В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Марлитт Евгения

Почтенная дама боялась даже той мысли, что въ ея дом можетъ быть молодая хозяйка; ей уже представлялся совтникъ Ремеръ, распоряжающійся въ богато убранныхъ гостинныхъ, между тмъ какъ она должна проводить время на верху, въ отведенныхъ ей тамъ комнатахъ. – Нтъ, говорила она, Ремеръ не сметъ жениться, онъ обязанъ сдлать это для меня. Безъ моихъ связей съ аристократіей онъ бы никогда не былъ тмъ, чмъ онъ въ настоящее время? Не я-ли превратила его домъ въ маленькій дворецъ, и согласилась стать во глав его, сначала весьма не богатаго, хозяйства?

И вдругъ теперь у ней желаютъ отнять право полновластной хозяйки и

отодвинуть ее на второй планъ, – это возмутительно. Не только Кети, но даже Флор, ребенку ея дочери, не хотла она уступить право первенства, и потому ршила какъ можно скоре отправить Кети обратно въ Дрезденъ и снизошла до того, что предложила даже лично проводить ее домой.

Кети молча слушала вс эти любезности; она имла еще надежду, что докторъ Брукъ съуметъ уговорить Генріэтту хать вмст съ нею. До сихъ поръ онъ еще не говорилъ объ этомъ съ своей паціенткой, сдлавшейся особенно раздражительною въ послднее время, но докторъ приходилъ каждое утро и могъ еще убдить больную согласиться на поздку. Кети часто слышала веселый разговоръ Генріэтты съ докторомъ, хотя ей самой никогда не приходилось разговаривать съ нимъ; въ это время она обыкновенно сидла въ сосдней комнат и могла видть и слышать все что происходило въ спальн Генріэтты, но никогда не входила туда. Не смотря на дружбу обихъ сестеръ, Генріэтта всегда уходила въ свою комнату не задолго до прихода Брука, и Кети никогда не позволяла себ разспрашивать больную о ея разговорахъ съ докторомъ.

За то Кети часто бесдовала съ тетушкой Діаконусъ и видлась съ нею чаще всего на мельниц, куда добрая старушка приходила навщать больную Сусанну; она приносила ей супы и компоты и часто по цлымъ часамъ сидла въ угловой комнат, выслушивая жалобы Сусанны на свою все еще сильную слабость.

Тетушка тоже съ удовольствіемъ разсказывала про свою молодость, про своего покойнаго мужа, про т тяжелыя минуты, когда она посл смерти родителей Лео, взяла къ себ восьмилтняго мальчика, который теперь сдлался отрадою и счастіемъ ея жизни.

Когда-же тетушка собиралась домой, Кети провожала ее вдоль рки до самаго моста, такъ что глядя со стороны можно было подумать, что эти два существа тсно связаны другъ съ другомъ и никогда не должны разставаться. Вечера были еще очень холодные и изъ за густаго лса поднимался густой туманъ, покрывавшій сыростью платья гуляющихъ; съ какимъ наслажденіемъ входили он тогда въ темный уютный домикъ, изъ оконъ котораго виднлся зеленоватый свтъ горящей лампы! Войдя въ домъ, тетушка запирала окно ставнею, усаживалась въ большое кресло возл крупнаго стола и съ вязаніемъ въ рукахъ поджидала, когда докторъ окончитъ свою работу.

Старая тетушка часто разсказывала своему молодому другу про эти тихіе, счастливые вечера и нердко останавливалась съ Кети посреди моста, съ любовью смотря на свое скромное жилище, и указывая на окно, за которымъ виднлась темная, мужская голова, склоненная надъ рабочимъ столомъ.

Заслышавъ шаги на двор и лай цпной собаки, докторъ тотчасъ-же растворялъ окно и спрашивалъ: – Это ты, тетя? – При этихъ словахъ Кети торопливо прощалась съ тетушкою и не оглядываясь бжала по пустынной алле, сама не зная почему избгала встрчи съ Брукомъ.

***

На седьмой день посл отъзда коммерціи совтника въ Берлинъ,

президентша получила извстіе о продаж прядильной фабрики. Эта новость была такъ пріятна президентш, что она съ письмомъ въ рукахъ поднялась во второй этажъ и вошла въ комнату Генріэтты, гд нашла всхъ трехъ сестеръ.

– Слава Богу, что Морицъ развязался наконецъ съ этою фабрикою, – говорила пожилая дама, усаживаясь въ кресло. – Онъ сдлалъ очень выгодную аферу, сумма предложенная за фабрику превышаетъ всякiя ожиданія. Теперь Морицъ окончательно освободится отъ своей купеческой жизни и мы не обязаны больше принимать его „дловыхъ друзей“… Вспомни только какъ часто мы обдали рядомъ съ непрошенными гостями, да, многое приходилось переносить.

Кети, между тмъ, молча стояла у окна и смотрла по направленію къ фабрик, вокругь которой расхаживало множество народа; по всей вроятности это были рабочіе, оставившіе вс машины фабрики въ полномъ бездйствіи.

– Да, фабричнымъ теперь не поздоровится, – говорила президентша, подходя къ окну; – мн уже говорилъ кучеръ, что они вн себя за то, что прядильня продана обществу, утвержденному на акціяхъ, деректора котораго большею частію евреи. Ну, да они могутъ винить только себя; не длай они намъ постоянныхъ дерзостей, Морицу не пришло бы и въ голову такъ скоро продать фабрику.

– А по моему онъ напрасно продалъ теперь прядильню, – замтила Флора, – это иметъ видъ, точно онъ испугался этихъ дерзостей; нужно было доказать этимъ тунеядцамъ, что вс ихъ глупыя выходки напрасны и что мы не обращаемъ на нихъ ни малйшаго вниманія.

Сказавъ это, Флора встала съ намреніемъ выйти изъ комнаты; за ней послдовала также и президентша, замтивъ, что пора заняться туалетомъ къ обду.

– Теб, кажется, позволилъ Брукъ немного прогуляться? – спросила она Генріэтту, останавливаясь на порог.

– Да, онъ совтовалъ мн подышать смолистымъ лснымъ воздухомъ.

– Въ такомъ случа пойдемъ со мною, – сказала Флора, – мн нуженъ свжій воздухъ, иначе я задохнусь отъ постоянныхъ непріятностей, посылаемыхъ мн судьбою.

Генріэтта съ злобой топнула ногою и готова была расплакаться съ досады, но длать было нечего, нужно было согласиться и принять сестру въ свою компанію.

День былъ ясный, чудный; на лазуревомъ неб не было ни одной тучки, яркіе лучи апрльскаго солнца обливали золотымъ свтомъ вс дороги и окрестности. Въ тепломъ воздух чувствовался пріятный запахъ фіалокъ, довольно еще голыя втви лиственныхъ деревьевъ рзко отдлялись отъ темной зелени сосняка, и хотя свжая зелень далеко еще не совсмъ распустилась, но изъ рыхлаго мха вытягивались уже длинные стебелки блыхъ колокольчиковъ.

Кети прилежно собирала эти цвточки и составляла изъ нихъ букетъ, между тмъ какъ Флора и Генріэтта продолжали идти по узкой тропинк, углублявшейся въ сосновую чащу.

Воздухъ въ лсу былъ прозрачный, ни малйшій втеръ не колыхалъ густыхъ втвей деревъ, все было тихо кругомъ, только изрдка слышались чьи-то шаги по шумящему хворосту, такъ какъ была суббота, день, въ который всмъ сосднимъ крестьянамъ позволялось собирать въ лсу сухіе сучья. Связавь хорошенькій букетикъ, Кети прибавила шагу, чтобъ догнать сестеръ, какъ вдругъ услыхала жалобный крикъ Генріэтты и вскор глазамъ ея представилась ужасная картина: об сестры были окружены толпою бабъ, изъ которыхъ одна грозно подступала къ Флор.