъ? Знаніе или инстинктъ?

Я представляю факты какъ они были; каждый можетъ истолковывать ихъ по своему; самъ я много раздумывалъ надъ этимъ и пришелъ къ тому выводу, что во многомъ дйствуетъ тутъ знаніе, но главная доля принадлежитъ инстинкту. И вотъ почему Томъ спряталъ этотъ кирпичъ себ въ карманъ, съ тмъ, чтобы помстить его въ какой-нибудь музей, когда мы вернемся домой, причемъ на кирпич онъ помтитъ свое имя съ описаніемъ самой находки; я вытащилъ у него этотъ кирпичъ и подмнилъ его другимъ, похожимъ, и онъ не замтилъ различія, — а вдь было же различіе, какъ вы сами видите. Я думаю, что этимъ и разршается вопросъ: суть тутъ въ инстинкт, а не въ знаніи. Инстинктъ указалъ Тому настоящее мсто нахожденія кирпича и онъ узналъ его по этому мсту, а не по самому его виду. Будь это знаніе, а не инстинктъ, Томъ распозналъ бы, что это не тотъ кирпичъ, когда взглянулъ на него снова; а онъ и не догадался. Изъ этого слдуетъ, что при всей похвальб на счетъ превосходной силы знанія инстинктъ въ сорокъ разъ выше его по своей дйствительной непогршимости. Джимъ того же мннія.

Когда мы воротились, Джимъ спустился и принялъ насъ въ лодку, а тутъ подвернулся одинъ молодой человкъ въ красной феск съ кисточкой, роскошной голубой шелковой куртк и широкихъ шароварахъ, подвязанныхъ вокругъ таліи шалью, за которой торчали пистолеты. Онъ говорилъ по англійски и брался быть нашимъ проводникомъ, показать намъ Мекку, Медину и Центральную Африку, и что угодно еще, за полдоллара въ день на нашемъ содержаніи. Мы наняли его, отправились, заведя машину, и очутились, въ то самое время, какъ сли обдать, надъ тмъ мстомъ, гд израильтяне переходили Чермное море, а фараонъ, преслдовавшій ихъ, былъ застигнутъ волнами. Пріостановившись тутъ, мы могли хорошо обозрть мстность, и Джиму было отрадно полюбоваться на нее. Онъ говорилъ, что видитъ все это въявь; ему такъ и чудилось, что израильтяне идутъ между водяными стнами, а египтяне мчатся имъ вслдъ, спшатъ какъ только могутъ, и вступаютъ въ море, въ то время, какъ т уже изъ него выходятъ; а когда все войско египетское уже спустилось, волны морскія смыкаются и потопляютъ всхъ людей, до послдняго. Потомъ мы пустили снова машину въ ходъ, поднялись надъ горою Синаемъ и надъ тмъ мстомъ, гд Моисей разбилъ каменныя скрижали, гд дти Израилевы, устроясь на равнин, поклонялись золотому тельцу. Все это было очень любопытно, а нашъ проводникъ зналъ каждое мстечко, какъ я знаю свой родной поселокъ.

Но случилось нчто, заставившее насъ пріостановить наши дальнйшіе планы. Старая заслуженная корневая трубка Тома пришла въ полную негодность, взбухла и скоробилась такъ, что не держалась уже, несмотря ни на какія скрпы и перевязки, и развалилась, наконецъ, на куски. Томъ ршительно не зналъ, что ему длать. Профессорова трубка могла бы годиться, но она была просто пенковая, а всякій, кто только привыкъ къ корневой трубк, знаетъ, что она далеко превосходитъ вс остальныя въ мір, и что привыкнуть потомъ курить изъ другой почти невозможно. Я хотлъ уступить Тому свою, но не могъ его убдить. Такъ дло и стало.

Обдумывая, какъ быть, онъ ршилъ, что намъ надо поискать, не найдемъ-ли мы такой трубки въ Египт, Аравіи или другихъ подобныхъ странахъ; но проводникъ сказалъ, что это будетъ безполезно: здсь такихъ вовсе не длаютъ. Томъ очень хмурился нсколько времени, потомъ повеселлъ и объявилъ, что напалъ на мысль я знаетъ, что длать.

— Вотъ что, — сказалъ онъ, — У меня дома есть другая корневая трубка, очень хорошая; почти совсмъ новая. Она лежитъ у насъ дома, въ поселк, на стропилахъ, которыя приходятся какъ разъ надъ кухонной печью. Ты, Джимъ, отправишься съ проводникомъ и доставишь мн эту трубку, а мы съ Гекомъ подождемъ вашего возвращенія на Синайской гор.