Умирающее общество и Анархія
Шрифт:
Посмотрим, в каком смысл употребляют это слово т, которые больше всего говорят о любви к отечеству. «Отечество», говорят они, «это – земля, территорія, принадлежащая тому государству, подданными котораго мы состоим». Но вдь границы государств произвольны и опредленіе их зависит по большей части от исхода войн; политическая группировка стран не всегда была такой, какой мы видим ее теперь, и если завтра нашим эксплуататорам захочется начать между собою войну, то какое-нибудь одно сраженіе может вновь заставить часть страны перейти под власть другого государства. Да разв не так происходило дло и всегда? В ряд войн различныя страны присвоивали себ т или другія провинціи, опредлявшія их границы, затм теряли их и вновь завоевывали, так что патріотизм этих провинцій переходил то на одну, то на другую сторону
Да и что, вообще, может быть произвольне границ? На каком основаніи люди, живущіе по ту сторону какой-нибудь воображаемой линіи, составляют другое государство, чм т, которые живут по эту сторону? Произвольность этого так очевидна, что для объясненія дленія народов на различныя націи обращаются теперь к понятію о рас. Но и это не имет никаких серьезных основаній, потому что каждая из существующих національностей представляет собою результат смшенія многих рас, очень различных между собою, не говоря уже о том, что постоянно развивающіяся и все боле и боле тсныя международныя сношенія ведут к постоянным скрещиваніям.
Если стать на эту точку зрнія, то прежнее дленіе Франціи на провинціи окажется, пожалуй, боле логичным, потому что в нем все таки принимались в соображеніе этническія особенности населенія; но теперь и это уже не может имть значенія, потому что человчество все больше и больше объединяется, и различныя народности постепенно сливаются между собою; остаются только различія, зависящія от условій среды и климата и слишком глубокія для того, чтобы вполн исчезнуть.
Но что еще нелпе, так это то, что большинство людей жертвует своею жизнью в борьб с другими людьми, на которых им указывают как на врагов, но которых у них нт никаких особых причин ненавидть, ради защиты или завоеванія земли, которая им не принадлежит и не будет принадлежать. Она составляет собственность небольшого меньшинства тунеядцев, и эти собственники спокойно сидят у себя дома в полной безопасности, в то время, как рабочіе самым безсмысленным образом рискуют своею жизнью, отнимая с оружіем в руках землю, которая послужит только для того, чтобы дать эксплуататорам возможность еще больше их эксплуатировать.
Мы уже говорили о том, что собственность не принадлежит по праву тм, в чьих руках она находится: воровство, грабеж и убійство, прикрытыя громкими названіями завоеваній, колонизаціи, цивилизаціи, патріотизма, сыграли в этом переход немаловажную роль. Мы не будем возвращаться здсь к вопросу о происхожденіи собственности, но скажем только одно: если бы рабочіе были разумне, то вмсто того, чтобы идти на войну защищать территорію, принадлежащую другим, они прежде всего отдлались бы от своих собственных правителей и эксплуататоров, затм предложили бы сдлать то же самое всм остальным рабочим, к какой бы національности они не принадлежали, и соединились бы вс вмст для общаго производства и потребленія.
Земля достаточно велика, чтобы прокормить всх, и не недостаток мста, не недостаток пищевых продуктов вызывает кровавыя войны, в которых тысячи людей убивают друг друга ради славы и выгоды небольшого меньшинства; наоборот, именно эти безобразныя войны, вызванныя правительственными соображеніями, тщеславіем или торговой конкурренціей крупных капиталистов, раздлили людей на націи; в средніе вка он же служили причиной чумы и голода, уносивших тх, кто оставался в живых.
Но тут мы слышим возраженія буржуазных шовинистов: «Но вдь если у нас не будет арміи, нами завладют другія державы, которыя истребят нас или поставят в еще худшія условія, чм т, в которых мы живем теперь», а нкоторые говорят даже, совершенно не замчая сами, что становятся на патріотическую точку зрнія: «Мы вовсе не патріоты; мы вполн признаем, что существующее распредленіе собственности дурно и что общество требует преобразованій, но согласитесь, что Франція идет во глав других по пути прогресса, и дать ее разбить – значит допустить шаг назад; представьте, что ее побдит какое-нибудь деспотическое государство: конец тогда ея свобод!»
Мы, конечно, не имем в виду давать здсь какую-нибудь программу дйствій
Мы уже видли, что, каков бы ни был источник власти, тот, кто ей подчинен, всегда остается рабом; вся исторія пролетаріата служит наглядным доказательством того, что «національныя» правительства, нисколько не стсняясь, стрляют в своих «подданных», если послдним вздумается потребовать себ нкоторой свободы. Не больше этого могут сдлать и иностранные эксплуататоры: нашим врагом всегда будет тот, кто нами управляет, к какой бы національности он не принадлежал.
Каким бы предлогом ни прикрывалась война, в основаніи ея всегда лежит буржуазный интерес: ведутся ли споры из-за политическаго преобладанія, торговых договоров или присоединенія колоній, дло идет всегда о выгод привиллегированных классов – правителей, купцов или промышленников. И когда наши современные французскіе республиканцы хвалятся тм, что их войны ведутся не из-за династических интересов, потому что королевская власть смнилась республикой, то они просто морочат нам голову: как будто бы для рабочаго есть какая-нибудь разница в том, что династическіе интересы замнились классовыми!
Будем ли мы побдителями или побжденными, мы все равно будем платить налоги и голодать во время безработицы, а в старости – умирать на улиц или в больниц. С какой же стати буржуа хотят, чтобы мы интересовались их распрями? что могут он нам дать?
Что же касается боязни ухудшенія положенія и остановки прогресса в случа, если какое-нибудь государство исчезнет, то она доказывает только непониманіе современных международных отношеній и международнаго распространенія идей. Можно раздробить націю, разбить ее на части, отнять от нея ея названіе – и все-таки, если только ее окончательно не истребят, ея внутренней сущности измнить будет нельзя, потому что она зависит от характера, темперамента и природы всх вошедших в состав ея рас. Что же касается тх – дйствительных или вымышленных – вольностей, которыя якобы составляют нашу привиллегію, то в случа объявленія войны, он были бы немедленно ограничены, соціалистическая пропаганда была бы запрещена, правительственная власть перешла бы в руки военных и наше положеніе оказалось бы нисколько не лучшим, чм при каком угодно самодержавіи.
Итак, рабочему война не может дать ничего: для нас с ней не связано никаких интересов и нам нечего защищать, кром собственной жизни, а для этого лучше всего не рисковать ею самым нелпым образом ради выгоды наших правителей и эксплуататоров. Для буржуазіи война, конечно, выгодна: она позволяет ей держать постоянное войско для защиты существующих учрежденій против народа, она дает ей возможность сбывать свои продукты и открывать, при помощи пушечных выстрлов, новые рынки; и вот она подписывается под необходимыми для войны займами, а затм оказывается, что мы, рабочіе, должны за это платиться. Пусть дерутся сами, если хотят: нас это не касается. Да кром того, если бы мы восстали, если бы буржуазным привиллегіям дйствительно стала грозить опасность, мы очень быстро увидали бы, как т самые люди, которые взывают к нашему патріотизму, призывают себ на помощь войска своих собратьев-эксплуататоров из других стран – нмецкія, русскія, какія бы то ни было. Они похожи на Вольтера, котораго считают своим духовным отцом: он не врил в Бога, но считал, что религія нужна для простого народа; они, точно также, воздвигают границы между своими рабами, но не обращают на эти границы никакого вниманія, если рчь идет об их собственных интересах.
Для человка, достойнаго этого имени, нт отечества, или, врне, оно для него там, гд он борется за право, гд он живет и гд у него есть близкіе люди, но это отечество может распространяться на весь земной шар. Человчество не длится на маленькія клтки, в каждой из которых сидит человк, смотрящій на всх других как на врагов; для развитой личности вс люди – братья и вс имют одинаковое право свободно жить и развиваться на нашей планет – достаточно обширной и плодородной, чтобы прокормить их всх.