Три Нити
Шрифт:
Тут я застрял, как увязшая в паутине мошка, не в силах ответить ни «да», ни «нет». Сколько ни сопи, сколько ни расчесывай когтями затылок, честно взвесить и измерить самого себя затруднительно: может, со стороны виднее? Но кого спросить? Ни Сиа, ни Падма, ни Шаи, даже будь он сейчас в Когте, не поняли бы моей печали. Вот если бы поговорить с Эрликом — кто, как не он, разбирается в милосердии! Нужен был только повод, чтобы не заявляться к богу без приглашения; и скоро он представился.
***
Иногда Сиа по указанию Палден Лхамо делал особое лекарство: растирал желтые
— Да ладно?! — удивился Сиа. — Сам пойдешь, по своей воле? Что ж ты, всякий страх потерял?
— Нет, мне очень страшно, — честно ответил я. — Но у тебя работы много… и вообще ты старый, тебе ходить туда-сюда тяжело. У тебя, Сиа, лапы скрипят, будто в каждый сустав по десятку сверчков напихали.
Лекарь хмыкнул не то благодарно, не то обиженно, но все же отдал мне снадобье. Пока я поднимался, всячески старался унять волнение и дышать помедленней, но все равно, заходя в покои Эрлика, чуть не отхватил щелкающими зубами почтительно высунутый язык!
— И тебе привет, Нуму, — сказал Железный господин, не поднимая головы; прямо перед ним на столе лежал тонкий диск, на поверхности которого мигали многоцветные значки, а вокруг, будто кипы стриженой овечьей шерсти, громоздились всевозможные книги, свитки и даже скрепленные шнурами таблицы, какими пользуются писцы Бьяру. — Что, Сиа занят?
— Нет, — ответил я и, глубоко вдохнув, выпалил. — Я сам попросился прийти. Я хотел спросить о кое-чем.
Видимо, этот ответ удивил бога — по крайней мере, он повернулся ко мне. С прошлого раза, когда я оказывался вблизи от него, прошло не так много времени, а Эрлик постарел на дюжину лет: высокий лоб иссекли морщины, щеки ввалились, и разбухшие сосуды синели под кожей, как потеки ярь-медянки.
— О чем же?
Тут мне стало не по себе, но отступать было некуда:
— Ну… Мне Палден Лхамо сказала недавно, что для того, чтобы явить милосердие, иногда приходится причинять боль. И я думал о том, что это значит… Нет, я понимаю, что, когда делаешь что-то хорошее, оно может сначала показаться плохим. Один раз дядя привел меня в лавку к лекарю: больные у него кричали, и извивались, и глотали горькие зелья — а потом исцелялись! Но если бы я был на месте этого лекаря… или если бы… если бы владел другой силой, которую можно употребить во благо, сумел бы я сделать это? Причинить боль, чтобы спасти кого-то?
— Ты хочешь испытать себя? — спросил Железный господин, и я, немного подумав, кивнул.
— Ты уверен?
— Да.
— Хм… — бог склонил голову и с сомнением посмотрел на меня, будто на болотную кочку — выдержит она или провалится в трясину вместе с наступившим? —
— Но я правда хочу, — в третий раз подтвердил я, не обращая внимания на тревогу, пиявкой впившуюся в солнечное сплетение.
— Ладно; тогда у меня найдется для тебя задание. Этой ночью, в начале часа Крысы встретимся у выхода из Кекуит. И возьми с собой маску, не забудь!
В назначенное время я стоял на том же месте, откуда мы отправились наружу с Палден Лхамо; только теперь я ждал ее брата. Вскоре он появился, одетый в черный чуба с поясом из змеиной кожи. У его левого бедра был прилажен аркан с железным крюком, у правого — костяная булава с навершием в виде черепа: тот скалился в жуткой ухмылке и пучил раскрашенные красной краской глаза. Железный господин шел медленно и ступал тяжело; на его лице и теле лежала явная печать болезни. И все же теперь я не мог не замечать его сходства с Палден Лхамо — и это внушало не меньше жути, чем рогатая маска быка, которую Эрлик нес, ухватив за гриву, точно отрубленную голову демона.
Спуск по лестнице, обвивающей изнутри Коготь, был длинным и утомительным, но в этот раз я старался ничем не выдать усталости — не хватало еще, чтобы Железному господину пришлось тащить лишнюю тяжесть! Пускай лапы под конец и подкашивались, мне удалось пройти весь путь самому. Только когда лха уже сворачивал в боковой ход, я чуть отстал, запыхавшись, и вдруг заметил кое-что. Вокруг вырезанного в скале проема мерцали выведенные белой краской знаки, не похожие ни на буквы, бывшие в ходу в Олмо Лунгринг, ни на меду нечер. Что же это было? Указатель пути — или заклинание, преграждающее путь непрошеным гостям?
Еще с минуту нам пришлось плестись по пологому коридору куда-то вниз, пока темнота вокруг не порыжела, будто выцветшая на солнце шерсть. В лицо дохнуло теплом; впереди послышалось низкое, глухое мычание — не то животный звук, не то шум неведомых механизмов.
— Надень маску, — велел бог. Я послушно опустил личину на нос и связал на затылке удерживающие ее шнуры, а потом чуть скосил глаза в сторону — туда, где стоял Эрлик, — но тот как будто растворился в воздухе. Я даже испугался, пока не понял, что мои глаза просто не могут различить его обличье в окружающем сумраке.
— Теперь идем, — послышалось сверху. Еще несколько шагов — и перед нами распахнулись двустворчатые двери, покрытые замысловатой росписью; за ними оказались странные покои — просторные, но с очень низкими потолками и совсем без окон. Единственным источником света здесь были огни, горящие перед расставленными вдоль стен алтарными камнями. Подозреваю, что мы очутились в подземельях под Перстнем.
Хоть откуда-то сверху и тянуло сквозняком, здесь было жарко, как в котле; а еще повсюду висел густой, на редкость вонючий дым, от которого кружилась голова и обильно текли слюни. Мне показалось, если отстану, то задохнусь, упаду и навсегда потеряюсь в этом мареве; а потому я припустился бегом за Железным господином, едва не наступая на подол его длинного одеяния и ладони шенов, простершихся ниц вдоль нашего пути.