Вечный огонь
Шрифт:
Несмотря на это, охотники перейти фронт находились. Правда, не все достигали цели, но некоторым удавалось добраться до Москвы. Неоценимую помощь нашим связным оказывали жители деревень, расположенных в прифронтовой полосе. Находились проводники — местные старожилы, знавшие наименее опасные пути перехода через линию фронта.
Но к весне 1942 года такой вид связи с Москвой нас уже не устраивал. Центральный Комитет Компартии Белоруссии давно уже думал об установлении с нами радиосвязи и принимал необходимые меры. Но, к сожалению,
Но вот в один из майских дней до штаба соединения дошел слух, что над деревнями Убибачки и Кузьмичи пролетал ночью самолет, сбросивший парашютистов. Партизаны попытались найти их, но безуспешно. Через несколько дней нам сообщили, что трое неизвестных хотят видеть руководство Минского обкома. На встречу с ними поехал Василий Иванович Козлов. Вскоре он вернулся в штаб с тремя парашютистами и радиостанцией. Нашей радости не было границ. Отныне мы можем поддерживать связь непосредственно с Москвой!
В первой радиограмме Москва спрашивала у Василия Ивановича, когда он последний раз был на приеме у секретаря ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, о чем тогда шел разговор, кто присутствовал при этом. Было ясно: Москва проверяет, действительно ли разговор идет с Козловым. Вскоре пришла новая радиограмма с просьбой точно указать место, куда самолет может выбросить груз и сбросить на парашюте радиста с новым шифром.
— Нам надо позаботиться не только о том, чтобы принимать грузы с воздуха, но и о собственном аэродроме, — решили мы.
Партизанский аэродром — дело совершенно новое. У нас не было ни одного специалиста, который хотя бы самую малость разбирался в строительстве посадочных площадок. Но больше всего нас волновало: где построить аэродром?
После долгого обсуждения пришли к выводу, что лучшим местом для аэродрома будет один из островов возле деревни Старосек. Он окружен со всех сторон болотами и даже летом подступы к нему затруднены. На острове имеется ровная площадка длиной в полкилометра. Если убрать кочки, выкорчевать кусты, завалить овражки и выбоины — площадка будет хоть куда.
Строительство решено было начать немедленно. Члены обкома разъехались по отрядам, чтобы договориться, когда и сколько людей выделить на земляные работы. А мы с работниками штаба Николаем Шуляковским, Антоном Филиппушко, Филиппом Костюковцом, Михаилом Довгучицем и Герасимом Гальченей подобрали на «Добром острове» площадку для приема грузов, сбрасываемых с самолетов. Штаб соединения сообщил в Москву координаты острова, передал сведения о сигнализации (костры будут расположены большим конвертом — четыре по углам и один в середине площадки).
Наконец поступила долгожданная радиограмма: «Встречайте самолет в ночь на 29 мая».
Мы отправились на площадку. Собирали сухие ветки,
По краям и в середине большой поляны появились высокие кучи хвороста. Около каждой из них поставили дежурных; с наступлением темноты они обязаны были разжечь огни, а как только послышится гул самолета — набросить на костры сухую солому, чтобы они запылали в полную силу.
— Готовы хоть целую неделю дежурить, — говорили партизаны, радостные и довольные.
Около часа ночи послышались тихие, едва уловимые звуки. С каждой секундой они нарастали и вскоре превратились в мощный гул: это прибыл долгожданный самолет с Большой земли.
Дежурные подбросили в костры соломы, и они превратились в высокие яркие свечи. Самолет прошел над самой площадкой, мы все стояли на поляне и приветливо махали руками, бросали вверх шапки. Не успел стихнуть гул машины, как из ночной темноты вынырнули белые парашютные купола. Партизаны бросились встречать груз. Почти на самую поляну приземлились двое парашютистов: радист-шифровальщик и специалист по подрывному делу. Они сразу же попали в объятия бойцов.
Москва прислала нам четыре ящика тола, несколько ящиков винтовочных и автоматных патронов, автоматы, медикаменты, сапоги, одежду, табак, папиросы, сахар, конфеты. В подарках нашлось и несколько бутылок «Московской».
Все это штаб разделил между отрядами. Досталось, конечно, понемногу. Но с каким чувством принимались подарки! Что, скажем, для человека папироса и конфета? Вроде бы пустяк. Тогда же это казалось величайшей драгоценностью. Партизан, которому досталась папироса, не сразу курил ее, а показывал товарищам, и на лице у него сияла светлая, довольная улыбка, она как бы говорила: «Вот смотрите, это наша, московская папироса!» Папиросы раскуривались по очереди, по одной затяжке. Рюмкой столичной водки угощали только самых уважаемых партизан. А конфеты роздали деревенским детишкам. Радости-то у всех было!..
Самолеты стали прилетать к нам все чаще, доставляя необходимые грузы. И было очень жаль, что некоторые парашютные мешки, не найденные нами, пропадали в болотах. Партизаны с горечью узнавали об этом и с еще большей энергией готовили аэродром.
И вот настал долгожданный день, когда штаб сообщил в Москву, что может принять самолет на своем аэродроме. Нашелся у нас и авиационный специалист — летчик бомбардировочного полка Павел Анасенко; он и возглавил аэродромную службу по приему самолетов.