Вадбольский 4
Шрифт:
— Ох, — прошептала она испуганно, — может, не надо?..
— Не могу, — признался я, — сейчас я уже не Вадбольский, а что-то мохнато-копытное…
Она стеснительно постанывала, я вообще-то не заморачиваюсь, слишком много гормонов выплеснулось в кровь, надо снизить уровень, а то даже соображаю хуже. Ладони жадно мнут её горячее нежное тело, как же эта сволочь эволюция придумала сделать процесс размножения таким увлекательным, кроме чувственного удовольствия, даже наслаждения, влезло даже в искусство и поэзию, хоть и в виде пролегоменов, но как здорово, как прекрасно, как по-звериному
Уф-ф, я перевёл дыхание, сердце бухает в груди, но сейчас я прекрасен, как ангел, в смысле, чист, не потребовалась даже дополнительная вязка, сумел в первом подходе всё выполнить и выплеснуть, молодец я, и вообще умница и красавец, всё у меня получается, даже свинское по-свински прекрасно, со временем из свинскости перейдёт в простые демократические слабости, а потом и вовсе ценности.
Софья опустила задранную ей на голову юбку, выглянула из пышных кружев смущённая донемогу, красные не только щёки, даже шея, уши полыхают, хоть зажигай о них свечи.
— Как же стыдно…
— Не в нашем случае, — заверил я. — Мы помогаем друг другу в этой трудной и сложной жизни. Проследи, чтобы Сергей Сергеич продолжал принимать микстуру!
Я поцеловал её в жарко полыхнувшую щёку и поспешил к автомобилю, нужно успеть заглянуть в свои земли, Скалозуб сказал, что бывших подчиненных сразу направил по адресу Белозерского имения барона Вадбольского.
При моём появлении в имении, с лавок поднялись восемнадцать человек, я малость прихренел от счастья. На удивление первые же присланные Скалозубом егеря выглядят намного свежее гвардейцев Преображенского полка. Я мысленно хлопнул себя по лбу, ну да, одна из привилегий егерей в том, что их отпускают со службы на пять лет раньше, а сама служба проходила не в казармах и тупой муштре на плацу, а в лесу и горной местности на свежем воздухе.
Василий вскрикнул:
— Смирно! Равнение налево!.. Ваше благородие, прибывшее пополнение построено!
Я сделал протестующий жест.
— Погоди-погоди, дай им осмотреться. Вдруг не захотят?
Егеря заволновались, я добавил тише, но чтоб услышали:
— Да и мне как-то не помешает, вдруг не подойдут?
Надо показать, я не в отчаянном положении, что ухвачусь за каждого, кто готов пойти ко мне в охрану, тоже буду смотреть и выбирать.
Сейчас новеньких восемнадцать, по росту и габаритам это не орлы Преображенского полка, но в войне меряются не объёмом бицепсов, тут преображенцы точно вне конкуренции, а вот в искусстве убивать, а самим остаться целыми, всё-таки у егерей перевес.
И ещё, у каждого на груди россыпь орденов, у кого вся грудь, у кого ряд, у двух всего по три ордена и по медальке, но ордена боевые, не за выслугу или протирание штанов при штабе.
— Я барон Вадбольский, — сообщил я. — Мой род из одного человека, но зубастого, об этом может рассказать моя старая гвардия. Вижу, за моё отсутствие вы уже успели с ними пообщаться.
Один из егерей, достаточно рослый, мускулистый и, как кажется, без капли жира на теле, сказал сдержанно:
— Успели, ваше благородие. Даже не верится, что вы такое проделали!
— Стараемся, — ответил я. — Теперь
Один из строя осмелился спросить:
— И мы помолодеем, как те из Преображенского?
Я улыбнулся, покачал головой.
— Нет, мы не молодеем, это женщины от наших зелий молодеют. А мы просто заново крепнем, избавляемся от болезней, набираемся той бодрости, что должна бы оставаться… но, увы, покинула.
Все заулыбались, послышались облегченные вздохи. Похоже, уговаривать их даже на Клятву Крови не придётся, уже пообщались с теми, кто был уволен из армии по потере здоровья, а сейчас все орлы, а кто не орёл, тот лев. Сейчас каждый надеется пройти через такую же оздоровительную процедуру, а жалованье на втором месте.
Я велел Алисе подать досье на всех, кого отправил Скалозуб, особенно внимательно проглядел материалы на одного из них, Максима Перепелицу.
Скалозуб сделал приписку, что Перепелица был подпоручиком и даже поручиком, но из-за споров со старшими офицерами его продвижение по службе придерживали, даже понижали дважды, но среди егерей у него авторитет всё равно железный.
— С сегодняшнего дня, — сказал я, — всем вам придётся пить оздоравливающее зелье. Гадость, но результат того стоит. Пить придётся всем, и тем, кто войдет в элитную гвардию, и тем, кто останется в простой охране.
— А как это будет определяться? — спросил егерь, который Максим Перепелица.
— Кто принесёт Клятву Крови, — сказал я, — тот идёт в гвардию со всеми её привилегиями. У кого не получится, тот останется в простой охране, но у всех будет достойное жалованье и человеческое отношение. Старшим назначаю поручика Максима Перепелицу.
В ряду новичков переглянулись, кто-то спросил с интересом:
— Поручика?
— Да, — подтвердил я, — а когда доведем вас до нужных кондиций, думаю, чин штабс-капитана будет ему впору.
Василий, который наблюдал с крыльца, крикнул:
— Максим, начнём с тебя!.. Заходи!
Перепелица первый принёс Клятву Крови, и сейчас стоял передо мной, прямой и в то же время похожий на вросшую в землю скалу, крепкий и основательный, усы лихо закручены кончиками вверх, лицо в морщинах, есть шрамы и шрамики, челюсть квадратная, глаза с некоторым прищуром, как у человека, что постоянно в лесах и горах выслеживает дичь или противника.
— Поздравляю, Максим, — сказал я и протянул ему руку.
Он без колебаний принял её, на войне быстро стираются различия между благородными и низшими чинами, рукопожатие крепкое, но в то же время осторожное, словно через это прикосновение старается что-то понять обо мне ещё, кроме того, что сказал ему Скалозуб.
— Ваше благородие?
— Поручик, — сказал я. — Вы служите мне, частному лицу, я служу Отечеству, однако ваша служба пройдет в какой-то степени тайно. Егеря — это спецназ, это элитные отряды специального назначения. Мы будем выполнять задания, о которых Государь Император как бы и не знает, а в случае чего скажет, что вообще о нас впервые услышал.