В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Шрифт:
Кети всю ночь не смыкала глазъ. Вс впечатлнія дня и безпокойство о здоровь Генріэтты не давали ей покоя. Она нсколько часовъ сряду стояла у угловаго окна своей комнаты, надясь сквозь густыя втви деревьевъ увидать хоть золоченые флюгера на домик у рчки, но старанія ея были напрасны, все было тихо и мрачно вокругъ.
На разсвт она видла, какъ подъхала коляска, изъ которой вышелъ совтникъ и тутъ-же былъ окруженъ цлою толпою прислуги съ фонарями въ рукахъ. Яркія полосы свта падали на блыя колонны въздныхъ воротъ, на бронзированную ршетку сада и выдляли изъ густаго мрака нсколько красивыхъ мраморныхъ статуй. Вся эта аристократическая
Затмъ снова водворилась тишина, только свирпые порывы втра продолжали свистть и длинныя втки деревъ съ шумомъ ударялись объ оконныя рамы.
Къ утру Кети немного уснула, но была этимъ очень недовольна, такъ какъ она запоздала и, вмсто шести часовъ, отправилась къ Генріэтт только въ девять.
Утро было чудное, ясное, втеръ стихъ и въ воздух слышалось тихое дуновеніе, пропитанное ароматомъ душистыхъ цвтовъ.
На крыш докторскаго дома чирикали птички, темныя втви вишневыхъ деревьевъ были усяны еще нераспустившимися почками, а небольшая полянка передъ домомъ покрылась уже молодою, свжею зеленью.
Кети, молча, взошла на мостъ и съ стсненнымъ сердцемъ посмотрла на воду; теперь волны утихли, вода текла мелкою зыбью, точно забыла, что была свидтельницей вроломнаго поступка жестокой, своенравной невсты.
Молодая двушка замтила, что маленькій домикъ сіялъ сегодня особенною торжественною наружностью: кирпичный полъ въ сняхъ былъ усыпанъ блымъ пескомъ, въ дверяхъ еще молодую гостью обдалъ ароматъ дорогой благовонной эссенціи, а на небольшомъ столик возл дверей, въ расписной старинной ваз стоялъ большой букетъ изъ ландышей, анемоновъ и сосновыхъ втвей.
Старая кухарка снова поступила къ тетушк Діаконусъ, она стояла уже за кухоннымъ столомъ, въ бломъ фартук и опрятномъ плать, а на лиц ея сіяло искреннее довольство. Но почему-же тетушка съ ранняго утра нарядилась въ коричневое шелковое платье, съ большимъ кружевнымъ воротникомъ, а на голову надла тюлевый чепчикъ? У Кети дрогнуло сердце отъ горя и страха; – неужели вс эти приготовленія длались въ честь невсты, которая должна была явиться навстить больную сестру?
Старушка не сказала объ этомъ ни слова, но по ея покраснвшимъ вкамъ видно было, что она плакала. Увидвъ Кети, она радостно сообщила ей, что больная провела ночь спокойно и что припадокъ не повторялся.
Молодая двушка поцловала руку доброй тетушки, а та крпко обняла и прижала ее къ груди, какъ нжно любимую дочь.
Затмъ она, молча, повела Кети въ спальню больной. Генріэтта сидла на кровати, а горничная причесывала ея богатые волосы; доктора въ комнат не было, – съ часъ тому назадъ онъ ушелъ къ себ, что-бъ немного отдохнуть. Блдное лицо больной, замтно вытянувшееся и похудвшее, съ черными кругами подъ глазами, испугало Кети, но она тотчасъ замтила радостное и счастливое выраженіе этого лица.
Больная не могла словами описать, какъ старательно докторъ ухаживалъ за нею, какъ легко она себя чувствуетъ въ этой уютной спальн, и что она боится даже подумать, что ей все таки придется покинуть ее.
Затмъ Генріэтта просила сестру вернуться
Полъ-часа спустя Кети вернулась въ виллу. Она все еще была подъ тяжелымъ впечатлніемъ, и воспоминаніе о блдномъ личик Генріэтты наводило на нее глубокую тоску.
Поднимаясь по лстниц въ бельэтажъ, она невольно вздрогнула, когда взглядъ ея, сквозь растворенныя двери, упалъ на богато-сервированный столъ, уставленный всевозможными лакомствами и цлыми рядами дорогихъ винъ въ бутылкахъ и граненыхъ графинахъ.
Войдя въ комнату Генріэтты, Кети собрала все, что желала больная, и затмъ спустилась внизъ, что-бы поздороваться съ президентшою. Ноги ея тонули въ мягкомъ ковр, разостланномъ во всю длину лстницы, и поэтому шаги молодой барышни не были разслышаны лакеями, стоявшими въ ближайшемъ корридор. Одинь изъ нихъ держалъ въ рукахъ пакетъ, только что врученный ему почтальономъ.
– Чортъ знаетъ, что такое, – ворчалъ онъ, – вотъ ужъ третій разъ какъ возвращаютъ этотъ противный пакетъ. Онъ мн надолъ по горло; это, значитъ, завтра опять придется перекладывать его въ другой пакетъ и надписывать новый адресъ. Право, барышня думаетъ, что у насъ только эта и забота! Самое лучшее было бы подложить его подъ плиту.
– Что-же въ немъ такое? – спросилъ другой.
– Да ничего, кром бумагъ, надъ которыми барышня собственноручно надписала: „Женщины.“ Воображаю что это за ерунда! – но въ эту минуту онъ съ испугомъ обернулся и принялъ почтительную позу.
Кети показалась на послдней ступеньк лстницы и прошла въ спальню президентши; но ея не приняли. Вышедшая горничная сказала ей, что у президентши ранняя гостья, – кто-то изъ придворныхъ дамъ. Посл этого молодая двушка пошла къ Флор за книгою. Она, почти съ ненавистью, переступила порогъ ея комнаты и съ ужасомъ почувствовала, что не иметъ ни капли симпатіи къ этой гордячк. Быть можетъ, Флора чувствовала тоже самое; она стояла возл большаго стола, покрытаго тетрадями и книгами, и злобными глазами посмотрла на вошедшую.
Но Кети быстро угадала причину ея злости: на стол передъ нею лежалъ пакетъ съ разломанною печатью, сама же она съ презрніемъ бросила въ корзинку прочитанное письмо. Вроятно, въ эту минуту Флора вспомнила насмшливые слова двицы Гизе и волею неволею должна была убдиться, что немножко ошиблась относительно своей, столь восхваляемой, статьи: „Женщины.“
– Ты, конечно, была уже у Генріэтты, – сказала Флора, поспшно прикрывая листомъ синей бумаги возвращенную рукопись. – Ей сегодня гораздо лучше, – я посылала рано утромъ узнать о ея здоровь. Сумасшедшій Морицъ веллъ разбудить меня чуть не съ разсвтомъ для того, что-бъ я успла одться и приготовиться къ его званому завтраку. Онъ, во что бы то ни стало, желаетъ представить своихъ друзей мн и бабушк. Не думаю, что-бъ grand-maman была этимъ довольна.