Улыбка гения

Софронов Вячеслав

Кованько приостановился, повернулся лицом к журналисту, снял с руки кожаную перчатку, провел пальцем по своим щегольским усикам, откашлялся и заявил:

— А шо я могу бачить? Мне сказали лететь, я и изготовился, а тут такое началось, не приведи господь. Кто ж знал-то?

— Что началось? — с интересом перебил его журналист, почуяв, что запахло сенсацией, ожидая обвинения профессора Менделеева в нарушении предписания полета.

— То и началось, то и началось… — словно заведенный, повторил одну и ту же фразу аэронавт. — Не захотел он меня брать и силою вовнутрь не пустил.

—

Это почему же не пустил? — с удивлением спросил журналист. — Какая на то причина? Можете объяснить это нашим читателям?

— Откуда же мне знать, — помахал перчаткой тот. — Вот ежели он вернется, у него и спросите, пущай он вам и доложит все как есть.

— Вы так и не сообщили нам о цели полета, — уточнил журналист свой вопрос. — Может ли поступок профессора Менделеева сорвать задуманное?

— Да откуда мне знать, — не раздумывая, отвечал Кованько. — Приказано: лететь, я и готов, а остальное — не мое дело.

— Так ведь во всех газетах сообщалось, будто бы профессор Менделеев по заданию Российской академии наук должен подняться на четыре версты вверх для наблюдения за полным солнечным затмением. Выходит, вас даже в известность не поставили?

Кованько совсем растерялся и сник под настойчивыми вопросами представителя прессы и обреченно ответил:

— Чего-то говорили про какое-то затмение, но мне то оно зачем? Мое дело — за шаром следить, газ набрать, крепления, канаты, чтоб корзина прочная была, а все остальное меня не касается. У него и спросите, у профессора того.

— Скажите, а как профессор Менделеев сможет вернуться обратно, если он не имеет опыта управления воздушным шаром? — не унимался журналист, который, как ему казалось, нащупал самую настоящую сенсацию, и уже представлял свою статью в газете с заголовком «Профессор улетел неизвестно куда на неуправляемом воздушном судне. Ждать ли его обратно?».

— Не могу знать, как его высокопревосходительство господин профессор смогут шар приземлить, — с издевкой ответил несостоявшийся пилот. — Это вам, я скажу, не воздушный змей, за веревочку потянул — и он уже здесь. Там и ветер надо знать, куда дует и за клапан тянуть без особого усердия, а то можно так приземлиться, что потом костей не собрать, — разоткровенничался он.

— Очень интересно, весьма занимательно, — не успевал записывать откровения прапорщика журналист, смешно топорща свои усы. — Выходит, никаких гарантий?

— Да какие ж тут гарантии, — хихикнул Кованько, — птицы — и то падают, ежели ветер не угадают, а уж человек, будучи созданием земным, до без опыта… — Тут он понял, что говорит лишнего, и спохватился: — Но моей вины в том никакой нет, я хотел с ним лететь, а он не пожелал. Как я ему теперь помочь могу? Вот ежели бы телеграф туда провести, тогда б другое дело.

За беседой они не заметили, как к ним вплотную подошел один из полицейских и внимательно слушал их разговор, и вдруг неожиданно задал вопрос пилоту:

— Так это что же получается, ваше благородие, эдак господин Менделеев, полетев один и не умея управлять воздушным аппаратом, в результате может разбиться?

Кованько уже был не рад своим откровениям, а тут еще и полиция… Он зябко поежился, замялся и тихонько

ответил:

— Кто его знает, может, и получится у профессора с первого раза шар приземлить. Если не дурак, то сообразит…

— Так-так, — повторил полицейский, — мне все понятно, об этом надо срочно телеграфировать в столицу.

Через пять минут он уже стоял возле станционного телеграфиста и диктовал ему текст на имя столичного генерал- губернатора, в котором сообщал, что профессор Менделеев самовольно отправился в полет, никого не поставив о том в известность, и теперь находится неизвестно где. В конце он спрашивал, какие предпринять меры по его поиску и нельзя ли доставить на станцию Клин другой воздушный шар, который бы мог последовать за исчезнувшим воздухоплавателем, чтобы определить его место пребывания. Потом чуть подумал и вторую телеграмму отправил на имя главы полиции Санкт-Петербурга с просьбой направить необходимое число полицейских для поимки исчезнувшего ученого.

Выйдя из комнатки телеграфиста, он снял форменную фуражку, вытер вспотевший лоб и проговорил, ни к кому не обращаясь:

— Ежели так каждый сам по себе летать начнет, как же нам тогда уследить за всеми? Тут тогда такое начнется… — И он, хлопнув дверью, вышел на улицу.

Глава пятая

Полицейский не знал, что сын Менделеева, Владимир Дмитриевич, уже успел задействовать нескольких знакомых офицеров, имеющих верховых лошадей, и с ними четырех велосипедистов-любителей начать поиски отца в разных направлениях. Он и сам верхом на гнедом жеребце, взятом у соседа по поместью, Бекетова, проскакал с десяток верст, ориентируясь по направлению северо-восточного ветра, надеясь увидеть летящий шар, а может, даже найти где-то приземлившегося отца. Но его поиски успехом не увенчались, и он вернулся обратно на станцию, где стали собираться остальные участники поисков. Все они сообщали ему, что отыскать шар не удалось.

В это время из здания вокзала выскочил растерянный телеграфист с бумажной лентой в руках. Он остановился и рассеянно озирался по сторонам, не зная, кому доложить о странной, только что им полученной телеграмме. Владимир один из первых заметил его и направил коня прямо по платформе к зданию вокзала, спросив:

— Читай, что там?

Телеграфист с удивлением посмотрел на него и спросил:

— А вы кто будете?

— Владимир Дмитриевич Менделеев, сын профессора Менделеева, — отвечал тот, грозно нахмурив брови и стараясь произвести благоприятное впечатление на служащего, поскольку он явно не решался оглашать текст первому встречному.

— Ну, если сын, тогда скажу, слушайте: «Шар видели, Менделеева — нет», — и он шмыгнул носом, смешно наморщив лоб.

— Откуда телеграмма, кто прислал?

— То мне неизвестно, — отвечал телеграфист, — она без подписи.

— Как же так? Это очень важно, где его видели… — не поверил ему Владимир. — Может, скажете, с какой станции отправлена телеграмма?

— Не могу знать, и откуда отправлена также не ясно, — ответил тот и поспешно сунул телеграфную ленту в руки неизвестно откуда появившемуся полицейскому.