Трагедия деревни Мидзухо

Гапоненко Константин Ерофеевич

Возможно, военно-политических проблем Коненаки сторонил­ся, но они сами вторглись в его судьбу. Советский Союз вступил в войну с Японией, и вскоре боевые действия развернулись южнее 50-й параллели, то есть совсем недалеко от Сикуки. Поднялась па­ника, началась срочная эвакуация жителей в метрополию. Ввиду острой нехватки транспорта отправить на Хоккайдо смогли лишь женщин с детьми. Со своими Коненака Фидэо простился наско­ро, надеясь догнать их, но сделать это не успел. В какое-то утро на улицах Сикуки уже стояли русские танки.

Новая власть обратилась к мирному населению с призывом к сотрудничеству. Трудолюбивые японцы, проявив законопослуша­ние и вникнув в ситуацию,

принялись выполнять производствен­ные задания, хотя влиятельные чиновники призывали работать на Красную Армию так, чтобы только дым шел из трубы. Началась репатриация, и положение резко осложнилось. Прибывающее со­ветское население не имело должной подготовки, чтобы заменить японцев. Спад произошел даже в ручной заготовке древесины, что уж говорить о бумажной промышленности!

Советские руководители обратились к японским специалистам остаться на производстве по договору. За ними оставалось их жи­лье, должность, им назначалась высокая зарплата. Заключение та­ких договоров называли добровольно-принудительным. Конечно, не обходилось без нажима, но тех, кто категорически отказывался от сотрудничества, насилию не подвергали, лагерями не пугали.

Михаилу запомнился Фурихата, тонкий знаток контрольно-измерительных приборов, и Коненаки, он же Сим Уль Юн. Они стали наставниками советских специалистов и рабочих. Оплата им шла по высшему, восьмому разряду, к нему плюсовали различ­ные доплаты – за дежурство, за подмену специалистов, за перера­ботку в нештатных ситуациях.

Как-то Михаилу и Феде пришлось выехать в Хабаровск по одному делу, где они пробыли около двух месяцев. Не имея склон­ности к кабацким приключениям, они вечерами предавались бесе­дам, которые крепко сдружили их. Федя рассказывал о прожитом, о своей прежней семье, о страстной любви к жене, о радостях от­цовства – сына он обожал. Говорил он спокойно, стараясь подо­брать подходящие русские слова, и от этого печаль его обретала особый оттенок, откровение глубоко трогало Михаила. Да, гово­рил Федя, он тут женился на хорошей женщине-кореянке, у них славные дети – сын и дочь, но как быть – ту первую любовь, сво­его первенца забыть невозможно, наверное, такова природа чело­века. Как они там?

Едва появилась возможность посетить Японию, он поехал туда.

– Домой вернулся Федя грустный, – вспоминает Михаил Лав­рентьевич. – Жену он не нашел, зато встретился в Саппоро со сво­им родным братом, обнял родного сына. Сын уезжал ребенком, а стал зрелым семейным мужчиной. Он оказал должные поче­сти отцу, но разве возможно было преодолеть полосу отчуждения, воздвигнутую временем?

В Японии живут близкие родственники корейца Сим Уль Юна – японцы. На Сахалине живут дети и внуки корейца Сим Уль Юна – корейцы по национальности, граждане России. Самого Сим Уль Юна уже нет, он умер в 1995 году и похоронен в Поронайске. Его сын и дочь живут и здравствуют, и ни те, кто на Хоккайдо, и ни те, кто на Сахалине, не отрекаются от своего родства. Вот в какой ту­гой узел завязала их судьбина!

Жизнь развивала дружбу и добрососедство вширь и вглубь. Семьи Сим Уль Юна и Михаила Петрухина еще теснее сблизило то обстоятельство, что их сыновья Сим Сергей и Николай Петру­хин стали учениками новой школы № 2 города Поронайска и пер­выми выпускниками. 27 юношей и девушек, среди которых было семь человек корейской национальности, получили аттестаты зре­лости. Документы вручали им в июне 1972 года директор школы Ким Александр Николаевич, напутственное золотое слово, со сле­зами смешанное, произнесла классный руководитель Валентина Николаевна Захарченко.

Спустя сорок лет Николай Михайлович Петрухин рассказывает:

– С особой теплотой

вспоминаю наш дружный, активный класс. Мы вместе ходили в походы, устраивали тематические ве­чера, диспуты, помогали друг другу в учебе, участвовали в суб­ботниках, в спортивных соревнованиях. А над всем витал дух ро­мантической влюбленности в наших очаровательных девушек. Сим Сергей, с которым мы крепко дружили и дружим до сих пор, со многими одноклассниками поддерживает связь. Знаю, что Ким Наталья живет в Петербурге, Кан Эльвира стала журналисткой, Курума Анатолий – хозяйственником. Для меня странно, что те­перь вдруг возникает вопрос о межнациональных отношениях. А ведь тогда такой проблемы не существовало. Мы знали, что Сим Сергей – кореец, Курума Анатолий – по отцу японец, по мате­ри – русский, но для нас они были славными друзьями. Все мы были советскими школьниками, ценили друг в друге открытость, доброту, дружбу, то есть те человеческие качества, которые ценят­ся у всех народов во все времена. От злобы и вражды мы были за­щищены всем укладом жизни. Ну не могли в те годы у кого-то по­хитить ребенка или учинить разбой среди бела дня с применени­ем огнестрельного оружия.

Оглядываясь на те годы, скажу: наша юность прошла в счаст­ливое время. Большинство моих одноклассников закончили вузы, другие получили среднее образование, все работают, никто не спился, не опустился. Конечно, кто-то подумает: каждому юность вспоминается в розовом тумане. Отвечаю: нам не зачем рядить свои школьные годы в цветные одежды, то замечательное время остается фактом истории.

Теперь вернемся к человеку по имени Фурихата Тосикацу, чья судьба на Сахалине сложилась не только благополучно, но и, по­жалуй, счастливо. Поронайская районная газета «Звезда» в номе­ре за 5 декабря 1968 года поместила небольшой рассказ с фотогра­фией о его производственных и семейных делах.

Приехал он на Карафуто в 1942 году с женой Еу и двумя ма­ленькими детишками и принял под свое начало маяк города Ру­дака (Анива). После прихода советских войск его назначили бригадиром на рыбокомбинат, а со временем перевели в Поро­найск, на ЦБК, где он стал работать специалистом по контрольно-измерительным приборам.

В дни, когда корреспондент беседовал с Фурихатой, последний был уже признанным авторитетом, бригадиром электриков, уме­лым наставником, чьи ученики успешно работали в разных це­хах. К числу его личных достижений руководство комбината от­несло рационализаторские предложения, которые значительно со­кращали расходы предприятия. Общий экономический эффект со­ставил пять тысяч рублей – деньги по тем временам значитель­ные. А его наставничество вообще невозможно оценить в денеж­ном выражении.

Почему он не уехал в Японию в период массовой репатриа­ции? Скорее всего из-за детей. Всего в семье Фурихаты родилось восемь душ – как можно было срываться в неизвестность с такой артелью?

В 1955 году Фурихата и Еу приняли подданство СССР. Несо­мненно, Фурихата обладал незаурядными способностями, если сумел овладеть русским языком в такой мере, что штудировал тех­ническую литературу, должностные инструкции и вел занятия по специальности с молодыми.

Еще больше преуспели его дети. Дочь Кейко закончила исто­рический факультет МГУ – лучшее учебное заведение страны. Жаль, мы не знаем, каких успехов она добилась в Симферополь­ском научно-исследовательском институте истории, куда была на­правлена на работу. Сын Хибекацу, получив диплом Ленинград­ского технологического института, вернулся в Поронайск – его назначили в древесный цех ведущим механиком. Одна из доче­рей после десятилетки поступила в лабораторию ТЭЦ, остальные дети пока учились в школе.