Умирающее общество и Анархія
Шрифт:
И, в самом дл, стоит нам только посмотрть безпристрастным взглядом на окружающія нас общественныя явленія, чтобы увидать, что анархисты становятся революціонерами только в силу естественнаго хода вещей. Они убдились в том, что причина всх зол, от которых страдает общество, лежит в самой его организаціи, и что вс паліативы, предлагаемые политиками и соціалистами, совершенно неспособны внести какое бы то ни было улучшеніе, потому что они уничтожают только вншнія проявленія, а не самый корень зла.
Когда человк сыт, когда его потребности боле или мене удовлетворены, то ему легко ждать; но тот, кто испытывает и физическій и умственный голод, не может, раз только он понял причину
Разв твердо убжденный в чем-нибудь человк не стремится всегда проповдовать свое убжденіе, проводить его в жизнь? Разв может человк, вполн убжденный в истинности какой-нибудь идеи, не стараться убдить в том же и других, а в особенности – не стараться осуществить ее, согласуя с ней свою личную жизнь? А что такое, в современном обществ, проведеніе в жизнь новых идей, как не революціонное дло? Как же вы хотите, чтобы т самые люди, которые сдлали все, от них зависящее, для распространенія новых идей, которые старались показать и причины общественнаго зла и средства к его устраненію, старались нарисовать идеал лучшаго будущаго, – чтобы эти самые люди стали поперек дороги тм, кто стремится осуществить эти идеи на практик, чтобы они сказали им: «Продолжайте наслаждаться перспективой будущаго счастья, продолжайте страдать, вооружитесь терпніем: когда-нибудь ваши эксплуататоры согласятся, может быть, сдлать вам нкоторыя уступки». Это было бы ничм иным, как жестокой насмшкой.
Конечно, мы были бы очень рады, если бы буржуа сами поняли всю нравственную низость своего положенія, сами отказались от эксплуатаціи рабочих и передали свои фабрики, дома, земли и копи в руки общества, которое стало бы пользоваться ими для себя и замнило бы царство конкурренціи царством солидарности. Но можно ли серьезно надяться на то, что капиталисты дойдут когда бы то ни было до такой степени безкорыстія, когда мы видим, что они направляют всю силу своего войска, своей полиціи и своих судов на подавленіе самых ничтожных требованій рабочих?
Теоріи, мечты о лучшем будущем – прекрасная вещь; но если бы оппозиція существующему строю сводилась к салонной философіи или к послобденным разговорам сытых людей, если бы все ограничивалось безплодными жалобами на современное положеніе вещей и мечтаніями о будущем благ, то мы были бы очень похожи на того сытаго филантропа, с туго набитым кошельком, который говорит умирающему с голода бдняку: «Мн от души жалко вас, ваша судьба озабочивает меня в высшей степени, и я душевно желаю, чтобы ваше положеніе улучшилось; а пока – будьте бережливы и постарайтесь скопить себ на черный день», а затм проходит мимо, вполн довольный собою. Если бы это дйствительно было так, то буржуазія могла бы разсчитывать еще очень долго эксплуатировать рабочих, а рабочіе еще не скоро увидали бы конец своей нужд и страданіям.
К счастью, от идейных стремленій до попытки их осуществленія, как мы видли, –один шаг, и многія человческія натуры очень склонны этот шаг сдлать; а так как теорія анархизма есть теорія дятельная, то эти революціонныя натуры встрчаются чаще в сред анархистов, чм в какой бы то ни было другой. Отсюда т многочисленные революціонные акты, которые так пугают робкіе умы, но которые для нас служат лишь доказательством развитія наших идей.
Проповдовать жертвам эксплуатаціи покорность судьб значило бы быть в руку эксплуататорам; мы предоставляем эту роль христіанству. Ни примиреніе с дйствительностью, ни платоническія надежды не могут измнить положенія: для этого нужно дло, а самое лучшее дло, это – устраненіе стоящих на пути препятствій.
Довольно
Это не значит, однако, что анархисты отказываются от содйствія тх, которые не склонны к активной борьб, а хотят ограничиться исключительно распространеніем идей, подготовленіем дальнйшей эволюціи; они даже не требуют, чтобы вс их идеи были непремнно восприняты цликом. В их область входит все, что уничтожает какой-нибудь предразсудок, устраняет какой-нибудь ложный взгляд, устанавливает какую-нибудь новую истину. Анархисты не пренебрегают ничьей помощью, не отталкивают никого; они всегда рады протянуть руку каждому, кто может дать им что-нибудь новое; они довольствуются тм, что соединяют в одно отдльныя усилія и обобщают отдльныя стремленія, чтобы дать людям возможность разобраться в их собственных желаніях.
Наконец, если бы даже они этого захотли, анархистам невозможно оставаться мирными дятелями: силою вещей они приходят к боле ршительным дйствіям. Может ли выносить хотя бы придирки полицейскаго тот, кто раз понял, какую низкую роль он играет? Можно ли переносить дерзость какого-нибудь судьи, когда критика уже лишила его священнаго ореола, окружавшаго его раньше? Можно ли относиться с уваженіем к богачу, когда знаешь, что роскошь, среди которой он живет, соткана из нищеты сотен семей?
Может ли согласиться идти в казармы, чтобы там служить игрушкой в руках слуг своих эксплуататоров, тот человк, который уже знает, что патріотизм есть не боле, как предлог, а настоящая роль солдата это – убійство его собратьев-бдняков?
Тот, кто понял, что бдность есть результат плохого общественнаго устройства, что одни умирают с голоду только потому, что другіе слишком сыты, или хотят накопить богатства для своих наслдников, тот не легко согласится умереть гд-нибудь на улиц. Приходит минута, когда, как бы человк не был миролюбиво настроен, он отвчает на силу – силой, на эксплуатацію – революціонным актом.
Тм, кому хотлось бы, чтобы общество преобразовалось без всяких потрясеній, лучше разстаться с этой мечтой: она не осуществима. Идеи развиваются и неизбжно ведут нас к революціи; об этом можно сожалть, но это – факт, с которым приходится помириться. Никакія стованія тут не помогут, а раз уже революція неизбжна, то единственное средство помшать ей пойти против прогресса, это – принять в ней участіе и постараться направить ее к осуществленію нашего идеала.
Мы не принадлежим к числу проповдников насилія; мы не занимаемся и тм, чтобы постоянно ругать фабрикантов и капиталистов, как либеральные буржуа когда-то постоянно ругали попов; мы не хотим толкать людей на то или другое дло, на тот или другой поступок. Мы убждены, что люди длают только то, на что твердо ршились сами, и что проповдовать какой-нибудь поступок можно только примром, а не словами и не совтами; вот почему мы ограничиваемся тм, что выводим извстныя логическія послдствія, предоставляя каждому выбирать тот способ дйствія, который кажется ему наилучшим. Но мы уврены, вмст с тм, что чм лучше будут поняты и чм больше будут развиваться наши идеи, тм многочисленне будут и акты революціоннаго протеста.