Умирающее общество и Анархія
Шрифт:
Чм глубже проникнут наши взгляды в массу, тм сознательне она будет становиться, тм живе будет в ней чувство собственнаго достоинства, и тм мене она, слдовательно, будет склонна переносить притсненія со стороны властей и эксплуатацію со стороны капиталистов; тм чаще и многочисленне станут в ней проявленія духа независимости. И это не только не огорчает нас, но совершенно наоборот: каждый акт индивидуальнаго протеста – лишній удар топора в давящее нас старое общественное зданіе. А раз уже прогресс не может обойтись без потрясеній и жертв, то мы можем только привтствовать тх, кто погибает в бур, и надяться, что их примр вызовет новых подражателей, боле многочисленных и лучше вооруженных, и что их удары будут еще сильне.
Но каково бы ни было число гибнущих в борьб, это число все-таки очень
Глава XVII.
Принципы и средства борьбы.
Нам часто приходится слышать со стороны людей, воодушевленных, быть может, самыми лучшими намреніями, выраженія удивленія по поводу того, что анархисты отрицают нкоторые пріемы борьбы, как противные их убжденіям. «Почему бы вам не попробовать, говорят одни, захватить в свои руки власть, чтобы принудить общество к осуществленію ваших идей на практик?» «Почему, восклицают другіе, вы не хотите послать своих представителей в палату депутатов, или в муниципальные совты? Они могли бы там быть вам полезными, а, вмст с тм, пользовались бы большим авторитетом для распространенія ваших идей в масс».
С другой стороны, нкоторые анархисты воображают, что поступают очень послдовательно, доводя свои разсужденія до абсурда и вырабатывая в себ цлый ряд понятій, ршительно не имющих ничего общаго с анархическими идеями. Нкоторые, напримр, начинают, под предлогом разрушенія собственности, защищать воровство; другіе доходят в своей проповди свободной любви до таких нелпостей, которыя они, не колеблясь, назвали бы развратом, если бы дло шло о каком-нибудь буржуа. Но самые непримиримые, это – т, которые отрицают всякіе принципы, считая их предразсудками; «что мн за дло до принципов!» кричат они, «раз дло идет о революціи – вс средства хороши и нам нечего останавливаться совершенно некстати из-за каких-то принципов».
Но это – большая ошибка, и если эти люди хорошенько подумают, то они сами быстро увидят, что не вс средства хороши для достиженія анархическаго идеала: есть и такія, которыя идут ему наперекор. Какой-нибудь пріем борьбы может иногда с перваго взгляда казаться успшным, в дйствительности же – только задерживать развитіе идеи, служа исключительно личным интересам того или другого дятеля. Поэтому – все равно признаем мы это или не признаем, – но из каждаго порядка идей вытекает извстный руководящій принцип, на котором нам приходится основываться при выбор средств для практическаго осуществленія данной идеи или для ея боле успшнаго распространенія. Этот принцип дйствует с неизбжностью естественнаго закона и сам карает всякое нарушеніе; отступая от него, вы отдаляетесь от намченной цли и достигаете результатов, совершенно обратных тм, к которым стремитесь.
Возьмем хотя бы пользованіе всеобщим избирательным правом, о котором мы упомянули в начал этой главы. Легко, конечно, говорить: «Отчего вы не попробуете послать ваших товарищей в палату: они могли бы там провести т реформы, к которым вы стремитесь, или, по крайней мр, лучше сорганизовали бы силы для будущей революціи?» Нт сомннія, что при умно и систематически веденной оппозиціи голосованіе, как и всякое другое средство, может повести к революціи; но так как оно само есть ничто иное, как очень совершенное орудіе власти, то и вызванная им революція может быть только революціей сверху вниз, революціей чисто политической. Вот почему анархисты отрицают это средство, как отрицают и самую власть.
Если бы наш идеал заключался в том, чтобы произвести общественный переворот при помощи сильной власти, которая подчинила бы массу одной какой-нибудь данной формул, мы могли бы конечно попробовать воспользоваться всеобщим избирательным правом и постараться повліять на массу так, чтобы она поручила кому-нибудь из наших заботиться о своей судьб и проводить наши теоріи в жизнь. Да и то, как мы уже видли выше, в глав о государственной власти, пользованіе избирательным правом
Причина неуспха коллективистов в избирательной борьб всегда именно в том и заключалась, что они – люди сравнительно умные, и потому их побждали поссибилисты [8] , среди которых были только пустые болтуны, не имющіе ничего за душою; коллективисты же хотли (хотя и не везд) и сохранить в неприкосновенности свои революціонныя убжденія и вмст с тм выставить программу реформ. Понятно, что избиратель, как он ни глуп, начинал думать: «Если мн все равно придется прибгнуть к революціи, то зачм же требовать реформ? Если эти реформы – не могут предотвратить необходимости взяться за оружіе, то зачм посылать в Палату своих депутатов, чтобы они их там предлагали?» Если даже он и не разсуждал в такой именно конкретной форм, в какой мы передаем (это было бы выше средняго уровня избирателей), то таков был, во всяком случа, общій смысл дебатов на избирательных собраніях, такова была смутно бродившая в головах публики мысль; и вот избиратель ршал подавать голос или за радикалов, которые восхваляли пользу предлагаемых реформ, или за поссибилистов, которые тоже занимались восхваленіем парламентских панацей, но при этом – чтобы польстить рабочим – приправляли свои рчи нсколькими нападками на буржуазію; что касается революціи, то они совершенно не упоминали о ней, предпочитая вести интриги с чисто политическими партіями и, цною взаимнаго обмна услуг, обезпечивать избраніе своих кандидатов.
8
«Поссибилисты» – «возможники», партія, добивающаяся только «возможных» реформ.
Другой недостаток избирательной системы состоит в том, что она всегда подавляет личную иниціативу, которую мы наоборот, должны всми силами стараться развить. Она представляет из себя орудіе власти, а мы стремимся к полному освобожденію человческой личности; она – орудіе угнетенія, а мы хотим, наоборот, вдохнуть в людей дух протеста. Избирательная агитація не может быть нам полезна, а может быть только вредна; поэтому мы должны выступать против пользованія ей. Раз мы говорим людям, что нужно дйствовать всегда только по своему внутреннему убжденію, что не нужно подчиняться сил, которая хочет заставить вас длать то, что вам кажется дурным, – мы не можем, не впадая в противорчіе сами с собою, проповдовать им подчиненіе закулисным интригам какого-нибудь избирательнаго комитета, не можем совтовать им выбирать людей для установленія законов, которые они заране обязуются исполнить, не можем приглашать их принести в жертву этим людям всякую собственную волю, всякую личную иниціативу.
Это очевидное противорчіе должно бы было бросаться в глаза даже наимене проницательным людям: если бы мы в него впали, мы сами сломали бы находящееся в наших руках оружіе, потому что, унизившись до таких средств, мы оказались бы не больше не меньше, как простыми шарлатанами.
Кром того, человк, как извстно не совершенен, и мы рисковали бы попасть, в своем выбор, на честолюбцев и интриганов, которые, раз очутившись в буржуазной сред, воспользовались бы этим, чтобы создать себ положеніе и оставить в сторон всякія идеи. Что же касается людей искренних, то в этой испорченной атмосфер им оставалось бы одно из двух: или добросовстно признать свое безсиліе и удалиться, или же приспособиться к парламентским правам и самим обуржуазиться. И мы, которые стараемся предостеречь массу от увлеченія отдльными личностями, стараемся объяснить ей, что от них нечего ждать, – мы оказались бы в положеніи людей, потративших вс свои усилія на созданіе карьеры для нскольких человк. В случа же, если бы они оказались измнниками, это бросило бы тнь на наши идеи. Большинство людей сказало бы: «Анархисты нисколько не лучше других», и лишь очень немногіе су мли бы отдлить идеи от личностей, понять, что нельзя ставить в упрек первым то, что зависит исключительно от слабости или испорченности послдних.