Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
– Помогите! – крикнул Игорь, дико озираясь кругом. – Эй, люди! Православные!
Он попытался нащупать, бьется ли у Жени сердце, и ничего не услышал.
– Помогите! – крикнул Игорь снова.
Был еще не вечер, а улица как будто вымерла – впрочем, они ехали как раз узкой малонаселенной улицей. Но вот Игорь увидел, как к нему бежит кто-то – пожилой бородатый дворник, так и не выпустивший своей метлы.
– Братец, ради бога, скорее, - проговорил Игорь, прижимая к себе жену, точно мог спасти ее этим объятием. –
– Я мигом, барин! Ишь ты, дела какие!
Игорь вернул дворника, уже побежавшего было выполнять поручение.
– Помоги мне ее с коня снять.
Они вместе спустили Женю с лошади. Она не подавала никаких признаков жизни. Игорь, опустившись на мостовую и уложив жену себе на колени, опять попытался нащупать биение пульса. Он не слышал ничего. Игорь прижался ухом к ее груди, поднес ладонь к губам – ничего, ничего.
Задолго до того, как появилась возможность получить заключение врача, Игорь уже понял, что держит в объятиях труп.
– Что за дьяволы завлекли ее этими выдумками!.. Я бы своими руками задушил того, кто подсунул ей спиритические книжки…
Слова эти уже не имели никакого значения, только сотрясали воздух. Игорь припал лицом к молчащей груди жены и заплакал.
***
Извозчик, который должен был отвезти жену Игоря к врачу, вез домой ее тело.
Игорь сидел рядом с Женей, приобняв еще теплые плечи, как будто Женя была еще жива и нуждалась в его поддержке. Ее мягкие волосы, которые она тщательно завила в локоны, точно к празднику, щекотали его руку.
“Она покончила с собой, а я, как последний глупец, не мог этого предвидеть. Боже, кто мог знать, что она так серьезно верит в свои спиритические сказки?!”
Сейчас Игорю хотелось умереть вместе с женой, хотя он едва ли предвидел для себя возможность пакибытия, в отличие от Жени. Ему хотелось забыться, оглохнуть, онеметь сердцем и всеми чувствами…
– Внесть ее, барин?
– Что?..
Они уже остановились перед домом. Извозчик обернулся к Игорю и смотрел на него с сочувствием.
– Говорю, внесть ее пособить? В дом-то.
– Нет, - ответил Игорь, будто очнувшись. – В морг. Поедем сразу в морг. Сейчас так жарко…
Он уткнулся лицом в ладони.
– Господи! Господи!
Потом застонал и схватил себя за волосы. Он говорил такие невозможные слова о своей любимой жене, которая менее часа назад ехала рядом с ним, улыбалась ему и говорила с ним!
Извозчик со страхом смотрел, как красивый разодетый барин вцепился обеими руками себе в волосы, точно решил вырвать их. А ну как он сейчас с горя над собой что сделает, а отвечать кто будет?
– Эй, господин, это что ж такое?
Но Игорь уже овладел собой.
– Вези, не разговаривай, - угрюмо сказал он.
***
Игорь возвращался домой уже поздним
Однако Игорь не собирался сходить с ума – напротив, ум его был холоден и трезв.
Он в одиночестве поднялся в свою квартиру, как будто был холостяком, как раньше.
Как будто не было в его жизни Жени, которая так много ему дала и так много отняла.
Фрося открыла ему с удивлением на лице, и при виде этого невинного выражения, выражения ничего еще не ведающего человека, Игорь чуть не рехнулся от бешенства и муки.
– А где Евгения Романовна? – спросила Фрося.
Игорь открыл рот, чтобы осыпать ее всеми проклятиями, что скопились у него на сердце, но вместо этого покачнулся, оперевшись на косяк и не издав ни звука. С Фросиного лица сбежала улыбка.
– Случилось что, Игорь Исаич?..
– Евгения Романовна… умерла, - хрипло сказал Игорь. – Поняла? Умерла.
– Как? – ахнула Фрося.
Игорь молча отстранил ее и, шатаясь, прошел в гостиную. Там еще лежала одежда жены, небрежно брошенная вчера на стул – Женя не разрешала Фросе трогать свои платья, а сама убрать не успела…
Игорь сел на этот стул и, схватив Женину блузку, зарылся в нее лицом. От блузки пахло ее духами и ее телом. Игорь сидел, дыша Жениным запахом, ничего больше не сознавая. Плакать он уже не мог.
На другой день утром Игорь поехал к Жениным родителям.
Думать о разговоре с ними, особенно с Серафимой Афанасьевной, было тяжко. Теперь Игорь полноценно ненавидел эту женщину. Она смела жить и ничего не знать о делах дочери, о ее дорогих тайнах, она смела жить, когда ее дочь была мертва!
Игорю открыла сама хозяйка.
– Что случилось, Игорь Исаевич?
“Ты хотя бы раз поинтересовалась тем, как живет твоя единственная дочь после свадьбы?”
Ах да, однажды поинтересовалась. Когда умер первый жених ее дочери. Игорь про себя усмехнулся.
– Ваша дочь вчера умерла, Серафима Афанасьевна, - сказал он, глядя теще прямо в лицо. – Вероятно, инфарктом.
Серафима Афанасьевна несколько мгновений молча моргала, глядя на него, так что Игорь едва не осатанел – что за кукла с бонбошкой* вместо сердца!
А потом мадам Прозорова сама взялась за сердце и осела на пол. Глаза ее закатились, и Серафима Афанасьевна свалилась в обморок.
Игорь с проклятием шагнул к теще. Неужели сейчас ее придется откачивать? Но тут выбежала горничная Прозоровых, и Игорь был избавлен от такой неприятной необходимости – Дуня засуетилась вокруг хозяйки, заахала, потом побежала за нашатырным спиртом; но к тому моменту, когда служанка вернулась, госпожа уже пришла в себя.