В доме Шиллинга
Шрифт:
— Глупый мальчишка, — разсердилась она и схватила его за плечо, чтобы насильно повернуть къ себ, но у мальчика обнаружилось сильное нервное потрясеніе, — всегда кроткій и послушный, онъ теперь уперся и разразился такими конвульсивными рыданіями, что его испуганная маленькая сестренка начала изъ всхъ силъ вторить ему.
— Отецъ Небесный! такъ можно съ ума сойти! — вскричала Люсиль и, зажимая обими руками уши, убжала въ сосднюю комнату, дверь которой съ шумомъ захлопнула за собой, между тмъ какъ баронъ Шиллингъ молча вынесъ мальчика изъ комнаты, а Мерседесъ вмст съ горничной старалась успокоить Паулу.
— Какъ мн опротивла вся эта компанія — силъ нтъ глядть, — говорилъ камердинеръ Робертъ, бросивъ презрительный взглядъ на барона Шиллингъ, который съ мальчикомъ
Онъ стоялъ съ садовникомъ въ открытыхъ дверяхъ, ведущихъ изъ сней въ большой садъ, къ нимъ подошла и мадемуазель Биркнеръ, только что поднявшаяся изъ подвала съ печеньемъ къ чаю, которое она хотла передать Дебор.
— Мы благодарили Бога, что барышня вздумала отдать Минку въ чужія руки, — прододжалъ Робертъ, — а теперь я далъ бы десять талеровъ, чтобы она была опять здсь и все было бы по старому!.. Дашь бывало черной каналь хорошій толчекъ, она и затихнетъ на время… А теперь?… Зло беретъ смотрть на наши порядки! Куда ни ступишь, везд валяются на дорог игрушки, слдовало бы всю эту дрянь выкинуть вонъ заразъ; а отъ этой бестіи собаки нужно вчно бгать — я зналъ бы чего нужно ей положить въ чашку съ говядиной!.. А избалованные негодяи наполняютъ шумомъ и суетой весь домъ. To надо бжать съ баграми обшаривать прудъ, отыскивая тамъ мальчишку, то спшить къ двченк, разбившей себ носъ, a сейчасъ они оба такъ орали, что у меня волосы стали дыбомъ. И за все это никогда не дождешься ни взгляда, ни благодарности отъ высокомрной барыни, которая не можетъ даже заплатить за свою ду… Барину это стоитъ страшныхъ денегъ, а онъ такъ счастливъ, какъ никогда не бывалъ въ жизни. Пусть только прідетъ барыня, — она не выноситъ дтей и всегда сердится, когда они попадаются ей на дорог.
— Да, потому, что ей самой Богъ не далъ дтей, — промолвила мадемуазель Биркнеръ, поправляя и укладывая печенье на тарелк, которую держала въ рук.
— Можетъ быть она объ этомъ теперь и молится въ Рим, - засмялся слуга.
— Ея нтъ ужъ въ Рим, - прошепталъ садовникъ, — она гоститъ въ монастыр. — Онъ вдругъ въ смущеньи замолчалъ и на разспросы удивленныхъ собесдниковъ уклончиво сказалъ, что онъ слышалъ объ этомъ отъ птички… He могъ же онъ сказать, что убирая въ зимнемъ саду и мастерской, заглянулъ въ лежавшее тамъ раскрытымъ письмо барыни. — Я думаю, она скоро вернется, — заявилъ онъ, многозначительно моргнувъ глазомъ; — тогда увидите, что произойдетъ. Американская семья вылетитъ за двери очень скоро, — помяните меня.
— Этого господинъ не допуститъ! — сказала въ волненіи экономка.
— Пожалуйста, не говорите глупостей мадемуазель Биркнеръ, — возразилъ насмшливо слуга, — кому же принадлежитъ домъ?
— Намъ! — отвчала она съ гнвомъ. — Намъ онъ принадлежитъ, а не Штейнбрюкамъ. Когда мы еще жили вмст, старый баронъ и Арнольдъ, молодой господинъ хотла я сказать, и я, и у насъ не было барыни, мы отлично жили и благословляли Бога. Здсь въ дом распоряжался одинъ старый баронъ; здсь онъ родился, здсь и умеръ… И вс были хороши и врны, ключей отъ погреба никогда не увозили съ собой, какъ будто бы домъ полонъ мошенниковъ… — Она вдругъ замолчала и почтительно посторонилась… Прекрасная гордая женщина вышла съ Паулой изъ комнатъ Люсили. Длинную темную тнь бросали на ея щеки опущенныя рсницы; она прошла мимо людей, стоявшихъ у двери, какъ будто они были такіе же каменные, какъ статуи въ нишахъ, а разорванная кружевная оборка ея платья шуршала за ней по мраморнымъ плитамъ, какъ комья снга.
— Нищая принцесса! — сердито пробормоталъ сквозь зубы Робертъ, между тмъ какъ она исчезла за дверью подл группы Лаокоона.
20
Люсиль посл бурной сцены, какъ сердитое капризное дитя, заперлась въ своей комнат и не вышла въ салонъ даже къ чаю. Ея горничная взяла въ кухн цлый подносъ разныхъ закусокъ и провела остатокъ вечера въ обществ своей госпожи, — она тоже не показывалась боле. Такимъ образомъ молоденькая женщина и не узнала, что поздно вечеромъ по желанію барона Шиллинга былъ призванъ домовый врачъ, чтобы прописать
Донна Мерседесъ велла перенести его постельку въ свою спальню, чтобы самой наблюдать за нимъ. Онъ къ успокоенію всхъ заснулъ подъ вліяніемъ лкарства. Но около полуночи онъ вдругъ проснулся. Онъ весь горлъ, а его сильно болвшая голова съ стучавшами висками, какъ свинцовая, лежала на подушк. Съ трудомъ поднялъ онъ вки и удивленно оглядлся, — онъ еще никогда не спалъ здсь.
У противоположной стны стояла кровать тети Мерседесъ, — она одтая лежала на бломъ атласномъ одял и дремала. Вся комната была залита мягкимъ розовымъ свтомъ, который распространяла спускавшаяся съ потолка лампа. Онъ окрашивалъ облака блыхъ кружевъ полога, оснявшаго ложе спящей женщины, заставлялъ искриться сверкающія драгоцнными камнями принадлежности туалетнаго стола, падалъ полосой черезъ отворенную дверь на блестящій паркетъ сосдняго большого неосвщеннаго салона, вслдствіе чего большое простночное трюмо мерцало въ темнот.
Группа растеній, находившаяся подл самаго зеркала у письменнаго стола тети Мерседесъ въ оконной ниш протягивала свои длинные стебли и мечеобразные листья къ розоватому свту, — лихорадочному взору больного мальчика они представлялись гигантскими пальцами съ огромными когтями, которые на его глазахъ все увеличивались, чтобы схватить его въ кровати. Мальчикъ закрылъ отъ страха глаза, — и передъ нимъ ожило все, что онъ видлъ въ ужасной кладовой. И теперь также затрещало что-то въ темной оконной ниш, какъ будто кто-нибудь дотронулся мимоходомъ до клочка бумаги; неужели это опять большая мышь?
Онъ поднялъ голову съ подушки и пристально смотрлъ на полъ по ту сторону двери, по которому должно было пробжать страшное животное — тамъ на квадрат паркета, какъ зеркало, отражавшемъ красный свтъ, появились длинныя мужскія ноги въ свтлыхъ брюкахъ, — они безшумно ступали на цыпочкахъ.
Инстинктивно приподнялся ребенокъ и старался увидать голову человка, шедшаго отъ оконной ниши, — и онъ увидлъ бородатое лицо мелькомъ повернувшееся въ его сторону, онъ увидлъ коротко остриженные щетинистые волосы, низко спускавшіеся на лобъ, а подъ ними густыя клочковатыя брови, изъ-подъ которыхъ сверкали злые глаза — и малютка въ ужас закрылся съ головой одяломъ, ожидая, что вотъ-вотъ большая смуглая рука этого человка схватитъ его, чтобы наказать.
Онъ не смлъ кричать, только робкій стонъ вырвался изъ его тяжело дышавшей груди. Но при первомъ звук Мерседесъ очнулась отъ своей легкой дремоты и поспшила къ кровати ребенка. Она стащила одяло съ его лица и сильно испугалась его горячихъ рученокъ, судорожно и крпко схватившихся за ея пальцы, его блуждающаго взора, съ которымъ онъ прошепталъ ей: «не пускай сюда этого ужаснаго человка, тетя, — ты знаешь, онъ хочетъ меня прибить! Позвони скоре, пусть придутъ Якъ и Пиратъ!»
— Дитя, ты видлъ сонъ, — сказала она дрожа. Горячечный жаръ, какъ огненный потокъ разлился по всему тлу мальчика, — онъ приподнялся и оттолкнулъ ее отъ себя.
— Якъ! Пиратъ! — кричалъ онъ пронзительнымъ голосомъ.
Донна Мерседесъ позвонила. Черные слуги явились перепуганные и черезъ нсколько минутъ призванный врачъ съ озабоченнымъ лицомъ стоялъ у кровати ребенка, который въ сильнйшемъ бреду продолжалъ звать на помощь, чтобъ прогнать «страшнаго человка». Затмъ началось ужасное время…
Смерть долго стояла у постели маленькаго Іозе и грозила погасить родъ Люціана. Часто казалось, что она уже простираетъ свою руку къ юному порывисто бившемуся сердцу; ребенокъ лежалъ въ летаргіи, и темныя тни на его лиц такъ измняли его, что трудно было узнать прежнюю прелестную блокурую головку. Доктора длали все, чтобы сохранить жизнь мальчика, и странно было видть, какъ они, точно сговорившись, старались спасти его для молодой женщины съ южнымъ бронзовымъ цвтомъ лица, которая безъ слезъ, съ неподвижнымъ взоромъ и крпко сжатыми губами выслушивала ихъ мннія, которая никогда не жаловалась, но молча отталкивала отъ себя пищу и питье и день и ночь не отходила отъ постели больного.