Трапеция
Шрифт:
Злой, опустошенный, ослабевший, Томми закрыл глаза. «Зачем, зачем, зачем?»
Бьющий в лицо ветер не приносил облегчения.
Понемногу ветер стих – ход замедлился. Сбавив скорость, Марио сказал
странным бесцветным голосом:
– Видишь, Том? Это ничего не значит. Совсем ничего. И стоило поднимать шум?
Еще с милю ехали молча, потом Марио снова заговорил, не глядя на Томми.
– Слушай, уже за полночь. Твои думают, что ты со мной. Мои – что я где-то
загулял. Если
придумаем, что сказать. Например, будто я слишком напился, чтобы вести, и мы
заночевали у девчонок. Или еще что-нибудь. Давай поищем мотель.
Томми ощущал, как с его застывшим лицом творится что-то странное.
– Ты даже в баре не стал со мной сидеть – решил, что бармен нас заподозрил. А
теперь думаешь, что нас пустят в мотель?
Марио внимательно разглядывал свои руки. От него до сих пор пахло пудрой.
– Мотель, где в такой час есть свободные номера, не будет привередничать. И на
этой машине калифорнийские номера.
Домики для туристов выглядели грязноватыми и темными, но рядом горела
зеленым неоновым светом табличка «Есть места». Хотя Марио оставил его в
машине, через приоткрытую дверь маленького офиса Томми слышал глубокий
голос, отвечающий на вопросы ночного портье. Марио вышел на улицу, заталкивая сдачу в карман, снова скользнул за руль и отогнал машину к
дальнему домику.
Внутри было душно и тесно. Включив свет и вентилятор, Марио коротко глянул на
Томми и снова отвернулся. Томми опустился на покрывало, и парень сказал:
– Мотельная индустрия сколотила миллион долларов на том, что сдвоенная
дешевле двух односпальных.
Томми смотрел в пол.
– На репетициях ты говорил, что я еще не готов к двойному.
– Вот черт, – очень серьезно сказал Марио. – Я заставлю тебя спать на полу. Ты
гей или где?
Раздеваясь, Томми обнаружил, что от него до сих пор пахнет Присциллой, и
долго стоял в душе, яростно натираясь крохотным куском мыла, позволяя
горячему потоку уносить отвращение. Вошел Марио и встал позади. Сперва он
был очень тихий, потом, смывая пену с лица, все-таки заговорил – но не громче, чем требовалось, чтобы было слышно через шум воды.
– Каждый чертов раз, когда какая-нибудь сучка говорит, какое у меня классное
тело, мне хочется схватиться за нож.
Несмотря на горячую воду, Томми задрожал. Парень продолжил тем же ледяным
невыразительным тоном:
– Я подло поступил с тобой, Том. Я хотел, чтобы тебя от них отвернуло. Чтобы ты
знал, что это ничего не значит. Но мне не следовало этого делать. Это… это не
должно быть так. Так мерзко. У меня были женщины… и мне
моем вкусе, конечно, но это… может быть приятно. По… по-дружески. А я тебе
все испортил. Какой… какой я подонок!
Томми развернулся и порывисто его обнял. Они стояли, прижавшись друг к другу, оба мокрые и скользкие от мыла.
– Прекрати, – потребовал Томми. – Проклятье, перестань! Терпеть этого не могу!
Каждый раз, когда ты начинаешь себя проклинать, все заканчивается большой
ссорой. Перестань, заткнись!
Марио вздрагивал у него в руках, и на секунду Томми показалось, что тот
смеется. Но парень не смеялся.
– Прости, малыш. Прости, ради бога. Если бы я мог все исправить…
Томми сжал его крепче. Бьющие сверху струи вдруг стали ледяными. Дрожа, Томми выговорил:
– Не надо. Ты… уже. Потому что… ты здесь.
У него начали стучать зубы. Марио вытащил его из-под душа, и они насухо
растерли друг друга полотенцами – бесстрастно, как после представления.
Трясясь, Томми залез под холодное покрывало. Марио отыскал в шкафу еще
одно одеяло и, забравшись в кровать, притянул Томми к себе.
– От тебя пахнет чистотой.
– Я чувствую себя чистым, – и через минуту: – Забавно. Я только что был так
взвинчен. А теперь просто хочется спать.
– Тогда спи. Я только подумал, что хорошо будет с тобой полежать… вот так… и
в кои-то веки не бояться.
– Это точно.
Они лежали щека к щеке, переплетшись ногами. Потом Томми спросил:
– У тебя были… женщины? Это… это по-другому?
– Чертовски по-другому.
– А кто был…
– Частная собственность, – мягко перебил Марио. – По траве не ходить.
– Что?
– У каждого взрослого есть секреты, малыш. Не возражаешь, если не стану об
этом говорить?
– Ладно, – Томми снова замолчал.
Марио дотронулся до него знакомо – приглашение, вопрос – однако Томми не
шевелился.
– Злишься на меня?
Томми прислушался к себе.
– Да нет. Больше на себя. Как будто я пытался себе что-то доказать. Или тебе.
Но больше я так делать не буду.
Снова тишина. Затем Марио пробормотал:
– Надо было бросить тех сучек и сразу ехать сюда.
– Ага, – хихикнул Томми. – Весь кайф обломали. Как говорило яйцо сковородке…
– Ладно, черт возьми, поиграю в натурала. И что же яйцо сказало сковородке?
– Если ты разогреешься прежде, чем я затвердею, то помни: меня только что
взяли.
– Закрой рот, – смущенно велел Марио. – Что за разговоры!
– Ну, я же сказал, что это свежее яйцо.