Умирающее общество и Анархія

Грав Жан

Мы всегда считали эти пріемы черезчур первобытными, но до сих пор не видли в них никакого проявленія жестокости; однако, раз уж Ломброзо нас просвтил, то мы надемся, что нас избавят не только от людей, которые себя татуируют, но и от тх женщин, которыя прокалывают себ уши или красят волосы.

Тот же ученый сдлал попытку установить на таких же шатких основаніях и тип политическаго преступника; но разбор этого завлек бы нас слишком далеко, а потому мы ограничимся критикой его теоріи преступности в собственном смысл слова.

Нашлись, впрочем, другіе, боле развитые, ученые, которые сами скоро подвергли критик эти черезчур фантастическія соображенія и доказали, как мало значенія имют т признаки преступности, которыми хотли надлить людей, обозначенных кличкою преступников. Проф. Манувріе, напримр, в своих лекціях в Парижской Антропологической Школ (1890–91 г.г.) блестящим образом

разбил теорію Ломброзо и его послдователей. Показав, прежде всего, неосновательность самих наблюденій, на которых итальянскій ученый и его послдователи основывались для характеристики своего преступнаго типа, для котораго они избрали людей, уже искалченных тюрьмою или вообще ненормальною жизнью, Манувріе говорит затм, что у людей могут быть извстныя наклонности к того или другого рода поступкам, но что они не предназначены строеніем своего мозга или скелета непремнно совершить эти поступки и стать таким образом тм, что называется преступником. Извстнаго рода наклонность может с одинаковою вроятностью привести человка, смотря по обстоятельствам, как к поступку, который считается похвальным, так и к поступку, считающемуся преступным.

Напримр, большая мускульная сила может, в момент гнва, сдлать из человка убійцу, но она же может сдлать из него и полицейскаго, задерживающаго преступника. Сильныя страсти, презрніе к опасности и к смерти, которую человк с одинаковою легкостью готов и причинить другому и встртить сам – все это одновременно –и пороки, встрчающіеся у преступника, и добродтели, требующіяся от солдата. Изворотливый ум, склонный к обману, вкрадчивый и льстивый, могут сдлать из человка плута, совершающаго цлый ряд краж и мошенничеств; но, вмст с тм, это – т же самыя свойства, которыя нужны для хорошаго сыщика и слдователя.

Идя послдовательно за своею аргументаціею, Манувріе приходит к тому выводу, что иногда бывает очень трудно отличить так называемаго преступника от так называемаго честнаго человка и что многіе из тх, которые находятся на свобод, должны были бы быть в тюрьм, и наоборот.

Но, признав вмст со всми другими учеными, что человк есть ничто иное как игрушка в руках вншних сил, по равнодйствующей которых он движется в каждый данный момент, что свободы воли не существует, что правосудіе есть отвлеченное понятіе, в дйствительности сводящееся к воздйствію общества, мстящаго за потерпвшую личность, – посл всх этих выводов, так близко подходящих к тому, что говорят анархисты, он, к несчастью останавливается на пол-дорог и приходит к заключенію, что существующія наказанія еще недостаточны и что их нужно усилить. Он, правда, прячется при этом за самосохраненіе общества: преступные акты, говорит он, нарушают его существованіе и оно имет право защищаться, принимая на себя месть за потерпвших личностей и налагая на тх, кто ему мшает, такія строгія наказанія, которыя отняли бы у них охоту продолжать в том же направленіи дальше.

От чего же зависит это явное противорчіе между такими широкими идеями с одной стороны и такими узкими взглядами с другой, между выводами, требующими сохраненія извстных учрежденій, и посылками, доказывающими их нелпость? Увы, это противорчіе не составляет исключительнаго свойства тх людей, которые в него впадают, а зависит вообще от несовершенства человческаго ума.

Человк не обладает всеобъемлющим знаніем; ученый, занимающійся со страстью каким-нибудь одним предметом, может совершать чудеса в избранной им области, может, переходя от одного умозаключенія к другому, ршать в этой области самыя сложныя задачи; но так как ему нт возможности изучить так же хорошо вс отрасли знанія, то он поневол остается позади в вопросах, касающихся других наук. Поэтому, когда он хочет приложить свои, может быть, очень замчательныя открытія к другим областям человческой мысли, он обыкновенно длает это неудачно и из открытых им истин выводит ложныя заключенія.

В самом дл, если бы антропологи, изучавшіе человка и показавшіе его истинную природу, изучали и анализировали так же тщательно и соціологическія явленія, если бы они точно так же подвергли своей критик вс общественныя учрежденія, существующія у нас, их выводы оказалась бы, несомннно, совершенно иными. Раз они признают, что человк дйствует под вліяніем вншних условій, они должны заняться отысканіем причин, создающих эти условія; когда они изучают личность и дйствія так называемаго преступника, для них должно явиться как необходимое условіе разсмотрніе природы этих поступков и тх причин, благодаря которым они оказываются во вражд с общественными законами. И вот здсь-то вслдствіе вліянія окружающей среды, связанных с воспитаніем предразсудков и сравнительно малому знакомству с тми научными

вопросами, которых они не изучают спеціально, они и приходят, незамтно для самих себя, к заключеніям, вполн выгодным для существующаго порядка вещей; правда они признают его недостатки и даже требуют нкоторых улучшеній в пользу обездоленной части общества, но никакого другого средства для этого они не находят, кром дятельности правительственной власти. В них прочно утвердилась привычка двигаться не иначе, как в путах и под угрозой кнута; наиболе независимые умы, правда, очень хотли бы избавиться от этого гнета и избавить от него небольшое меньшинство избранных, но они не могут представить себ, чтобы все человчество вообще могло существовать без всевозможных оков и тюрем.

Если мы разберем, какія именно преступленія составляют главные противуобщественные поступки, обращающіе на себя вниманіе закона, и оказывающіеся наиболе частыми, то мы увидим, что, если исключить нкоторыя преступленія, совершаемыя под вліяніем страсти – очень рдкія и к которым и врачи и судьи относятся снисходительно, – то наибольшее количество преступленій и проступков придется на преступленія против собственности. И вот тут-то является вопрос, на который могут отвтить только т, которые тщательно изучили наш общественный строй в его природ и его проявленіях: справедливо-ли существованіе собственности? можно-ли защищать ту общественную организацію, которая создает такое количество преступленій?

Если данный общественный строй вызывает столько поступков, являющихся неизбжной реакціей против него, то он очевидно неразумен и нарушает интересы очень многих людей; общественный договор здсь не есть уже результат добровольнаго и единодушнаго соглашенія, а результат гнета и произвола, т.-е. другими словами, мы приходим к тому самому выводу, который составляет главную мысль нашей работы. А раз мы признали этот главный недостаток нашего общественнаго устройства, то нам станет ясным, что для искорененія преступленій, нужно уничтожить создающій их общественный строй. Устройте так, чтобы каждому члену общества было обезпечено удовлетвореніе его потребностей, чтобы ничто не стсняло его свободнаго развитія, чтобы в общественной организаціи не было таких учрежденій, которыми бы он мог воспользоваться для притсненія других людей – и вы увидите, что преступленія исчезнут. Если же и останутся гд-нибудь личности; настолько испорченныя нашим теперешним общественным строем, чтобы совершать такіе поступки, которым нельзя найти другого объясненія, кром сумасшествія, то эти личности станут тогда достояніем науки, а не палача – этого наемнаго убійцы на служб у общества, основаннаго на капитализм и государственности.

Вы говорите, что боретесь с ворами и убійцами? Но что такое, в сущности, вор и убійца? Вы скажете, что это люди, стремящіеся жить ничего не длая, на счет общества. Но посмотрите кругом – и вы увидите, что ваше общество кишит ворами и что ваши законы не только не преслдуют их, но, наоборот, только для того и существуют, чтобы их защищать. Лность не только не наказывается, но наоборот: удовольствіе жить ничего не длая выставляется как идеал и как награда, ожидающая тх, кто, какими бы то ни было средствами, сумл устроить себ легкую жизнь без труда.

Вы наказываете как вора какого-нибудь бдняка, который, не имя работы, украдет, рискуя каторгой, кусок хлба, чтобы утолить свой голод; но вы низко кланяетесь милліонеру, который захватит на рынк, благодаря своим капиталам, какіе-нибудь предметы, необходимые для потребленія всх, и станет потом продавать их на 50% дороже; вы смиренно и терпливо стоите в передней у какого-нибудь финансиста, который в своей биржевой игр разорит сотни семей, чтобы обогатиться на их счет.

Вы наказываете преступника, который убьет кого-нибудь для удовлетворенія своей склонности к лни и разврату, но кто внушил ему эту склонность как не ваше общество? Вы наказываете его, когда он совершает свой поступок в незначительных размрах, но вы содержите цлыя арміи, которыя посылаете в отдаленныя страны, чтобы продлывать то же самое, только в крупных размрах, над беззащитными народами. А эксплуататоры, которые убивают не одного человка, даже не десять человк, а цлыя поколнія, истощая их работой, урзывая каждый день их заработок, доводя их до самой ужасной нищеты? О, на их сторон вс ваши симпатіи и, в случа надобности, вы отлично умете отдать в их распоряженіе вс силы вашего общества! А тот закон, бдительными стражами котораго вы являетесь? Стоит только эксплуатируемым, когда им, наконец, надост терпть, поднять немного голову и потребовать немного больше хлба и немного меньше работы, как вы превращаете этот закон в покорное оружіе привиллегированных классов против неумстных требованій бдняков.