В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
***
Выяснилось, что, выходя из госпиталя, она была излишне оптимистична. За время, что провалялась в забытьи и бреду, да и за последующие дни, когда она ходила мало и осторожно, - боясь, что закружится голова или ноги "заплетутся", - Кайзерина ослабла так, что реально и представить себе не могла. Короткая прогулка... Пара километров туда, да столько же обратно по ровной - чай не горы - местности, а, гляди-ка: дыхание сбито, в висках стучит, ноги вялые, как у дряхлой старухи, и плечо болит, словно и не зажило.
"Н-да... укатали и сивку... испанские горки..."
Она дотащилась до ближайшей оливы, прислонилась спиной к стволу
– Вам помочь, товарищ?
– крикнул часовой от близких уже ворот асьенды.
Разумеется, он крикнул по-испански, но уж настолько-то Кайзерина язык страны пребывания знала. Да и на французский похоже.
– Не надо!
– махнула она рукой и тут же пожалела об этом явно опрометчивом жесте.
"Черт!" - махнула-то она правой, но боль отдалась в левой, да притом такая боль, что "мама не горюй".
– Вы уверены?
– человек подошел откуда-то сзади, и она его просто не заметила.
"Алекс? Его счастье, что я слаба и не могу ответить тем, кто подкрадывается к беспомощным женщинам со спины..."
– Да ни в чем я уже не уверена, - честно призналась Кайзерина, с трудом сдерживая рвущийся из горла стон.
– Вот, что сударыня, - сказал Алекс, заглядывая ей в глаза.
– Обопритесь-ка на мою руку и пойдемте потихонечку "до хаты".
Последние слова он произнес по-русски, и Кайзерина, несмотря даже на общее нездоровье, поспешила переспросить:
– Что вы сказали, месье Тревисин?
Вообще-то лейтенант из 14-й интербригады Алекс Тревисин был русским и совсем этого не скрывал. Однако, прожив много лет во Франции и даже послужив в Иностранном легионе, о чем сам рассказывал Кайзерине третьего дня, говорил по-французски почти без акцента.
"Ну, да, он же белый офицер, - напомнила себе Кейт.
– Наверняка знает французский язык с детства. Гувернантки, то да се..."
– Что вы сказали, месье Тревисин?
– переспросила она
.
– А я думал по-болгарски то же самое...
– смутился Алекс.
Вообще-то ему было под сорок, и имя Александр - да еще и по-русски, с отчеством - подошло бы Тревисину куда больше, но все - здесь, в госпитале, - называли его на французский манер Алексом, и он, разумеется, не возражал. Привык, должно быть, за столько-то лет!
– Алекс, - через силу улыбнулась Кейт.
– Я же вам уже объясняла, я австриячка, а никакая не болгарка.
– Извините!
– вполне искренне расстроился Тревисин, но Кейт отчего-то показалось, что Алекс лукавит. Он был не прост, этот белогвардеец, сражавшийся теперь в Испании против националистов. Совсем непрост, и возможно, не столько специально, сколько по привычке все время проверял вся и всех. Но, в любом случае - права она или нет - с ним стоило держать ухо востро, ведь как узнать, на кого он по-настоящему работает?
– Извините!
– Не за что, - еще раз попыталась улыбнуться Кайзерина.
– Помогайте!
Она всерьёз оперлась на предложенную руку, и пошла с Алексом к асьенде. Тревисин заметно прихрамывал - последствия ранения под Заморой во время атаки 14-й интербригады, но уже шел на поправку. А воевал он, что любопытно, в том самом батальоне "Марсельеза", командиром которого при столь драматических обстоятельствах стал ее знакомец по ранней осени в Барселоне - капитан
Однако ей сейчас было не до ассоциаций и аналогий: плечо разболелось, голова кружилась, перед глазами - мелькали черные мухи. И даже капли дождя, падавшие на лицо, никак не могли "пробудить" Кейт от овладевшего ею морока. Она то задремывала на ходу, то приходила в себя, вздрагивая и окунаясь в одолевавшую боль. Да и Тревисин, понимавший, без сомнения, в каком она находится состоянии, оказался тверд и последователен в желании с миром доставить Кайзерину на место, то есть, в госпиталь, в палату, на койку...
За четверть часа они доковыляли - с остановками и отдыхом - до ее "кельи", и, благодарно посмотрев на спутника, Кейт опустилась на кровать и потеряла сознание.
Глава 9.
По ту сторону добра и зла
1.
Раймон Поль, Барселона, Испанская республика, 14 января 1937
,
после полудня
Летели через Марсель, но на побережье бушевала гроза, и вылететь в Барселону сразу же после заправки не удалось. А потом стало поздно, поскольку ночные полеты в Испанию, где, между прочим, шла война, не практиковались. Гражданскими летчиками не практиковались. А так что ж... Но они не были военными, а потому заночевали в Марселе, и ранним утром - как раз утих дождь, и небо немного очистилось - "рванули на юг". На юго-запад, разумеется, но кто будет придираться!
А в Барселоне... Ну, в принципе, затем они и летели в Испанию. Первый концерт дали уже в полдень. И никакой сиесты, что характерно! Впрочем, на дворе зима, и всю прошедшую неделю лили дожди. На городских улицах сыро и холодно, небо пасмурное, настроение - мрак, но Виктория собралась - а это и само по себе чудо, на которое стоило посмотреть, хотя и не многие сподобились, - и вышла на сцену старого варьете на Рамблес. Вышла, посмотрела в зал и... улыбнулась. Зал взорвался аплодисментами, а она запела "Одна под дождем" - новую песню из нового фильма, так славно перекликавшуюся с ее первым шлягером про танец под дождем. Как и следовало ожидать, Виктория была великолепна, и зал буквально знобило от любви и восторга, хотя большинство зрителей были в форме и при оружии. О чем им, казалось бы, думать кроме войны и смерти? Впрочем, вели они себя вполне целомудренно: и коммунисты, и анархисты, и "прочие все" боготворили Викторию, дружно забыв о партийных разногласиях, и чуть что, начинали скандировать: "La rubia Victoria! La rubia Victoria! La rubia Victoria!" И она расцвела на глазах, впитав восторг толпы, и "поднялась" еще выше, туда, где речь шла не о голосе уже или внешности, а о душе и Даре. И "Бела Чао", которую они с Раймоном с октября тридцать шестого готовили специально для Испании, прозвучала так, что просто с ума сойти!
Аплодировали стоя, свистели, вопили, что-то неразборчивое скандировали... Бросали цветы, их оказалось неожиданно много, и даже пару раз - из-за полноты чувств, наверное, выстрелили в потолок.
– Как я тебе?
– спросила Виктория в авто по дороге в отель.
– Грандиозно!
– совершенно искренне ответил Раймон, поднося огонь зажигалки к сигарете в мундштуке черного янтаря.
"Довольно стильно и настолько же дорого...
– усмехнулся он мысленно, наблюдая за тем, как закуривает Виктория.
– Соревнование с "Кузиной Кисси" продолжается..."