В году тринадцать месяцев
Шрифт:
А Константин Ефимович опять потянулся к стакану с водой, опять полез за таблеткой в коробочку. Но коробочка оказалась пустой, он швырнул ее в сторону и стал рыться в столе, выбрасывая пустые коробочки из-под лекарства прямо на пол. Ему попалась какая-то смятая бумажка с круглой печатью — рецепт. Он его расправил одной рукой, хотел встать, но новый приступ согнул его в кресле.
Татьяна протянула руку и взяла рецепт.
— Я схожу, аптека здесь рядом.
— Черт возьми, — только и смог он крикнуть ей вслед.
По
«Ну что? Ничего из этой затеи не вышло?»
«Да, не вышло».
«И что ты думаешь делать дальше?»
«Надо подумать».
«А что думать? Тебе же сделал предложение слесарь-водопроводчик? Почему ты считаешь, что он тебе не пара?»
«Да я…»
«Анатолий Белов? Плюнь! Пусть его любит Джина Лоллобриджида».
Свадьба!
Таисия, расплескивая водку, высоко подняла граненый стакан.
— Тиха! Тиха! Дайте матери сказать свое последнее слово. Юрка, паразит, я тебе при всех скажу, ты у меня не промах! Какую девку отхватил, а? Граждане, товарищи, дорогие мои, посмотрите, какую девку отхватил. Посмотрите, граждане, полюбуйтесь на мою красулечку.
Юрий чувствует себя неловко.
— — Мама, сядь, — просит он.
Подруга Таисии, толстощекая обрюзгшая женщина в малиновом платье с белой синтетической розой на груди, шепчет ехидно своему соседу — ленивому крепкому старику:
— Росточком только не вышла.
Тот равнодушно кивает.
— Выпьем, кума.
— Выпьем, кум. За что скажешь?
— Чтоб подросла молодая.
Кума хихикает, кум сосредоточенно цедит водку в стаканы.
— Мама, сядь, — снова просит Юрий.
Таисия упирается.
— Я тебе сяду. Семен, сыграй что-нибудь жалостное. Сына женю, сердце щиплет.
— Для вас, Таисия Петровна, — встает и изгибается в поклоне Семен, — всегда любого Баха и сыграю и сбацаю. Где моя гитара?
За столом из рук в руки передают гитару, она доходит до кумы. Та принимает ее и вдруг брезгливо отставляет в сторону.
— Ой, проклятая, что-то из нее текеть.
Кум наклоняется к гитаре большим сучковатым носом, уточняет:
— Пыво.
— Кто в мою гитару пива налил?
— Так это ж пыво.
— Кто в мою гитару родную пива налил?
— Так это ж пыво… Высохнет, — пытается втолковать кум. — А можно полотенцем вытереть.
— А Семен, — вспоминает Таисия, — может сплясать стихотворение.
— И спляшу, — он выходит на середину. — Александр Сергеевич Пушкин: «В пустыне чахлой и скупой и, так сказать, на почве, зноем раскаленной».
Объявив, он запрокидывает голову и под ритм стихов отбивает чечетку и ногами на полу и руками на животе, на груди. Этот номер вызывает бурю восторга.
— Ай да Семен!
— Молодец!
— Кавалер!
— Так это ж пыво, — говорит кум и загадочно смеется.
Татьяна
Юрий поспешно кивает головой, он с ней во всем согласен и насильно усаживает плясуна за стол.
— Сказано — сделано, — соглашается тот.
— Горька! — разражается густым криком кума и, закрыв от удовольствия глаза, повторяет: — Горька!
— Тиха! Тиха! — снова встает Таисия Демонова. — Дайте матери сказать. Танечка моя заскучала. Ей замуж боязно итить. Я скажу свое последнее слово про себя. Я тебе теперь кто?.. Мать. А ты мне — кто? Дочь. Я говорю при всех… Зажигай свет в уборной, зажигай на всю жизнь. Правильно я говорю?
— Правильно, Таисия Семеновна, — скучно соглашается Татьяна.
— Цыц, я тебе не Таисия, я тебе — мать. Идем.
— Куда?
— Идем.
Таисия Демонова крепко хватает Татьяну за руку и тянет из-за стола. Юрий приходит на помощь Татьяне. Он пытается отнять у матери ее руку. Но та уцепилась мертвой хваткой и не пускает.
— Мама!
— Уйди! Пусть она идет со мной. — Татьяна пытается удержаться свободной рукой за стул, но свекровь вытаскивает ее на середину комнаты вместе со стулом. — Зажигай свет в уборной. Пусть горит. Хоть на всю ночь, слова не скажу, — она захлебывается от собственной щедрости. — Везде зажигай! В ванной зажигай, в сарае зажигай, в комнатах зажигай. Пусть горит.
— А я еще могу сплясать под лирические стихи Маяковского, — вспоминает Семен.
— Мы можем вдвоем сбацать, — оживляется друг Семена, прыщеватый малый.
— Замолчите! — почти шепотом потребовала Татьяна. — Не троньте Маяковского! Я вам говорю, не троньте Маяковского!
— А какой из них Маяковский? — заинтересовалась кума. — Прыщеватый или этот?
Татьяна закрыла лицо руками и убежала в свою комнату Юрий посмотрел на куму, крикнул:
— Маяковский — это поэт. Понимаете?
— Подумаешь, поэт. Фигура, — обиделась та.
4
Потянулись тоскливые дни неожиданно спокойного замужества.
Юрий изо всех сил старался быть Татьяне хорошим мужем. Он совсем перестал пить и даже подписался на газету «Советская культура». Но Татьяну все в нем злило: и трезвость, и чтение вслух театральных рецензий, и наивное любование женой-артисткой. Татьяна Демонова хотела отомстить Татьяне Осиповой за неудачливость и бездарность и в мстители выбрала водопроводчика. Она вышла замуж наперекор здравому смыслу, она шла на это, как на казнь, как мученица, которая с риском для своей благополучной судьбы искала смысл жизни. А казни, мученичества не получалось.