В доме коммерции советника (дореволюц. издание)
Шрифт:
Генріэтта неподвижно лежала въ подушкахъ, она не позволила спустить сторъ и выразила желаніе, что-бъ по комнат ходили безъ стсненія и громко разговаривали, иначе ей казалось, какъ будто ее считаютъ за умирающую. Въ ту минуту, какъ докторъ вышелъ изъ комнаты, чтобы принести книгу, тетушка Діаконусъ вошла съ подносомъ въ рукахъ, на которомъ симетрично стояли чашки съ душистымъ чаемъ. Все сіяло чистотою и опрятностью, начиная съ камчатной салфеточки на поднос, и кончая кроткими чертами благороднаго лица старушки, стоявшей теперь передъ невстою, предлагая ей чашку чая и домашняго
– Домашнія вафли? – спросила Флора, слегка приподнимаясь, – сегодня утромъ запахъ печенаго и дымъ изъ кухонной трубы доходилъ до моего окна. Какъ это апетитно! Тотъ, кто такъ неспособенъ къ хозяйству какъ я, тотъ положительно не въ состояніи понять какъ длаются эти вкусныя вещи. Сколько терпнія и сколько времени требуется для этого!
– Для меня время очень дорого, и потому я пріучила себя къ проворности, – отвчала пожилая дама съ улыбкою. – Я очень быстро справляюсь съ своими домашними обязанностями и имю много свободныхъ часовъ, для того, что-бы читать вс интересныя статьи газетъ и журналовъ.
– Это только для успокоенія своей совсти? – спросила Флора.
– Вовсе нтъ, – возразила тетушка, – я не настолько ограниченна, какъ вы думаете, я серьезно знакомлюсь съ тмъ, что длается вокругъ меня и стараюсь, по возможности, не отставать отъ духа времени.
Флора удивленными глазами посмотрла на старушку и даже разсердилась, что эта женщина, вчно штопающая чулки и занимающаяся печеніемъ вафель вздумала заниматься умственнымъ развитіемъ. Какимъ образомъ пришла эта мысль въ голову вдов пастора? Теперь она поняла чье вліяніе дйствовало на Брука и длало его такимъ идеалистомъ [13] .
[13] Решила еще заглянуть в Даля:
Идеалистъ м.
– тка ж. умствователь, кто увлекается несбыточными на дл выдумками; мечтатель, мнитель. (Словарь Даля)
Кети подошла къ тетушк и взяла подносъ изъ ея рукъ, она боялась, что-бы сестра не обидла старушку какимъ нибудь неделикатнымъ замчаніемъ и потому сама принялась угощать ее чаемъ. Флора съ нетерпніемъ дергала свой носовой платокъ и отказалась отъ чая, извиняясь тмъ, что еще слишкомъ взволнована и не въ состояніи проглотить ни одного глотка.
Однако пять минутъ спустя, молодая двушка увидла, какъ Флора вынула изъ кармана коробочку и принялась усердно глотать одну конфетку за другою. Этимъ она явно доказывала, что не желала принимать угощенія отъ хозяевъ этого дома и избгала имть съ ними какія бы то ни было сношенія. Кети замтила, что гордая невста, переступивъ порогъ этого простенькаго жилища, лишилась самообладанія и притворнаго спокойствія, ей казалось, что настала минута, когда Флор хотлось наконецъ сбросить съ себя ненавистныя цпи.
Въ душ молодой сестры шевельнулась боязнь, что-бы окончательное ршеніе не последовало въ собственномъ дом несчастнаго человка.
Къ счастію тетушка не замтила непростительной выходки Флоры и вышла
Вечерняя заря постепенно блднла, комната погрузилась въ полу-свтъ и только послдніе лучи слабо освщали молодую даму возл окна.
Больная становилась безпокойне; она нетерпливо дергала свое зеленое одяло и видимо старалась сбросить его съ себя.
Кети поспшно подошла къ постели и замнила шелковое одяло блымъ пикейнымъ.
– Теперь отлично, – простонала Генріэтта, – не кладите его больше, а то я задохнусь подъ ядовитымъ шелкомъ. Бабушка такъ же фальшива какъ ея другъ медицинскій совтникъ. Я прибью его, если онъ еще разъ осмлится трогать мою грудь. – Она привстала и взяла Кети за руку.
– Берегись его, и ты Брукъ, берегись бабушки и той, которая куритъ сигары и здитъ на бшенныхъ лошадяхъ, потому что ты запретилъ ей это; она самая фальшивая.
– Вотъ такъ логика! – сказала Флора съ злобною улыбкою, прижимаясь къ мягкой спинк кресла.
Необъяснимый страхъ почувствовала бдная Кети, стоя у постели больной, она старалась не поднимать глазъ, чтобъ не смотрть на доктора, прислонившагося къ китайскимъ ширмамъ въ изголовьи кровати.
– Вспомни какъ было прежде, Брукъ! – продолжала Генріэтта. – Вспомни, какъ она нсколько разъ въ день посылала къ теб прислугу съ письмами и нетерпливо бжала къ теб на встрчу, когда ты опаздывалъ на нсколько секундъ! И какъ крпко и страстно обнимала тебя, точно боялась разстаться съ тобою.
Флора быстро вскочила съ мста, ея шелковое платье непріятно зашуршало, а лицо покрылось густымъ румянцемъ, какъ будто освщенное вечернею зарею.
– Дай ей пріемъ морфія! – крикнула она доктору. – Это припадокъ сумасшествія, а не лихорадочный бредъ, ей необходимо уснуть.
Брукъ подошелъ къ больной, далъ ей ложку лекарства и посмотрлъ на Флору съ улыбкою, какъ бы удивляясь ея невжественному замчанію. Пламя, вспыхнувшее на его лиц при послднихъ словахъ быстро исчезло и онъ опять принялъ свой спокойный и холодный видъ.
Флора снова опустилась въ кресло и устремила свой взоръ въ далекія окрестности.
– Ты, врно, думалъ тогда, что все это перемнится? Не могъ даже допустить, чтобъ она была такъ легкомысленна! – продолжала Генріэтта, хватаясь обими руками за руку Кети.
У молодой двушки сердце облилось кровью, больная говорила о томъ, о чемъ никто не смлъ заговорить; она поспшно нагнулась и приложила свои холодныя руки къ разгаряченному лбу больной, какъ бы желая измнить мысли взволнованной сестры.
– Да, это освжаетъ! – простонала Генріэтта. – Вспомни, Брукъ, какъ Флора оттолкнула твою руку отъ моей головы! Тогда она была ужасно ревнива.
Въ эту минуту изъ оконной ниши раздался сдержанный смхъ, но Генріэтта не слыхала его.
– Меня постоянно мучитъ мысль о томъ, что будетъ, – шептала больная, прижимая руки къ своей груди, – ты не будешь приходить къ намъ, сдлаешься несчастнымъ человкомъ, а она не пожалетъ объ этомъ, ослпленная своимъ тщеславіемъ. Она непремнно вырвется на свободу, теб не удержать ее!