В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Марлитт Евгения

– Господи, да вдь это домашній орденъ герцога, – вскричалъ онъ, хватая ящичекъ; – какимъ образомъ онъ могъ сюда попасть.

– Очень странно! – сказала президентша, красня отъ удивленія и разсматривая содержаніе ящика. – Я совершенно не знакома съ этимъ орденомъ, вроятно Брукъ получилъ его въ послднюю свою поздку.

– Напрасно вы это думаете, – сердито возразилъ медикъ. – Этотъ орденъ дается только за особенныя заслуги, оказанныя при двор герцога. Какимъ-же образомъ могъ его получить Брукъ? Это невозможно! – говорилъ онъ, потирая лобъ правою рукою, на которой блестли бриліанты герцогскихъ подарковъ.

– Какъ бы мн узнать причину появленія

этого ордена здсь на стол? Сколько высокопоставленныхъ людей годами добиваются получить его, а онъ лежитъ въ этомъ мизерномъ кабинет, брошенный безъ всякаго вниманія. И этому недорослю, такъ ужасно скомпрометировавшему себя въ послднее время, жалуютъ на шею такой орденъ, и никому неизвстно за какія заслуги.

Сказавъ это, медикъ вскочилъ и прошелся по комнат. Гордая президентша, всегда умвшая сохранить хладнокровіе нсколько растерялась и слдила за нимъ боязливымъ взглядомъ.

– Я полагаю, что этотъ орденъ не иметъ связи съ профессіей Брука, – проговорила она запинаясь, – какимъ образомъ онъ могъ попасть ко двору?

Лейбъ Медикъ остановился и принужденно захохоталъ.

– Вы говорите о томъ, дорогая моя, что никогда не могло придти ко мн въ голову, потому что это – немыслимо. Въ самомъ дл, иначе ничего не остается, какъ придти къ убжденію, что невжеству и шарлатанству отдаются преимущества, а серьезныя познанія, долголтняя опытность и истинныя заслуги попираются ногами. Нтъ, до этого еще далеко! – сказалъ онъ, барабаня пальцами по стеклу. – Богъ знаетъ, чмъ онъ могъ заслужить такую милость. Вдь онъ цлую недлю былъ въ отсутствіи, и ни кто не зналъ куда онъ похалъ. Какъ знать какія у него связи за границей? Такія тихони, никогда ни слова не говорящія о своей профессіи, имютъ на то свои причины. Въ нашей докторской практик многое встрчается, за что честный человкъ и не возьмется. Впрочемъ, я молчу, не въ моей привычк вмшиваться въ постороннія дла.

Потомъ онъ снова слъ къ письменному столу и написалъ рецептъ, не переставая бросать злобныхъ взглядовъ на роковой ящичекъ.

– Прошу васъ только, дорогой другъ, – снова началъ медикъ, – навести справки какъ можно скоре; мн непремнно хочется знать исторію этого ордена раньше, чмъ Бруку вздумается похвастаться своимъ сомнительнымъ отличіемъ. Ваша дипломатическая тонкость мн хорошо знакома, она выше всякихъ сомнній.

Президентша молчала; она задумчиво наблюдала за нимъ и нашла, что ея другъ внезапно постарлъ. Правда, что на его полномъ лиц почти не было морщинъ, но оно было озабочено, и выказывало сильное раздраженіе. Казалось, его мучила какая то неотвязчивая мысль; неужели онъ боялся, что ничтожный Брукъ можетъ затмить его славу? Нтъ, это по всей вроятности припадокъ ипохондріи.

– Почему-же вы заключаете, дорогой совтникъ, что этотъ орденъ присланъ самому доктору? – спросила она. – При всемъ моемъ желаніи я не могу поврить этому, потому что не вижу цли. Впрочемъ Брукъ отъ этого ничего не выиграетъ, онъ для нашей резиденціи все равно, что не существуетъ. Но для вашего успокоенія я охотно наведу справки объ этомъ дл. – Сказавъ это, она замолчала, услышавъ какъ въ сосднюю комнату вошла тетушка Діаконусъ.

Лейбъ-Медикъ всталъ, передалъ президентш рецептъ и за тмъ они оба прошли черезъ комнату, гд тетушка искала что-то въ комод. Старому врачу очень хотлось въ ту минуту вызвать ее на объясненіе, но она такъ холодно поклонилась ему, что онъ не посмлъ заговорить съ нею.

Отъ самаго доктора нечего было и разсчитывать узнать что либо. Онъ только что принесъ въ комнату, гд лежала

Генріэтта, большой акварій, поставилъ его недалеко отъ постели больной и приводилъ въ движеніе фонтанъ. Кром того кухарка принесла цлый кувшинъ свжей воды и разливала ее по плоскимъ сосудамъ. Все это длалось для того, что-бы облегчить дыханіе больной свжей, влажной атмосферой.

Можно-ли было обратиться къ нему съ отвлеченными вопросами въ ту минуту, когда онъ такъ заботливо исполнялъ свою обязанность. Впрочемъ медицинскій совтникъ нашелъ это теперь излишнимъ. Волненіе его успокоилось, на сердце стало легко, пожалованіе орденомъ видимо не относилось къ молодому врачу, потому что человкъ, удостоившійся такой высокой награды, не могъ-бы скрыть своей радости и не сохранилъ-бы въ своихъ дйствіяхъ столько хладнокровія и спокойствія.

Генріэтта, со всхъ сторонъ обложенная подушками, сидла теперь на кровати и широко раскрытыми глазами осматривалась вокругъ себя. О ея перенесеніи въ виллу не могло быть и рчи, и потому президентша должна была удовольствоваться отправкою къ больной горничной и вещей, которыя должны были придать комнат боле „комфортабельный“ видъ.

Кети просила оставить ее сидлкою возл больной, но встртила большое сопротивленіе со стороны Брука, сказавшаго, что подъ его личнымъ надзоромъ совершенно достаточно присмотра одной горничной. И потому было ршено, что Флора и Кети останутся около больной сестры до десяти часовъ вечера, а потомъ ихъ смнитъ Нанна.

XII.

Вскор посл удаленія президентши и ея друга, медицинскаго совтника, въ квартиру доктора явились лакеи и служанки, нагруженные мебелью и разными предметами роскоши, которые они съ шумомъ начали разставлять въ комнат, гд лежала больная. Скоро уютная, простенькая комнатка, своею пестротою живо напомнила аукціонную камеру. Дорогія, вышитыя ширмы передъ черною печкою, зеленыя, стеганыя кресла, роскошный, фарфоровый умывальникъ, вс эти вещи казались крайне смшными и неумстными въ небольшой комнатк съ крашенными, полинявшими стнами.

Тетушка Діаконусъ съ кротостью и безмолвіемъ выносила свое имущество, изрдка посматривая на доктора, молча стоявшаго у окна, но боялась встртить его взглядъ, не желая что-бъ онъ замтилъ ея неудовольствія, вызваннаго самовольными распоряженіями.

Одна только Флора, видимо ожила, когда въ комнат были разставлены привычные для нея предметы роскоши; она сама занялась устройствомъ комнаты, положила зеленое, шелковое одяло на постель Генріэтты и обрызгала весь полъ одеколономъ. Кром того она приказала разостлать между окнами большой, пушистый коверъ и поставить на него кресло. Когда прислуга удалилась, она съ поспшностью сла въ кресло, скрестила маленькія ножки на скамейк и приняла прежній холодный видъ. Можно было подумать, что посл долгаго путешествія по пустын, она попала въ оазисъ – съ такою непріязнею она смотрла на все ея окружающее.

Это впрочемъ не помшало ей посмотрться въ маленькое зеркальцо, висвшее на стн, и замтивъ, что локоны очень растрепались, она сняла съ шеи кружевной шарфикъ и граціозно накинула его на свои роскошные волосы.

Тетушка Діаконусъ невольно смотрла на гордую невсту, такъ она была хороша и прекрасна. Теперь только она сознала, до какой степени она можетъ привязать къ себ человка, не смотря на свой надменный и гордый видъ.

Между тмъ день клонился уже къ концу, вечерняя заря обливала розовымъ цвтомъ всю комнату, и пестрые цвты на ситцевыхъ занавскахъ казались совершенно огненными піонами.