Трафальгар. Люди, сражение, шторм

Клейтон Тим

Глава 14

Простой перечень фактов

В течение примерно двадцати минут экипаж «Редутабля» пытался оттеснить англичан от верхних надстроек «Виктори», чтобы взять его на абордаж. Нельсон знал, что французы месяцами тренировались в ближнем бою и абордаже, но команда «Виктори» была удивлена и встревожена интенсивным мушкетным, картечным и гранатным огнем, который полился с корабля Жан-Жака Люка. Капитан морской пехоты Чарльз Адэр был ранен, и он отозвал оставшихся морских пехотинцев с полуюта, заняв менее уязвимую

позицию на правом спардеке. Оба старших лейтенанта морской пехоты получили "опасные ранения" и были доставлены на орлопдек. Младший лейтенант Льюис Ротли также спустился вниз вместе с другими морскими пехотинцами. Затем Адэр был ранен второй раз — в тыльную часть шеи, от чего он мгновенно скончался.

Примерно в тринадцать пятнадцать, когда сражение достигло своего апогея, самая печально известная мушкетная пуля в истории Великобритании покинул ствол, находившийся высоко на крюйс-марсе «Редутабля». В тридцати футах ниже и в пятнадцати ярдах по правому борту Горацио Нельсон прохаживался по квартердеку рядом с капитаном Харди. Он как раз повернулся у люка, чтобы встать лицом к корме, когда свинцовая пуля диаметром в пять восьмых дюйма ударил в эполет на его левом плече. Пуля вонзилась в грудную клетку, сломала два ребра, пробила легкое, разорвала легочную артерию и застряла в позвоночнике, увлекая за собой обрывки мундира и золотого галуна. Нельсон упал на колени, пытаясь опереться на левую руку. Харди, шедший чуть впереди, обернулся и увидел, как его друг и адмирал рухнул в пятна крови, оставшиеся от убитого ранее секретаря Нельсона. Сержант морской пехоты Джеймс Секер, матрос первой статьи Джеймс Шерман и еще один матрос подняли Нельсона с палубы и потащили к люку. "Наконец-то они достали меня, Харди, — произнес, задыхаясь от сильной боли, Нельсон. — У меня пробит позвоночник".

Любому флотоводцу, который руководил боем с квартердека, грозила смерть в бою, и это был не первый случай, когда Нельсон считал себя смертельно раненым. На Тенерифе в 1797 году, когда ему раздробило руку мушкетной пулей, он рухнул на баржу, пробормотав своему пасынку Джошиа: "Я покойник". В Нильской битве, с рассеченным обломком дерева лбом, он упал в объятия Эдварда Берри со словами: "Я убит. Помяни меня перед моей женой".

Стрелки на марсах «Редутабля», разумеется, стремились бы убить Нельсона, если бы опознали его, но даже с близкого расстояния попасть в конкретного человека из мушкета было непросто. Оружие было неточным, цель иногда была скрыта густым дымом или исчезала из вида за препятствиями при движении, а платформа, с которой стрелял снайпер, сильно раскачивалась, поднималась и опускалась на волнении. Почти все офицеры, находившиеся на квартердеке, получили различные ранения. Нельсону просто не повезло — его ранение было смертельным.

В середине XIX века появился рассказ, якобы написанный сержантом Робером Гиймаром, в котором тот утверждал, что это именно он убил Нельсона. Дальнейшее расследование показало, что эта история была выдумана двумя писателями, опубликовавшими ее в книге приключений времен наполеоновских войн. Второй лейтенант Льюис Ротли, который сразу после этого вывел на палубу двадцать морских пехотинцев, утверждал, что его люди, разъяренные убийством Нельсона, буквально стерли стрелков с крюйс-марса:

Морпехи пришли в ярость. Теперь командовал я, и первым моим приказом было очистить крюйс-марс, направив на него все мушкеты, и через пять минут на нем не осталось ни одного живого человека. Какой-то француз хвастался, что он стрелял в Нельсона и выжил в сражении, и я слышал, что была опубликована книга, в которой это утверждается, но это, должно быть, выдумка. Я знаю, что этот человек был застрелен через пять минут после падения Нельсона.

Человеком, который стал известен как "человек, стрелявший в убийцу Нельсона", хотя сам он никогда не делал такого однозначного утверждения, был мичман Джон Поллард. Вместе с пятидесятишестилетним сигнальным квартирмейстером Джоном Кингом Поллард оставался на полуюте, когда уходили морские пехотинцы. Позже он писал, что "мое внимание было привлечено тем, что я увидел на марсах «Редутабля» нескольких солдат, которые, присев, заряжали

мушкеты и вели огонь по квартердеку «Виктори»". Поллард указал на них Кингу, и, "имея на сигнальном рундуке несколько запасных мушкетов для морских пехотинцев, я взял один из них, а Кинг снабдил меня пулями из двух бочек, хранившихся в кормовой части полуюта для них же". После того как морские пехотинцы покинули полуют, Поллард счел возможным пользоваться их боеприпасами, и к нему присоединился другой мичман, Эдвард Коллингвуд. "Я продолжал стрелять по марсу, пока там не осталось ни одного человека; последнего я обнаружил спускающимся по вантам, и от моего выстрела он упал". Как раз перед тем, как он сделал этот последний выстрел, "Кинг — квартирмейстер, подававший мне очередные патроны, — был убит выстрелом в голову и на моих глазах упал замертво".

В то время как Поллард и морские пехотинцы Ротли сосредоточились на мести за Нельсона, солдаты и матросы «Редутабля» одерживали верх в общей перестрелке, и через пятнадцать минут палубы «Виктори» были почти зачищены. Около восемнадцати моряков и морпехов были убиты и двадцать два ранены, в том числе лейтенант Джордж Блай, раненный в голову, и мичман Александр Палмер, раненный в бедро. Руководя мушкетной стрельбой и метанием гранат, Жан-Жак Люка испытывал прилив гордости. Его молодые офицеры стояли наготове у абордажных сеток, вооруженные карабинами, пистолетами и тесаками, и ждали его команды. Пушки и две большие карронады на полубаке и квартердеке «Виктори» остались без обслуги, а орудия внизу временно замолчали.

Люка решил, что настал его звездный час. "Верхняя палуба «Виктори» опустела, и огонь с нее снова прекратился, но взять ее на абордаж оказалось трудно из-за движения двух кораблей и высоты верхнего яруса «Виктори»". Стремясь закрепить свой триумф, Люка "отдал приказ обрубить топенанты грота-рея, чтобы он мог послужить мостом". Пока резали канаты и стропы, гардемарин Жак Йон провел четырех матросов на полубак «Виктори», взобравшись по свисавшему якорю. Под радостные возгласы французов они поднялись невредимыми и сообщили, что палуба пуста. Рей упал, и французские абордажники устремились к нему.

Вдруг в этот критический момент из клубящегося дыма появился «Темерер» и, не справившись с управлением, врезался в носовую часть противоположного борта «Редутабля».

К этому времени Пьер Вильнёв также мог быть смертельно ранен. После последовательных залпов с четырех кораблей пострадали почти все, находившиеся на квартердеке «Буцентавра», но французский адмирал был как заколдован. А вот его флагманский корабль был беспомощен: мачты повреждены, он был окружен и не мог сдвинуться с места.

Вильнёв был в отчаянии, поскольку все его планы на случай непредвиденных обстоятельств провалились. Его фрегат «Гортензия» имел особый приказ приходить на помощь судам, потерявшим управление, и отбуксировывать их подальше от опасностей. Капитан Луи Ла Марр Ла Мейери должен был предпринять попытку спасти своего адмирала, каким бы самоубийственным ни казалось такое решение. Но, видимо, у Ла Марра не было стремления покрыть себя славой, которую Вильнёв обещал предприимчивым капитанам фрегатов, тем более посмертно. «Гортензия» никому не пыталась помочь и не понесла никаких потерь в течение этого дня. Вильнёв держал у борта одну из шлюпок «Буцентавра», чтобы в случае гибели флагмана пересесть на другое судно. Когда она понадобилась, то ее там не нашли. Ее либо разнесло на куски ядрами, либо разбило падающими мачтами. Все остальные шлюпки были изрешечены выстрелами.

К этому времени большинство орудий 24-фунтовой батареи «Буцентавра» были разбиты, и вокруг них валялась масса тел. Тех, кто еще мог сражаться, отправили на 36-фунтовую батарею, и матросы занялись расчисткой орудий правого борта от обломков рушившегося рангоута. На квартердеке один осколок раздробил левую руку Додиньона, а другой попал прямо в нижнюю часть живота. Лейтенант Фулькран Фурнье был вызван со своего поста на нижней палубе, чтобы принять командование кораблем. Вильнёв говорил Матье Приньи, своему начальнику штаба, о том, как необычно, что "он остался жив среди такого количества мушкетных пуль и осколков", именно тогда, когда Приньи упал, получив обломком дерева ранение ноги.