В сумерках веры
Шрифт:
Однако что-то внутри него всё-таки заставило произнести следующий вопрос:
— Святой Трон… я… могу я как-то помочь?
Несколько секунд в моей голове вертелись мысли о безрассудстве и глупости. Но всё решил далёкий колокольный звон, донёсшийся до нас через приоткрытые входные двери в дальней части зала.
Очевидно, что церемонарий, проживший на этом мире десятки лет, хорошо знал устройство храмового комплекса. И так же очевидно, что один инквизитор не сможет справиться со всем в одиночку. А значит, мне оставалось надеяться лишь на помощь посторонних…
— Да, — произнес
— Хочешь, чтобы я… — церемонарий сглотнул, не закончив фразу.
— Да, Август, — мой твёрдый кивок заставил толстяка отшатнуться. — Ты должен подняться туда и заглушить колокол.
— Но… а если… — по лбу священника тут же заструился пот. — Кажется, я видел там стражей… Сегодня они настроены крайне враждебно к нам… Нужно связаться с арбитрами!
— Что-то нарушает связь, — покачал я головой. — Вполне возможно, что именно колокол. Так что лишь от тебя зависит, придёт ли к нам помощь.
Даже не обладая возможностями к чтению языка тела, было очевидно, насколько Августу страшно. Маленькие глазки бегали в орбитах, а на лбу проступил блестящий пот. Скорее всего, священник уже жалел о сказанном.
Тогда рядом появилась Афелия, уже вернувшая в ножны гладий и протягивающая церемонарию засапожный нож, которым пыталась отбиваться от Мираэль.
— Возьмите это, святой отец, — на покрытом грязью и кровью лице воительницы, тем не менее, сверкала доброжелательность. — Он мал для открытого боя, но достаточно остёр для неожиданной атаки. Не пытайтесь разить врага в сердце. Цельтесь в горло или нейтрализуйте конечности, перерезав сухожилия.
Принимая клинок, Август побледнел ещё сильнее, видимо шокированный советами сестры битвы. Тем, как спокойно она говорила об убийстве, абсолютно уверенная в его неизбежности.
— Не бойтесь, — продолжила Афелия, видя страх в глазах нашего спасителя. — Помните, что Бог-Император наблюдает за нами и не оставит вас в беде.
Ещё несколько долгих секунд священник смотрел на нож так, будто бы держал в руках орудие убийства Сангвиния, после чего всё же обречённо вздохнул. Пухлые пальцы крепче обхватили рукоять, примеряясь к её форме, привыкая к весу. Лишь после этого священник осторожно засунул клинок между широкими лентами пояса и прикрыл церемониальным талмудом, висящем на цепи.
Похоже, он всё-таки решился.
— Да направит тебя свет Императора, Август, — моя рука легла на мягкое плечо, всё ещё дрожавшее от страха.
— Похоже, пришла пора вспомнить детство… — ответил церемонарий в несвойственной ему ироничной манере, после чего коснулся моей ладони. — Император защищает, Иероним…
Все трое мы сложили руки на груди, и лишь тогда священник торопливо удалился в сторону галереи с чёрными стенами.
— Жестокая необходимость… — глядя ему вслед произнесла Афелия тихим тоскливым тоном, будто уже смирилась с бесславной кончиной толстяка.
Я же только покачал головой, мысленно моля Императора о том, чтобы Август всё-таки справился. И проклиная себя за то, что пришлось так поступить со своим спасителем…
Глава 12
Чувство
— Надеюсь, сестра, с левой руки вы стреляете лучше.
Та бросила в мою сторону гневный взгляд, но приняла пояс и грубо накинула его на плечо. Из-за травмы руки ей потребовалась помощь с застёжками, но стоило только закончить с этим, как палатина молча пошла вперёд, стараясь не отрывать взгляда от пола.
Очевидно, ей было непросто смириться с новыми потерями, понесёнными в этой бесчестной тайной войне. В войне, в которой невозможно было выступить широкой грудью, закованной в керамит, и ворваться в ряды врага с праведными воплями…
Бродя в тени, я отыскал среди окровавленных тел тусклое бирюзовое лезвие и вернул меч в ножны. Догнав Афелию, я на мгновение замер в нерешительности, пытаясь найти какие-то слова утешения. Но едва ли она в них нуждалась. Копящаяся внутри неё скорбь лишь укрепляла праведную решимость, что молотом громила все возможные сомнения, которые могли до этого терзать душу.
Переполненная яростью, воительница ударом ноги открыла очередные двери, впуская в зал покаяния отголоски творящейся наверху мессы. Казалось, будто на время схватки с Мираэль мир за чёрными стенами замер. Но сейчас пришло время идти дальше, и бьющий в лицо сквозняк холодил кожу, мрачно напоминая о главном испытании, поджидавшим впереди.
***
Новые двери и коридоры окончательно вывели нас в общие залы под Собором. Воздух здесь пропитался ладаном и дрожал от громыхающей какофонии звона и органного рёва, смешавшегося с пением тысяч хоровых голосов.
Но вместе с этими звуками, нас встретили гигантские толпы священнослужителей.
Разодетые в роскошные траурные рясы, они удивительным образом не разделяли того праведного благоговения, что царило на улицах. Даже наоборот, многие из них кривились от злобы, потрясая кулаками и не сдерживаясь в выражениях.
Из обрывков фраз становилась ясна общая картина — все эти люди являлись почётными гостями и должны были присутствовать сейчас наверху. Но кардинал решил изменить правила, прогнав всех сановников под главный зал, заставляя тесниться в этих тёмных сырых подземельях.
Сначала я удивился, что мешало всем этим людям подняться и выразить свой протест, но преодолев помещение, понял. У просторного лестничного пролета, облачённые в чёрные с пурпуром ткани, стояли стражи.
У обоих из них левую руку укрывала багровая плащаница, отмеченная символом канцелярии кардинала. Лица скрывались за глухими шлемами с ярким плюмажем. Лишь в тонкой глазной щели можно было разглядеть странный блеск, не сулящий ничего хорошего для отважившихся пройти священников.
Моя рука уже потянулась к мечу, когда в воздухе загрохотал стаббер. Всего за секунду двое мужчин вспыхнули двухметровыми факелами. Но в отличие от Мираэль, они не бились в агонии. Афелия поразила каждого в голову, тем самым лишив стражей мучений.