Умершее воспоминание
Шрифт:
Я молчал, виновато опустив глаза. Теперь я чётко осознавал, насколько эгоистичным было моё стремление забыться работой, и я стал противен самому себе. Было ужасно неприятно думать о том, что своим отсутствием я сильно обидел Эвелин.
— Прости, — прошептал я, закрыв глаза одной рукой. — Я не специально оставил тебя, Эвелин… У меня было столько дел, и я… Я просто не мог приехать.
Она молча смотрела в окно, и я не мог понять: приняла она мои извинения или нет. Сегодня она была особенно грустна, и я не знал, в чём заключалась причина этой грусти.
— У тебя
— В таких случаях моё «ненавижу» не возвращалось обратно к «люблю», — тихо ответил я. — Но мой любимый человек сам был виноват в том, что я его возненавидел.
Эвелин бросила на меня мягкий, сочувствующий взгляд и тут же сказала:
— Нет, а если человек не виноват?
Я вспоминал, как недавно изливал душу Джеймсу, когда всё, копившееся во мне месяцами, в одно мгновение вырвалось наружу. Тогда я, покраснев от ярости, уверял Маслоу, что ненавижу Эвелин… Глядя на неё теперь, в эти родные серо-голубые глаза, я не мог понять, как можно было ненавидеть это прелестнейшее создание.
— Такое тоже было, — прошептал я, не отрывая от собеседницы взгляда. — В частности, человек был не виноват, но я был уверен в обратном… Не знаю.
— Но твоё «ненавижу» впоследствии изменилось на «люблю»?
Я улыбнулся и сказал:
— Изменилось.
— Я как раз об этом, — приподняв брови, проговорила Эвелин, и я, наблюдая за ней, продолжал улыбаться. — Очень часто случается такое, что у людей меняется отношение к любимым… И порой люди могут быть не виноваты.
— А кто виноват?
— Что-то внутри, — беспомощно пожала плечами она, — я сама не могу понять этого… Если одного и того же человека в разное время спросить, как он относится к своему близкому, его ответы могут резко отличаться друг от друга. И ни в один из разов он не солжёт.
— Неприятно, правда? — сморщил нос я, понимая, о чём говорит Эвелин.
Она покивала, молча соглашаясь со мной.
— Я об Уитни, — негромко сказала моя собеседница, будто боялась заговорить об этом вслух. — Она всю жизнь была рядом, Логан, но… Сегодня утром я ощутила что-то странное, непонятное. Я ненавижу Уитни за то, что она не здесь, что она уехала, оставив меня; но в то же время я очень люблю её и понимаю, почему она так поступила. Ненависть заглушает во мне эту любовь и понимание, и сейчас я ни за что не сказала бы ей, что люблю её, даже если она стояла бы здесь, передо мной. Я буду права, сказав, что ненавижу её, но ведь это не значит, что я её не люблю…
— Это «что-то внутри» — удивительная вещь, — сказал я, снова улыбнувшись. — Мы можем ненавидеть тех, кого любим, и любить тех, кого ненавидим, а можем вовсе ненавидеть за то, что любим… Человеческую природу словами не объяснишь.
Эвелин смотрела на меня несколько мгновений, после чего тихо, с какой-то обидой в голосе произнесла:
— Ты, наверное, не любишь меня, да?
Я испугался этой мысли и того, что такая мысль вообще могла прийти Эвелин в голову. Я с силой сжал её
— Как ты можешь говорить такое, Эвелин?.. — растерянно спросил я, глядя в её глаза. — Ты же знаешь, что я люблю тебя всем сердцем и… И больше всего я ненавижу те вещи, которые могут отвлекать меня от встреч с тобой…
Она глядела на меня со слабой улыбкой, точно радовалась, что я отрицательно ответил на её вопрос. Я тоже улыбнулся, хотя внутри всё дрожало от того, что я только что сказал ей.
Эвелин прижалась ко мне и прошептала:
— Я так рада, что ты приехал.
Я ничего не ответил. Какое-то время мы сидели в обнимку, затем она отстранилась от меня и, вопросительно нахмурившись, посмотрела в мои глаза.
— Может ли человек оставить того, кого любит? — спросила Эвелин.
— Может, — нехотя ответил я, понимая, к чему она клонила, и снова сжал её руку, — но он не всегда делает это по своей воле. Я снова должен оставить тебя, потому что мне нужно ехать на работу… Но я ведь страшно не хочу уезжать от тебя.
Она выдернула свою руку из моей ладони и с разочарованным видом опустила глаза. Ну вот, я снова обидел её…
— Прошу, не сердись, Эвелин, не обижайся, — с сожалением в голосе сказал я. — Я ведь приехал, и это главное, да?
— Приехал, чтобы уехать, — сердито проговорила собеседница, и я узнал в ней ту Эвелин, которая могла злиться и грубить, ту Эвелин, в которую она превратилась после начала моих отношений с Дианной. — Зачем ты вообще тогда приезжал?
Вспомнив, зачем приехал, я мысленно хлопнул себя по лбу.
— Ты помнишь моего друга Джеймса? — задал вопрос я, стараясь заглянуть в глаза Эвелин и смягчить её злость.
Она подняла взгляд, точно пыталась возродить в своей памяти образ Джеймса.
— Высокий такой, мускулистый, — решил я ей помочь, — питает слабость к алкоголю… Я познакомил вас на его рождественской вечеринке, помнишь?
— Да, — тихо ответила она ничего не выражающим тоном.
— Ну, и завтра, — продолжал я, несколько обидевшись на этот холодный тон, — день рождения у девушки Джеймса. Он пригласил меня, и я хочу позвать тебя с собой.
Эвелин взглянула на меня, и по одному её взгляду я решил, что она готова была воскликнуть: «Да, я согласна!»
— Родители… — начала она.
— Я могу отпросить тебя у твоих родителей, — нетерпеливо прервал я собеседницу, — я скажу им, что всю ночь ты будешь со мной, и я уверен, они не откажут. Ты хочешь пойти туда? Я не смею тебя заставлять, но…
Я замолчал, когда Эвелин коснулась моей руки.
— Я очень хочу уйти отсюда, — прошептала она, глядя мне в глаза, точно боялась, что мистер Блэк может услышать её слова. — Знал бы ты, как я мечтаю покинуть стены этого дома, хотя бы на минуту! Всё это так давит на меня, Логан… Такое ощущение, что я скоро не выдержу…
Я сжал её ладонь, чтобы немного успокоить. Эвелин молча смотрела на меня.
— Значит, я спускаюсь к мистеру Блэку, — уточнил я, хотя наверняка знал, что она ответит, — и завтра вечером заезжаю за тобой, да?