В сумерках веры
Шрифт:
Перед глазами выросли руины Солнечного собора, превращённые в смердящую выгребную яму…
— Десять долгих лет мы сражались с ордами демонопоклонников и их прихвостнями из варпа. Несколько раз наше превосходство было столь велико, что победа вот-вот должна была упасть в руки… но каждый раз врагу удавалось нанести болезненный хитрый удар, вынуждавший нас отступить, откатиться, ослабить хватку. И всё начиналось снова…
— Но вы всё-таки одолели еретиков, — назидательно произнесла Афелия, откровенно недовольная моим унынием. — Вы и ваши
— К сожалению, Бульгор был не главным чудовищем, сестра… — мой голос дрогнул от воспоминаний о последней битве в осквернённой святыне Биатуса. — Когда архиеретик был мёртв, в храм лично явился кардинал Юсто во главе крупного отряда гвардейцев.
— Его преосвященство решил поучаствовать лично? — тон сестры изменился, будто бы она уже догадалась, к чему я клоню, но не хотела произносить этого вслух.
— Юсто приказал бойцам открыть огонь по нам, и те его беспрекословно послушались. Когда первый из нас упал замертво, предатель открыл истинную личину…
Я замолчал, вспоминая, как отслаивалась морщинистая кожа, оголяя уродливые ожоги, лишённые губ рот и век глаза. Глаза, сверкающие невероятной злобой и жаждой отмщения.
— Гнилоуст выжил… Афелия, — вновь её имя само собой вырвалось из моих лёгких. — Страшно изувеченный, он всё-таки сумел избежать анафемы и продолжил свои чудовищные козни. По моей вине…
Последняя фраза отдалась в сердце нестерпимой тянущей болью.
То, от чего я старался бежать эти четыре месяца, вновь нагнало меня и обрушилось, словно громовой молот. Тяжелейшая ноша ответственности за миллиарды душ простых людей и несколько миллионов преданных гвардейцев. За жизни моих братьев-инквизиторов. За жизнь наставника. Всё это сгорело в пламени экстерминатуса, который позже объявили уцелевшие, как только осознали, что никаких артефактов на Биатусе уже нет.
Все святыни оказались разграблены и осквернены тлетворным прикосновением их уродливого бога…
Ночь Валон-Урра сменилась бесконечными сумерками космоса. Оказавшись на обзорной галерее «Вечерней звезды», я смиренно наблюдал, как белые лучи всепоглощающего света пронзают мутно-зелёную атмосферу Биатуса, сокрушая умирающие леса и поля. Сжигая оставшихся на планете людей. Верных Императору и ничтожных предателей вместе с их демоническими отродьями.
Всего за несколько часов некогда процветающий храмовый мир обратился в бесплотный обугленный шар, лишённый атмосферы.
— Именно в тот самый момент я понял, что в конечном счёте Архивус одержал победу. Несмотря на свою окончательную смерть и смерть его ублюдочных слуг… — охваченный воспоминаниями, я перестал контролировать себя. — Десять лет мы на блюдечке подносили ему жертвы, чтобы позволить вознестись…
— А был ли у вас иной выбор? — неожиданно спокойно спросила Афелия.
Такой простой вопрос, оправдывающий столько смертей. И он имел всего лишь один простой ответ. Простой и краткий. Но по какой-то причине я едва
— Нет… Не было…
И в этом крылась истина, обрушившаяся на меня откуда-то из самых глубин сознания. Из тех воспоминаний, что значительно предшествовали войне на Биатусе. Из самой схолы…
Воительница же продолжала вести автомобиль. Вероятно, она осознавала, какую рану вспорола, и теперь наблюдала за тем, как я справлюсь с этим. Но в какой-то момент её тихий голос всё-таки вырвал меня из размышлений:
— Если вы считаете себя грешником, Хальвинд, то сегодня… сегодня у вас есть шанс искупить вину. Помогите мне спасти Валон-Урр.
Последнее предложение прозвучало более чем обычной просьбой. Это была мольба о помощи.
Тем временем в лобовом стекле внезапно возникла громада Санктинуса, охваченная призрачным светом люминесценции, отражающейся от бушующей метели. Но даже в этом искрящемся танце над городом возвышался храмовый холм, резко покрытый тенями, будто пронзающий тело клинок.
Как и сказал Вульпус, в небе не было видно ни одного летательного аппарата.
Понимая, что мы почти добрались, я осторожно коснулся плеча Афелии:
— Я постараюсь, сестра. Но прежде всего, мне нужен астропат.
***
Шпиль гильдии Астра Телепатика находился почти на самых окраинах золочёного квартала, будто бы специально скрытый от глаз обывателей. Вполне вероятно, что таким образом демонстрировалась давняя неприязнь Экклезиархии к «проклятым мутантам», в чьих услугах так нуждается Империум.
Снежная метель усиливалась, но высокие здания и улицы-каньоны позволили Афелии разогнаться ещё сильнее. Сегодня ночью Санктинус пребывал в трауре, из-за чего транспорта на дорогах почти не встречалось.
Даже местные Блюстители ни разу не обратили внимания на дорогущий кабриолет, стрелой проносящийся по широким эстакадам на запредельной скорости…
Когда же я наконец покинул автомобиль, потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к твёрдой земле. Всё это время над головой завывал ветер, доносивший до городских окраин заунывное пение.
— Траурные песнопения о Друзе, — пояснила воительница, встретив мой вопросительный взгляд. — В ночь перед «возрождением» Святого, жители столицы и гости мира собираются в храмовом квартале и поют гимны скорби.
Возможно там, за много километров отсюда, это обрывочное мычание действительно звучало как нечто прекрасное и тоскливое. Однако сейчас я очень жалел, что медики с «Вечерней звезды» сумели избавить меня от звона в ушах. Ничего не говоря, я начал подниматься по массивной лестнице из чёрного камня.
Стоило только пересечь порог, как моё сознание тут же ощутило странный зуд. Казалось, будто бы внутри меня поселился тропический бриз, время от времени доносящий крупные капли дождя. Капли чужих разумов, что обладали невероятной мощью.