Украденное ожерелье
Шрифт:
– И… он назвал его? – спросил Альбер бледнея.
– Назвал хозяина нашего дома.
– Господина Матапана?
– Именно его. Что вы скажете о дерзости этого негодяя, утверждающего, что мой отец способен продать сестру? А ведь это было бы не что иное как продажа. Матапану пятьдесят лет, он похож на разбойника, явился неизвестно откуда, во всяком случае, происхождения темного, не дворянин, да и этого достаточно с избытком, чтобы отказать ему в руке сестры.
Дутрлеза это покоробило, ведь и он не был дворянином.
–
– Однако вы при этом не вступились?
– Я уже говорил вам, что должен Бурлеруа шесть тысяч франков под честное слово, и не мог тут же вызвать его. Я поневоле сдержался и ушел из клуба домой, чтобы все рассказать отцу, но потом раздумал – дело это касается меня одного. Я вернулся в клуб в надежде встретиться там с вами и занять проигранную сумму, но вас не было, а Бурлеруа ушел. Я прождал до четырех часов, а потом вернулся домой и написал вам.
– Прекрасно сделали, я тотчас дам вам добрый совет.
– Какой? – резко спросил Жюльен.
– Я согласен, и вам следует проучить Бурлеруа, но нужно найти другой предлог для вызова, чтобы не вмешивать сюда имени мадемуазель де ля Кальпренед.
– Но какой же предлог?
– Первый попавшийся. Я подумаю и найду, к чему привязаться. А если бы вы согласились сделать мне особое одолжение и позволить самому проучить дерзкого мальчишку…
– Вы забываете, что дело совсем не касается вас, а лишь меня одного.
– Извините, я имею честь быть принятым в доме вашего отца и питаю к нему и ко всем членам вашего семейства самое глубочайшее уважение.
– В этом я не сомневаюсь, но вы нам не родственник и ни с какой стороны не принадлежите к нашей семье. По какому же праву вы возьмете на себя мщение за нашу личную обиду?
Если б Дутрлез мог откровенно высказать все, что думал и чувствовал, ему было бы нетрудно доказать свое право на мщение за семью, членом которой он горел желанием сделаться хоть завтра, но сказанное за несколько минут перед тем Жюльеном о недворянском происхождении Матапана нисколько не поощрило его на откровенность, и он ответил несколько смущенным голосом:
– Хотя бы по праву друга, если не имею иного более близкого…
– Такого права недостаточно, и я оказался бы недостойным вашей дружбы, если б уступил вам в таком случае свое место. Я один могу вызвать Бурлеруа, если вы окажете мне услугу, о которой мы сейчас говорили.
Дутрлез поспешил вынуть из кармана портмоне и стал его открывать.
– Нет, не сейчас, здесь слишком много народа.
Действительно, ресторан наполнялся, за многими столиками уже завтракали.
– Как хотите, – ответил Альбер, подливая вина своему собеседнику. – Тогда, пожалуй, поговорим о другом…
– Готов о чем угодно, а лучше всего побеседуем
– В этом я не силен.
– Да, я забыл, что вы влюблены!
– Кто вам это сказал? – воскликнул краснея Дутрлез.
– Все ваши друзья говорят, а вы краснеете, стало быть, это правда.
– Это выдумка Куртомера, он никак не хочет понять, что я люблю ложиться рано.
– Он сказал мне сегодня у нас в клубе, что проводил вас вчера до дома, и вы вернулись в двенадцать часов.
– Да, через несколько минут после вас.
– Как после меня? Я же вам говорил, что пришел домой в два часа.
– Разве в два?
– В четверть третьего, если вы требуете точности.
– Странно, а я думал…
– Что?
– Что встретил вас на лестнице.
– Так я бы вас увидел.
– Видеть меня вы не могли, вся история произошла в темноте.
– История? Какая история?
– Очень курьезная. Слушайте.
И Дутрлез рассказал в подробностях свое ночное приключение.
– Действительно, странная история. В нашем доме немало беспорядка, и синьор Матапан должен бы, по-хорошему, прогнать своего портье, но никогда этого не сделает; они во всем заодно, покрывают друг друга. Однако я-то тут при чем? Неужели вы думали, что это я схватил вас в темноте?
– Признаюсь, думал, – ответил Дутрлез, пристально вглядываясь в Жюльена.
– Очень лестно для меня, – совершенно спокойно ответил молодой де ля Кальпренед. – Но на каком же основании вы думали, что я путешествую ночью по лестницам с похвальной целью нападать на добрых людей?
– А на таком, что мой ночной противник отпер двери вашей квартиры и вошел в нее.
– Отпер? Чем? Отмычкой?
– Просто ключом.
– И вы в этом уверены?
– Вполне, я поднялся на несколько ступеней вверх и отлично слышал, как ключ повернулся в замке.
Жюльен вдруг сделался серьезен, лицо его заметно омрачилось, и он умолк в раздумье.
– Я, естественно, подумал, что это вы, – продолжал Дутрлез.
– А что вы подумаете, – заговорил наконец после минутного молчания Жюльен, – когда я скажу вам, что уже не в первый раз кто-то входит в мои комнаты ночью в мое отсутствие?
– Что я подумаю? – повторил Дутрлез. – Да что же я могу подумать, кроме того, что к вам входит вор?
Он выговорил это, несколько запинаясь. Странный вопрос Жюльена невольно привел его к заключению, что тот старается отвести ему глаза насчет ночной стычки.
– Нет, это не то, – возразил де ля Кальпренед, – у меня ничего не пропадало.
– И вы уверены, что кто-то входит в ваши комнаты?
– Почти уверен, по крайней мере, я не раз находил у себя беcпорядок – вещи, переставленные с места на место, опрокинутые стулья, точно кто-то ходил по комнате в темноте и что-то искал.