ВЕДьМА, мэйд ин Раша!

Санди ака Владлена

Ему-то хорошо, а Еве Марго все уши отжует, что не удержала от совсем уж идиотизма!

– Вот что я скажу. Вы оба выметаетесь отсюда через этот туннель грязного белья и предупредите девочек: этот Кощеев работает именно против Берегинь, а не просто решил умыкнуть приглянувшуюся певичку! А я останусь… Николай, кажется, со всей серьезностью воспринявший ее слова насчет «богатых папиков», изменился в лице. – Чтобы разузнать побольше! – зло прошипела девочка, почувствовав, что закипает – скоро уже и пар из ушей пойдет! С похитителем и то больше повезло, чем с этим, с позволения сказать, рыцарем! Мысль про ванну и конфеты, расставаться с которыми тоже не очень хотелось, Ева старательно запихала в глубину подсознания. – А Фома пусть принесет мои бусы, я их отдала своей копии. – Почему Фома? – не понял Коля. Евгения вздохнула. Она пообещала своему отражению настоящую жизнь, та может просто не захотеть расставаться с артефактом. Или не сможет. И Колиным пафосным уговорам вряд ли внемлет. Чересчур подло обращаться к столь прозрачной формулировке «пусть Фома принесет», намекая на банальную кражу, подло вообще не держать обещания… но сейчас на карту оказалось поставлено большее, чем просто жизнь и свобода самой Евы-«Забавы». – Таки не бойся, все будет по высшему классу, – охотно откликнулся Фома. Коля, кажется, собираясь что-то возразить, повернулся к полудомовому… и вторично потерял дар речи от негодования. Рядом с Фомой стояла клетчатая «турецкая» сумка, в которых обычно таскают товар продавцы на рынках – чуть ли не больше самого ховалы размерами. – Мы же договорились… я же тебе сказал! Не! Смей! Воровать! – Кто ворует, кто ворует? Оно тут валялось, значит, бросили, а я нашел! Риск должен окупаться! – Тихо вы! – Евгения, состроив страшное лицо, замолотила руками по воздуху, но отважные спасители ее даже не заметили. Коля схватил сумку за одну из ручек и попытался отобрать у Фомы, тот же вцепился с другой стороны, словно его не с мешком побрякушек собирались разлучить, а с родной матушкой. – Сам говорил, у Кощея над золотом власть! Он каждую золотую вещь в лицо помнит! – Таки я золотые и не брал! – Поставь все немедленно на место! Нам ничего, принадлежащего этому мерзавцу, не нужно! – Я и без того несу расходы, таки огромные расходы! Взносов от твоих партизан кот наплакал – все, все ложиться на мои хрупкие плечи!!! – Каких еще взносов?! Ответить Фома не успел. Турецкая сумка лопнула по швам, напиханные в нее дорогие безделушки со звоном и стуком разлетелись по всей комнате, а в дверь вломились двое, судя по сложению и выправке, охранников. Правда, одним из них была рослая белокурая девица в кожаной одежде и кожаном же красном берете. Домовой буквально испарился, улизнув, кажется, под кровать, а вот Колю, несмотря на сопротивление, моментально подхватили под белы рученьки. – Что происходит? – банально поинтересовался хозяин, появляясь в дверях вслед за охранниками. Увидев Николая, он недоуменно приподнял брови. – Это еще кто? Только не говори, что твой суженый-ряженый, Берегиня, я был лучшего мнения… – Я, представьте, тоже! – раздраженно рявкнула девочка. – На кой черт мне бы понадобился такой болван, да еще и не блондин к тому же… Кощеев с задумчивым видом почесал узкий подбородок. – Надеюсь, ты не намереваешься устраивать в моем доме кастинг и сюда не будут ломиться толпами претенденты прежде, чем ты выберешь того, который тебе по душе? – хмуро уточнил он. – Ну и девицы пошли, куда мы катимся, куда мы катимся?! Николай, судя по выражению лица, прячущегося под миной в духе «нас можно побить, но нельзя победить, ибо мы сильны духом, а не телом», был с мнением Кощеева о том, «что за девицы пошли» абсолютно солидарен. Еву этот красноречивый взгляд отнюдь не порадовал, за что она тут же поспешила отыграться. – Лучше бы Вы с драгметаллами меру знали, озолотили тут все, даже ложки с вилками золотые – неудивительно, что средь бела дня всякое ворье ломится! От такого удара по своей кристальной репутации Коля оглушено обвис в руках одетых в кожу парня со странными темно-серыми волосами и девушки в красном берете. – Воры, говоришь… Трудно было понять, поверил ли ей Кощеев. Однако цепкий взгляд небольших темных глаз уже отметил и рассыпанные мелочи и порванную сумку. Фомы как не бывало, а Николай, сообразив, на кого теперь падут все подозрения с легкого языка этой ехидной язвы, которую он в недоброе время вздумал спасать, мучительно залился краской… – Здесь есть кто-нибудь еще? – обернулся к охране хозяин. Молодой человек с серыми волосами попытался по-собачьи принюхаться, чихнул и виновато пожал плечами. – Кажется, флакон духов разбили… да если и был, теперь уже нет. Стол да кровать вот они, а в тумбочке человеку не спрятаться, хоть он в узел завяжется. – Угу… что же, проводите нашего гостя. Здесь наведут порядок, а тебя, Забавушка, буду через час ждать в зале. Ева покладисто кивнула. Упирающегося Колю увели – оставалось надеяться, что ничего плохого ему сделать не успеют, иначе Маргарита ее убьет, а похититель сам джентельменски покинул комнату, когда девочка заявила, что хочет выбрать себе наряд к ужину. Выбирать в шкафу и правда было из чего… наугад вытащив несколько платьев в охапку, Евгения едва заметно цыкнула языком. – Эй, воришка! Где ты там? – Я не вор, – пробурчала тумбочка. – я честный Ховала! Устало вздохнув, девочка за шкирку вытащила его из укрытия и тщательно замотала в кокон из роскошных нарядов. Потом бросила взгляд на столик с фруктами и конфетами и, жалобно вздохнув, вывалила на получившийся ком вазочку с клубникой, тщательно растерев пятна на дорогой ткани. – Ты все запомнил? Предупреди девчонок и раздобудь мне мои бусы! – прошипела она. – Эй! Э-е-ей! – распахнув дверь, выкрикнула Ева в снова опустевший коридор. – Я эти платья испачкала, пусть их отнесут в стирку!

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 21. Николай ======

Впрочем, так ему и надо,

Будет знать, КОГО спасать!

«Назгул-опера»

Куда именно некромант приказал своим церберам «проводить гостя» , Николай мог только догадываться, однако ПОДОБНОГО не ожидал. Поначалу он легкомысленно отвлекся от наблюдения за тем, куда, собственно, его ведут, костеря в мыслях на все лады Фому (то, что именно предприимчивому ховале парень был обязан тем, что они вообще пробрались в особняк, не давало тому права марать их честь мелким воровством!), Евгению, еще менее соответствующую образу «прекрасной дамы в беде», чем Маргарита, времена, нравы и эпоху… Только и заметил краешком сознания, что ни на спуск в подвалы, ни на подъем в башню это не было похоже – обыкновенный коридор, отделанный с пышной безвкусной роскошью. Кажется, господину Кощееву была совершенно безразлична обстановка, лишь бы в ней использовалось побольше золота. Настоящего золота, не позолоты… следовало ожидать, что приходить сюда вместе с Фомой было равнозначно тому, чтобы впускать козла в огород! Когда его выволокли в просторный двор, по которому беззвучно, как тени, скользили подозрительно напоминающие волков крупные псы, апрельский холод несколько постудил негодование Коли и он начал было задумываться о своей дальнейшей участи… когда девица в красном берете распахнула калитку в массивных воротах, а сероволосый тип напутственным пинком вышвырнул неудачливого спасителя ехидных девиц физиономией в грязный сугроб позднего апрельского снега. Калитка с лязгом захлопнулась. – Не понял! – только и сумел выговорить, привстав на четвереньки, Коля. За воротами хмыкнули. – Скажи спасибо, что хозяину с ментами связываться неохота! Кому же охота, если в доме держат девушку против ее воли. Пусть этой девушки вроде как и не существует вовсе, намеренно искать ее не станут, но, если бы Кощеев решил отдать «вора» в руки правосудия, а его пленница что-нибудь учудила… зная Евгению, можно быть уверенным, что учудила бы непременно – объясняться с оными «руками правосудия» все-таки пришлось бы. Не всем же можно заткнуть рот даже очень большими деньгами! Только тут до Николая окончательно дошло: его ДЕЙСТВИТЕЛЬНО приняли за вора! На пару мгновений парень подумал было, что такого унижения ему еще испытать не приходилось, да и вряд ли придется, однако, подняв взгляд от примятого собственной физиономией снега, первым делом увидел носы симпатичных замшевых сапожек, почти скрытых свободным подолом длинной, плещущейся на уровне щиколоток широкой юбки, сужающейся выше колен, потом – постепенно поднимая взгляд – короткую, до талии, курточку с мехом, скрещенные на груди руки, длинный шарф, служащий больше для украшения, нежели по прямому назначению, еще выше изящная шейка… и безупречно правильное лицо, выражение которого Коля уже успел себе представить, оттого малодушно старался оттянуть момент, когда пришлось заглянуть в льдисто-зеленые глаза, самые прекрасные глаза на свете, взгляд которых, увы, предвещал мало хорошего. Бесконечно долгую минуту длилось молчание. – Маргоша, – наконец стоящая рядом Вика осторожно тронула подругу за плечо. – может, не будем сейчас… – Ни сейчас, ни потом, – чуть повернувшись в ее сторону, Маргарита опустила руки. – вижу, он сам уже оценил последствия своих необдуманных действий и может сделать выводы. Что-то говорить излишне! Берегини, водяная копия Евы, выглядящая несколько потерянной в их компании, а еще утренняя знакомая в пушистой шубке и белом платочке. Она-то что здесь делает? – Оставайтесь здесь, вы трое… нет, четверо, –

после секундной заминки передумала Маргарита. – Алина, подстрахуешь нас снаружи, если вдруг что? Судя по короткому взгляду в сторону Николая, на самом деле Марго попросила Алину за ним присматривать. Вскочив, наконец, на ноги, парень уже хотел было озвучить свое неописуемое возмущение, но Прекрасная Дама, совершенно не нуждавшаяся в путающихся под ногами рыцарях без страха и упрека, уже отвернулась к водяной копии. – Отдай бусы. – Нет, – побледнев, как полотно, едва слышно прошептала та. – нет! Они – моя жизнь… – Это не твоя жизнь! Неужели ты не понимаешь! Не твоя! Не твои родители, не твои друзья, даже этот недотепа Мартын на самом деле любит ее, а не тебя! Копия отступила на шаг, истерически мотая головой. – Ева этого не достойна! – с неожиданной злостью выкрикнула она. – Бесчувственная, неблагодарная, бессердечная! Она же совершенно не ценит того, чем обладает! Ей не нужна такая жизнь, она сама это говорила! Грезит о каких-то глупостях, не замечая ни настоящих людей, ни настоящей любви, которые с самого начала были рядом с ней! Жесткое лицо Маргариты чуть дрогнуло, но блондинка холодно покачала головой. – Ева… иногда ведет себя необдуманно. Ты собираешься и дальше жить ее жизнью, зная, что с ней самой, возможно, случилась что-то плохое? Будешь смотреть в глаза ее родителям, Мартыну – зная это? – Но ведь я же лучше… лучше, чем она. Она всегда заставляла Мартына страдать… – Достаточно того, что ты – не она. Отдай бусы. – Как ты можешь вести себя так жестоко? – воскликнул Коля. – Маргарита! Ты же не такая, ты же совсем… не такая! Все с осуждением покосились… почему-то на него! – Черт бы побрал! Все знают, что я права! – совершенное лицо Маргариты нервно дернулось. – Все это прекрасно знают, но никто не скажет вслух – все ведь так хотят быть хорошими! Сочувствующими и милосердными! Но этим проблему не решить, понятно! Могу поспорить, ты бы только порадовался, если бы меня подменили копией – достаточно, чтобы она была девочкой-цветочком, вышивающей шелковые подушечки батистовыми нитками и ни шагу без твоей поддержки ступить не способной! Именно такой, как ты хотел бы видеть свою девушку! – Что за вздор ты несешь! – Я тоже заставляю тебя страдать, ага! Такая была бы куда лучше, верно! Помнится, одной из относительно здравых мыслей Евгении было высказывание, что не так важно, кто ты, важно, какой ты! Верно?! – Нет! Я… ну, не всегда считаю правильным твои поступки. Или слова… но – слова и поступки, а не тебя саму! Для меня никогда не смогла бы занять твое место другая, даже – твое отражение! – Даже совершенная девушка твоей мечты? – ехидно процедила Маргарита. – Совершенная девушка моей мечты – это ты. Я… я не помню, кто я и откуда, но знаю абсолютно точно, я оказался здесь для встречи с тобой! Тень скептического недоверия, пробежавшая по лицу Марго, очень ему не понравилась. Ну почему? Чем он заслужил, чтобы его считали не стоящим внимания воришкой вроде Фомы? Чем он заслужил недоверия своей Прекрасной Дамы? Быть может, он не всегда поступал правильно, но ЧЕСТНО – всегда! – Перестаньте, – слабым голосом вмешалась копия. – не надо. Я поняла. Я отдам бусы… – Если мы найдем способ сделать вас по-настоящему живыми… – тихо заговорила Вика. – Странновато будет выглядеть появление «близняшек», о которых никто ничего не знал у пятерых сразу, – усмехнулась сквозь слезы, на секунду став действительно похожей на Евгению, водяная. Маргарита промолчала. Однако Николаю и Алине все-таки пришлось остаться вместе со Златкой снаружи.

Алина

– Знаешь, в кино те, кто остается снаружи для прикрытия, обычно в последний момент всех и спасают, – вяло попыталась приободрить скисшего от жизненной несправедливости отважного рыцаря Аля. Они намотали вокруг обширного участка уже два с половиной круга, напряженно прислушиваясь к происходящему внутри. Ей самой, что уж тут скрывать, не слишком по душе пришлось решение Маргариты, но вступать в дискуссии было не время и не место. Наверное, до Алины только начал доходить факт – чего не было даже, когда ее хотела сожрать эта помесь гиены с паучихой Магда – что их волшебные приключения: не развлечение и не игра. Но, в отличие от Дарьи, Алина не умела бояться заранее. И запоздало пугаться пережитому или тому, что «могло бы быть» не умела. Пугалась только в момент непосредственной опасности, заранее не проявляя даже элементарной осмотрительности! Но и Ева хороша! Накрылся теперь медным тазом запланированный разговор с мэром – и это наименьшее теперь из всех возможных зол. Верить, что с подругой может действительно что-то случится, Алина не хотела… но всякие мысли лезут в голову, когда приходится сидеть и ждать. – Посмотри, чтобы прохожих не появилось, – бросила девочка Коле. Весной темнеет уже не так уж рано, а засветиться в полете перед случайными свидетелями не хотелось бы. И, дождавшись в ответ хмурого кивка, вспорхнула на уровень забора – на самом заборе из-за железных «игл» устроиться не стоило и пытаться, да и забраться на него без умения летать, вряд ли получилось бы: гладкая стена – ни щелки, ни выступа… «Допустим, о замках позаботится Марго. И эти волки… или все же собаки? Волки должны боятся огня, значит, Дарья их разгонит. Но этот Кощеев ведь не слепоглухонемой, заметит, что во дворе что-то творится: пройти незамеченными у девчонок не выйдет…» Попробовать самой незаметно проскользнуть, чтобы подстраховать их в случае чего? – А ты можешь меня перетащить через ограду? – видимо, мучимый теми же нерадужными думами, поинтересовался внизу Коля. – С грузовым вертолетом меня перепутал? – негромко огрызнулась девочка. – Ну… может, и могла бы. Решил совершить ритуальное самоубийство, добровольно скормив себя волкам? У нас-то нет огневой поддержки, а через весь двор до окон я тебя по воздуху точно не протащу! Можно, конечно, дождаться, когда девочки отвлекут волков на себя… но напуганная огненными шарами и стрелами-молниями стая бросится по двору в рассыпную и наверняка наткнется на гораздо более беспомощных «гостей». – Чего тебе-то бояться, ты же можешь взлететь в любой момент? – И бросить тебя, да? – возмутилась Аля. – Да ты представляешь, как я огребу от Маргариты, если позволю им тебя сожрать! Рыцарь, не переносящий, когда его самого «слабые женщины» принимались защищать и оберегать, снова начал заводиться. А тут психуй – не психуй, а магического дара у него вообще никакого нет, самого захудалого оружия – тоже, да и, пусть бы и было, не станут же сторожевые волки по турнирным правилам с ним бой вести! И чего, спрашивается, лезть на рожон? Уязвленное самолюбие – дело, наверное, важное, но заведомо скармливать себя волкам, такого оно точно не стоит! На какое-то время Коля притих, видимо, сообразив, что с тем же успехом мог бы пробить стену «кощеева замка» своим упрямым лбом. Но ненадолго. Внизу послышалась какая-то возня, протестующее мычание, тумаки, после чего мимо наблюдающей за двором Али, словно ядро из катапульты, пролетел вопящий Фома. Кажется, помесенок успел чем-то сегодня крупно насолить Николаю, ибо дури, швыряя боевого товарища через забор, тот не пожалел. Преодолев почти половину двора, Фома совершил мягкую посадку… прямо на спину крайне удивленного этим обстоятельством волка, решившего проследить за топчущимися по ту сторону забора посторонними. Волк подскочил, а домовой, оказавшийся верхом на его спине, не переставая верещать, мертвой хваткой вцепился сторожу в хвост. Далее началось настоящее родео: остальные волки, сбежавшиеся на суматоху, воодушевленно гонялись за импровизированным всадником, однако собственный коллега, не ожидавший от судьбы участи ездового животного, бестолково метался, не позволяя собратьям освободить его от наездника. – Давай же! – крикнул снизу Николай. Спорить было поздно и Алинка, подхватив героя за шиворот, стартовала вверх. Через забор они скорее перекатились кувырком, чудом не напоровшись на железяки, чем перелетели, Коля вполне профессионально сгруппировался, приземлившись на корточки, а Алина, когда воротник потертой куртки выскользнул из рук, слегка набрала высоту и закувыркалась в воздухе. Летать-то у нее получалось, а вот держать равновесие в полете – не слишком, вечно переворачивало вверх тормашками. Метлой, что ли, обзавестись? Но они же не ведьмы, а добрые волшебницы, не по имиджу такие летательные аппараты! Лучше крылышки типа стрекозиных… Не без усилий прекратив кувыркаться, Аля бросила короткий взгляд на перебегающего двор Колю, потом на Федьку… домовой выглядел как-то более нуждающимся в ее помощи, поэтому, неуклюже спикировав, Алина подхватила его со спины волка и постаралась снова набрать высоту. Несмотря на небольшие размеры, весил Фома, кажется, не меньше Николая! Волчьи зубы пару раз клацнули буквально в миллиметре от болтающихся в воздухе незваных гостей, после чего внимание зверей переключилось на Колю, безуспешно пытавшегося взобраться на карниз первого этажа особняка. Краем глаза приметив открытое окно почти прямо над ним, Алина, выкрикнув «хватайся за Фому» и краем сознания понимая, что двоих точно без грузового вертолета не потянет, всеми физическими, магическими и моральными силами устремилась в это окно. Неожиданно на руку с этом заведомо невыполнимом стремлении сыграл резкий порыв ветра, подбросивший вверх не только невесомую девчушку, но и «прицеп», Выдернув Николая буквально из пастей волков. Окно стремительно приблизилось, последовал еще одни головокружительный кульбит, в ходе которого Аля разжала руки, уронив ховалу под окошко – к счастью, уже внутри, а вот вцепившийся в нее самостоятельно Коля сумел удержаться и – когда неожиданное уменьшение веса «поклажи» заставило Летавицу сделать по инерции еще один рывок вперед, вместе с ней плюхнулся прямо на празднично накрытый стол, сметя с оного все, что мешало тормозному пути. Более тяжелый Коля, все же отцепившись, торжественно шлепнулся со стола, а Алинка, пробороздив носом праздничную сервировку, почти нос к носу столкнулась с Евгенией, и без того большие и круглые глаза которой стали в этот момент просто громадными! – Да что же это такое?! – прогрохотал откуда-то сбоку грозный голос некроманта. – Их в дверь гонишь, а они в окно летят! Перестав лупать глазами на всю изгвазданную экзотическими яствами подругу, Ева сдавленно икнула… и сползла со стула, давясь диким хохотом.

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 22. Евгения ======

Тронул за душу, признаться,

Тут не выдержит любой.

Думаю: а может, сдаться?

Не такой уж он плохой…

Джентльменов нынче мало,

Ну а этот – хоть куда!

Поору часок, пожалуй,

А потом отвечу «да».

Соглашусь – решила точно,

Но в ответственный момент

Все испортил, как нарочно,

Посторонний элемент!

Назгул-опера

При принятии ответственных жизненных решений следует не суетиться и мыслить логически. Однако, решив основательно познакомиться с содержимым шкафа, прежде чем окончательно выбрать себе наряд к ужину, Ева поначалу совершенно растерялась! Такого количества разнообразных шмоток ей видеть еще не приходилось, даже фешенебельный гардероб Маргариты и эксклюзивный Алины выглядели в сравнении с открывшемся ей изобилием довольно-таки бедненько. Вовремя собраться и быть готовой к ужину, когда перед ней открылся целый неизведанный океан самого разнообразного барахла… просто не представлялось возможным. Потребовалось немалое усилие воли, чтобы вернуть мысли в рациональное русло. Может, по мнению Марго Евгения и не умела делать выводы, однако после некрасивой истории с Андрюхой Хорьковым девочка четко провела грань между понятиями «постараться кому-то понравиться» и «кого-то соблазнить», которую пересекать не собиралась еще, по крайней мере, три-четыре года, или пока морально не будет готова к последствиям. Ну и, понятное дело, не в подобных случаях: Кощеев-то не туповатый старшеклассник, мало ли что. Он, конечно, в курсе ее настоящего возраста, но в каком-нибудь пятнадцатом веке, вроде, и одиннадцатилетних замуж сплавляли, мало ли, какие у человека из того времени родом представления! Поэтому мерцающее серебристыми искорками платье по фигуре, щедро украшенное всякими там разрезами и вырезами было безжалостно отметено в сторону. Может, вообще костюм надеть? Или это будет неуместный официоз – ее все-таки на ужин приглашают… Девочка недовольно покосилась на часы. Кощеев, наверняка, как и все мужчины, не отнесется с пониманием к столь серьезному и ответственному делу, как выбор одежды, если Ева опоздает больше, чем минут на десять – все-таки не совсем она тут в гостях… Не вовремя она все-таки распугала всех служанок своими выходками: помощь или хотя бы «женский взгляд» со стороны совсем не помешал бы. Однако наткнуться на платье, вполне соответствующее всем мудреным требованиям предстоящего действа, все же удалось. В меру длинное, в меру закрытое, приятного темно-синего цвета, придающего ее глазам мечтательную глубину. Что-то соображать с буйными кудряшками уже не было ни времени, ни возможности, поэтому Евгения просто расчесалась, слегка намазав их найденным гелем для укладки, чтобы не торчали в разные стороны. Даже в ее обыкновенном обличье волосы Евы всегда были шикарными. Машка Сушкина как-то обиделась, когда она «отказалась» признаться, где ей завивают волосы – так и не поверила, что они вьются сами… К ужину Евгения опоздала на пять минут, что все, кто хоть немного ее знал, могли счесть досрочным прибытием. Кощеев, правда, не знал… но, кажется, особо ее опоздания не заметил. – Добрый вечер, – форсировать на шпильках, как это делала Марго, Ева так и не научилась, поэтому туфельки выбрала с каблуком довольно умеренной высоты. Почему-то, наверное, какой-нибудь киношный штамп сыграл роль, цокот каблучков при ходьбе Евгения прочно связывала с образом неотразимой красавицы… но увы, шикарные ковры, повсюду тут раскиданные, глушили его, что называется, на корню. Соскребя все возможное изящество, девочка любезно кивнула хозяину особняка и, прошествовав вокруг стола, уселась напротив Кощеева. С чего начать разговор, в голову отчаянно не лезло, хотя на бойкость языка Евгении еще жаловаться не приходилось. Но не спрашивать же в лоб, мол, чем вдруг ему Берегини помешали. – Значит, Вы на князя работаете? – наконец уточнила девочка. По тощему лицу ее визави скользнула тень неудовольствия. – Можно сказать и так. Любой темный колдун или волшебник находится в его подчинении, и я в том числе. Конечно, первый, истинный князь Чернояд стал легендой еще задолго даже до моего появления на свет, но восемь его перерождений сменились на моих глазах. Теперь вот этот… мальчишка. Почему тебя это интересует, Забавушка? Надеюсь, ты не против, если я продолжу тебя называть этим именем. Красивых имен действительно становится меньше с каждым поколением, кроме того, Евгения Ларина осталась здесь, в этом городке с родителями, а ты так или иначе теперь начнешь совершенно новую жизнь. – Так он натравлял на нас сперва этого своего ручного змееныша, потом колдунью-психопатку… теперь вот Вы. – Я не на побегушках у Великого Князя! – холодно отчеканил Кощеев. – Как правило, я просто делаю свое дело. Александр недооценивает возможности Яви, лишь потому, что эта сторона мира лишена магии, кроме того, наивно делит окружающий мир на своих слуг и своих рабов. Абсолютист… – Как насчет вас? – Я не воин, девочка. Я скромный выслужившийся казначей – когда за плечами столько лет, самая заурядная личность успеет многого в жизни добиться. И я с самого начала понял главное в жизни: все имеет свою цену. Разве я стану с вами сражаться? Это было бы глупо. – С каких это пор похищение стало миротворческим жестом? – Ты пришла ко мне сама. Повторю, все имеет свою цену, и я готов подарить тебе жизнь, которую ты желаешь. Тебе ведь нравится у меня в гостях, признайся? Евгения промолчала, думая почему-то о шикарной ванне, невероятном гардеробе и прочей чепухе, с которой столкнулась тут в первый, и, наверное, последний раз в жизни. Может, неизвестному то ли философу, то ли классику «даже рай покажется тюрьмой, если рваться прочь из его хрустальных стен»… – Неужели непонятно, может, мне и нравится… что-то в Вашем доме, но Вы-то мне не нравитесь! – с несколько большим возмущением, чем испытывала в реальности, фыркнула она. Ну вот! А собиралась побыть обаятельной… Однако Кощеев усмехнулся. – Думаю, даже моя жена самым привлекательным из моих качеств считает количество ноликов в конце казначейской книги. Вкупе с тем, что перед ноликами есть еще и циферки – это качество с лихвой перекрывает недостатки вроде возраста, мерзкого характера и специфической внешности. – Не знаю, с какими девушками Вам приходилось иметь дело до сих пор, но сейчас не пятнадцатый век и невест не покупают! – Как только ты перестанешь кипеть, как электрочайник и попытаешься подумать, ты поймешь, что идти тебе некуда. Ты отказалась от собственных имени, судьбы и магии, Забавушка, на что ты рассчитываешь теперь? Думаешь, вернуть все как было? Поэтому-то я, в отличие от Великого Князя, никогда не враждую с людьми. Вы все, что потребуется, делаете сами, надо только порой слегка подтолкнуть события. Я не собираюсь враждовать с Берегинями. Но, так уж сложились обстоятельства, что некий Ричард Чубайс, потерпевший когда-то крах в бизнесе, занял у меня крупную сумму в качестве возможности начать все с начала. Теперь у него все отлично… ну, почти. Ибо я не поощряю этой современной тенденции на разводы и сообщил ему, что на дальнейшую поддержку он может рассчитывать, только восстановив семью. А Дик весьма многим мне обязан. Или Геннадий Романов – он искренне счел наше взаимовыгодное сотрудничество настоящим подарком судьбы. Людям порой очень просто дать то, чего они хотят… И они продаются, хоть прямое об этом заявление и возмутит кого угодно. Просто у каждого своя цена и своя форма оплаты. Может, я не умею рассчитываться душевным теплом и сотнями красивых словечек – некоторым, особенно женщинам, увы, эти явления дороже золота – но чем уж богат. «Все куплю – сказало злато, все возьму – сказал булат» – непонятно, к чему вдруг проскользнула строчка какого-то стишка в голове у Евгении. Да уж, жизненная позиция господина Кощеева понятна. А ведь и действительно, ему почти удалось разбить команду Берегинь… считай, ничего и не делая! Они и их близкие люди сделали все, что им надо, сами. – Или взять хоть этого ныне педагога, господина Северинова. Я хорошо его помню. Очень талантливый и очень тщеславный мальчик из не слишком благополучной семьи. Отвратительная атмосфера, насмешки, травля, несчастная любовь… и амбиции, великолепные амбиции! Он не пожелал продаваться. Ни за какие перспективы. По смешной причине – Она, считала это неправильным. Простушка, которая предпочла ему какого-то перспективного спортсмена, красавца и комсомольца, который, кстати, не оправдал перспектив и сейчас превратился в полное потихоньку спивающееся ничтожество! А что Северинов? Может, она оценила то, чем он ради нее пожертвовал? Педагог, чтоб его, мечет разумное, доброе и вечное перед баранами, среди которых присутствует и отпрыск девушки его мечты и этого экс-красавца экс-спортсмена. Все его таланты и амбиции гниют заживо… – в голосе звучало самое искреннее сожаление, видимо, реализация талантов химика сулила весьма крупные прибыли. – Женщины… женщине ничего не стоит все обратить в прах! Но виноваты в этом, как правило, исключительно сами мужчины… А я даже не могу его осуждать. После Василисы… – Василисы? – Ну да. Тебе читали в детстве сказки, Берегиня? Василисы Прекрасной и, главное, Премудрой. Как правило, уж или одно, или другое – иначе редкостные стервы получаются. Но ведь и они бывают разными. Одно дело – те, у которых только что на лбу не значится «перед вами Стерва» – именно так, с большой буквы, и она очень этим гордится. Таких полно среди ведьм… как ни странно, многим это даже нравится. А другое, когда совершенно ни о чем не подозреваешь и искренне считаешь ее сущим ангелом: до того самого момента, как науськанный полюбовник с куриными мозгами… да простят меня курицы! – не пускает в тебя стрелу, после чего сладкая парочка сбегает, прихватив столько золота, сколько смогли унести. И что, неужели она была потом счастлива?! Этот дебил, хоть и благородного был рода, но третий сын, без права на какое бы то ни было наследование. Конечно, Василиса и там подсуетилась, его старшие братья оказались вроде как в чем-то нехорошем замешаны… тут и я подробностей не знаю – только несколько лет спустя решил все же узнать, как их судьба сложилась. И обнаружил ее с двумя дочерьми в какой-то нищей деревеньке, а Иван, как скоро выяснилось, уже несколько лет как по пьяни с крыши свалился и шею свернул! Странно, что я ее саму живой застал – тогда после тридцати уже глубокая старость начиналась… Я мог подарить ей вечную молодость и красоту, любые сокровища мира, все… а что было у Ивана? Неужели только то, что он сам поначалу был молод и довольно-таки на морду ничего? Что называется: не обезображен интеллектом! Евгения, не имея уже возможности и слова вставить, сосредоточенно жевала – все-таки на ужин шла, а не на беседу по душам, не пропадать же продуктовому изобилию, при этом стараясь по мере сил изобразить сочувствие, но, кажется, Кощеев уже и не видел ее, говоря все равно что в пустоту. Не хотел же он, в самом деле, получить от совершенно посторонней девочки, родившейся несколько веков спустя, ответы на подобные вопросы. – В этом плане она, похоже, в него пошла… – Кто? – Моя жена. Их старшая дочь – почти копия Василисы в молодости, блондинка только, не в меньшей степени Прекрасная, но Премудрой не назовешь… да и хватит с меня Премудрых… Женщин, пожалуй, украшает душевная простота. Например, твоих подружек-Берегинь. – Что? – едва не поперхнувшись, растерянно переспросила Ева. Кощеев криво усмехнулся и щелкнул дистанционном пультом, непонятно откуда взявшимся в руке. Большой плоский экран на стене матово засветился, явив взорам Викторию, Маргариту и Дарью в волшебных обличьях, озираясь, идущих по какому-то коридору. – Они что, всерьез решили, что в моем доме камер внешнего наблюдения нет? Думаете, раз Кощей, так до сих пор «душой» в тринадцатом веке… Заметь, я ни на кого не нападал и никого сюда не приглашал. – А бессмертие Ваше тоже фольклорное допущение? – невинно осведомилась Евгения. Чересчур уж осторожно предпочитал действовать колдун. – Первой и последней, кому удалось вытянуть из меня всю правду, была Василиса, – с ностальгической улыбкой покачал головой Кощеев. – А где же твоя четвертая подруга? Алинки среди Берегинь действительно не было. Словно в ответ на вопрос «аудитории» под окнами с противоположной стороны двора раздались какие-то стуки, рыки и крики, завершившиеся оглушительным грохотом и звоном оконного стекла. Плюхнулся на пол с мягким «бум», как диванная подушка с кирпичом внутри, прямо под окном Фома, кувыркнулся через стол Коля, которого в этот момент Ева сама мечтала прибить, а Алинка, как самая легкая, пробороздила стол, нещадно разбросав те яства, до которых Ева еще не успела добраться, и подъехала вплотную к Евгении, опрокинув на великолепное синее платье тарелку с гусиной ножкой – по ткани тут же расплылось противное масляное пятно. – Да что же это такое?! – воскликнул господин Кощеев. – Их в дверь гонишь, а они в окно летят! Кто бы жаловался! Не ему же вместо команды спасателей уже вторично подсовывают цирковую труппу! Скорбно оглядев слегка оглушенную полетом Алинку, на макушке которой поверх узбекских косичек вместо привычного беретика пристроился симпатичный кусок ветчины и листик салата, а с правого уха свисала прядка квашеной капусты, Ева сдавленно хрюкнула и с истерическим хохотом сползла под стол. Именно в этот момент в зал ворвались остальные Берегини, в недоумении уставившись на развернувшуюся картину маслом по бутерброду. Первой обрела дар речи Марго, с прямо-таки замогильным спокойствием медленно выговорив: – Николай. Медуза Горгона сдохла бы от зависти, если бы ей пришлось сейчас встретиться взглядом с питерской красавицей. Ева решила слегка разрядить обстановку, доверительно сообщив: – Твой витязь уже второй раз за день является меня героически спасать. Не иначе вздумал, как порядочный герой, жениться и жить долго и счастливо! Маргарита резко выдохнула сквозь зубы, свист вышел, словно прокололи автомобильную шину, и промолчала, сделав вид, что творящееся кругом сумасшествие ее ни капельки не касается. – Я таки тоже второй раз пришел тебя спасать! – заметил Фома, прибрав с пола золотую вилку и теперь скорбно взирая на здоровенного гуся, наверняка душой сожалея о невозможности вынести его незаметно. Однако поворот разговора ховалу явно приободрил. – Я тоже могу решительно как порядочный герой на тебе жениться? Ева снова хрюкнула. – Только если мне придется выбирать из вас двоих при отсутствии других вариантов, дорогуша! – честно ответила она. Несколько разочаровавшись, Фома вернулся к созерцанию гуся. Видимо, расстаться с ним не находилось моральных сил, а за пазуху, как вилку, не спрятать. – Все всё сказали? – вежливо осведомился Кощеев. Не получив ответа, сухо хлопнул в ладоши. Во всех дверях просторного зала беззвучно материализовались крупные серые псины. Банальщины типа «взять их» хозяин добавлять не стал, видимо, серые сторожа и сами прекрасно разобрались в ситуации. – Признаться, я предпочел бы разрулить дело без непосредственных стычек, но, видимо, не судьба. И что же мне с вами делать? – Со всеми сразу? – ехидно уточнил незнакомый женский голосок. – Насколько я поняла, в твоем вкусе тут только одна! Раздраженно отпихнув волка, даже не подумавшего возмутиться таким невежливым обращением, в зал, уперев ручки в бока, шагнула похожая на фарфоровую куколку толстушка с шикарной косой – светло-русой с золотинкой, почти в руку толщиной и длинной до колен. Как Кощееву, с его серой кожей, удалось побледнеть, неизвестно, однако факт остается фактом… – Золотко? – слабым, чуть заискивающим голосом уточнил он. – Что ты здесь делаешь, сокровище мое? – Я как раз собиралась спросить, что ТЫ здесь делаешь. – чопорно ответствовала девица и, отбросив на этом все церемонии, истошно завизжала. – ТЫ! ОБЕЩАЛ! ЧТО! БОЛЬШЕ НЕ БУДЕШЬ ПОХИЩАТЬ ДРУГИХ ДЕВИЦ! Мерзавец! Я тебе свои лучшие годы… От пронзительного голоска подрагивали стекла, наверное, во всем особняке. Пару раз Кощеев пытался вставить хоть слово, однако даже рта не успевал открыть под напором новых воплей. Коля, Берегини и даже Фома потрясенно наблюдали за разгорающимся семейным скандалом. – Какие, к черту, девицы? Я выполняю задание князя! – наконец выпалил некромант, пользуясь тем, что истерика на секунду прервалась, видимо, незнакомка решила глотнуть воздуха. – Знаю я твои задания! – плаксиво выкрикнула, по всей видимости, супруга. Это ее Кощеев назвал недавно Прекрасной? И Василиса выглядела… так? Ева себе представляла нечто совершенно иное. Кукольное личико с капризно надутыми губками, конечно, не было лишено некоторой миловидности, но и не более того. И волосы, вроде, красивые, хотя прилизанная коса не слишком-то ей подходит… А уж пронзительно-писклявый голос вообще не поддавался разумной характеристике. – Ты же говорила, что была его секретаршей, Злата, – тихо попыталась вмешаться Вика. – Да, была! Вкалывала без зарплаты, типа как семейный бизнес! – охотно подхватила мысль истеричная куколка. – Тебе еще чего-то не хватает?! – возмущенно рявкнул Кощеев. – Сама была категорически против, чтобы я брал секретарем кого-то еще, а теперь будешь вопить про эксплуатацию! Какая зарплата? За тобой и так денег не считают! – Знаю я твоих секретарш! – взвизгнула Златка с таким надрывом, что массивная хрустальная с золотом люстра под потолком угрожающе отозвалась перезвоном. – Все! Даже моего ангельского терпения не хватит на такого мерзавца, как ты! Хоть меня и не так воспитывали, сейчас тебе не тринадцатый век! Развод! – ЧЕГО? – И раздел совместно нажитого имущества! Я честная женщина, мне чужого не нужно… что там у нас за восемьсот лет совместно нажитого?! Кощеев ощутимо дернулся. Сколько бы этого «совместно нажитого» ни было… впрочем, Ева на его месте еще и приплатила бы за возможность от такого счастья избавится! – Восемьсот лет, – совладав с нервами, пробормотал колдун. – физически тебе все еще шестнадцать, Злата. От вечной молодости ты тоже готова отказаться? – Готова! – куколка выразительно хлюпнула носом, призывая всех зрителей оценить ее страдания. – Все одно с тобой, упырем, никакой жизни нет! Все! Не старайся меня переубедить, все равно не удастся! НИ ЗА ЧТО! – круто развернувшись – коса описала в воздухе полукруг со свистом кнута. – Ты слышал – НИ ЗА ЧТО! Вторично пнув неудачно подвернувшегося под ноги волка, Златка с торжественным видом покинула помещение. Несколько секунд царила звенящая тишина, Ева даже заволновалась, не пропал ли у нее от писклявых воплей слух. Но обошлось. Кощеев с непроницаемым лицом достал черно-серый, оформленный под обсидиан мобильник, как и все здесь, украшенный щедрой позолотой. – Александр Владимирович, я приношу Вам свои глубочайшие извинения, но неожиданные обстоятельства вынуждают меня к срочному присутствию… как только появится возможность, я тут же вернусь к этой проблеме, но на данный момент это совершенно невозможно. Да. Еще раз приношу свои извинения, – уже отключив связь, он в пустоту пробормотал. – когда женщина говорит «ни за что» – это обязывает к очень многому… Рассеянно махнув рукой волкам, Кощеев тоже направился к выходу. – Э-э… а Вы собираетесь ее переубеждать? – наконец выдавила Евгения. – Разумеется. Я вообще против разводов, и уж тем более меня все устраивает в собственной семье! – искренне пораженный ее непонятливостью, ответил колдун. – Чем хороши такие, как Злата – их прощение легко заслужить парой подарков-безделушек. Да и не выживет она без меня в современном мире… – Угу, – ехидно поддакнула Маргарита. – она же сверх женственный тепличный цветочек! – Еще ни один мужчина на протяжении истории не сообразил вовремя, что этот цветочек – росянка, – с усмешкой пожав плечами, Кощеев, видимо, прощаясь, махнул рукой и растворился в полумраке коридора следом за волками. По всей видимости, его действительно абсолютно все в своей «тепличной росяночке» устраивало! – Жалеешь, небось, что упустила такую партию! – Ну, – задумчиво протянула Ева. – Зато теперь у меня появились два отважных рыцаря на выбор. Жаль, не блондины… но на самый крайний случай буду иметь в виду!

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 23. Ольга ======

Берегини как сквозь землю провалились. Вот и пойми этих девчонок! Ольга с самого начала скептически отнеслась к их решению «поговорить» с Аркадием Аристарховичем – как будто были шансы переубедить человека, не пожелавшего слушать никого из монастырских. Уж что-что, а быть убедительным отец-настоятель умел – не чета каким-то школьницам! Да и вообще, хоть немного зная этих конкретных школьниц… перед мысленным взором Ольги моментально нарисовались Вика, с жаром бубнящая, что мэр нехорошо поступает, потому что неправильно так поступать, Ева то и дело вставляет в этот монолог топорные колкости, а Марго с нежным взглядом горгоны на Еву то и дело шикает… Высшая дипломатия, короче говоря. Да дело даже и не в них: Аркадий просто не пожелает внять каким бы то ни было убеждениям. Для него это будет крахом последней надежды, а за последнюю надежду, пусть даже и призрачную, человек способен порвать горло кому угодно. Тем не менее, Ольга решила не переубеждать и самих Берегинь. Пусть попытаются и на собственном опыте поймут бесполезность подобных попыток – гораздо лучше, чем тратить время на споры. Любава, как правило, придерживалась именно такой тактики, если у Ольги в детстве возникали противоречия с наставницей: какой смысл долго и нудно твердить все эти «нельзя» и «не положено», если раз схватив руками горячий уголек или простудившись из-за отказа надеть шапку, любой сам сделает выводы. Вот и девчонки пусть сделают выводы. В следующий раз они предпочтут прислушаться к ее словам. Участвовать в этой игре в дипломатию Ольга не собиралась. Но – просто, на всякий случай – решила проследить за ходом переговоров. Пятница в школе выдалась суматошная и довольно-таки нервная, отчасти из-за приготовлений к предстоящему фестивалю доморощенных талантов, отчасти, видимо, просто сама по себе… Кроме того, бывшая послушница решила, что проще будет подкараулить приезд самого мэра, чем отслеживать передвижения девчонок в переполненном актовом зале, но, по какому-то закону подлости, в коридоре к ней прицепился новый учитель информатики, решивший во что бы то ни стало выяснить, почему девушка не участвует в общем сборище. В любое другое врем или в любом другом месте на то, чтобы отвязаться от скучающего красавчика, понадобилось бы совсем немного времени, но ни учинять мордобой в школе, ни привлекать сейчас ненужное внимание Ольга не считала разумным, из-за чего почти четверть часа вынуждена была шипеть сквозь зубы, довод до сведения Гавриила, что совершенно в его компании не нуждается – едва не упустив из-за прилипчивого типа появление мэра. А потом оказалось, что Берегини куда-то пропали. Фестиваль самодеятельности и последующие торжества подходили к концу, а девочки так и не появились… все яснее становилось, что, в какую бы историю они ни влипли на этот раз, вернуться до того, как мэр изволит отбыть восвояси, не успеют. Ну как можно быть такими… настолько… Раздраженно фыркнув, Ольга мимолетом отметила, что ни мальчишки, ни лебединой девы рядом с мэром почему-то не оказалось, Олимпиада Богдановна, старающаяся всеми силами высказать внимание высокому гостю ее скромной школы, тоже отвлеклась на какую-то очередную выходку Рыжего Юрика и его компании – воздержаться от бесчинств при такой широкой аудитории школьные хулиганы просто не могли… Мэру, как и учителям, была отведена в зале территория, на которой такой давки, как среди школьников, конечно, не наблюдалось, поэтому Аркадий Аристархович недоуменно попытался оглянуться, когда черноволосая девушка приблизилась вплотную, однако красноречиво кольнувшее в спину колюще-режущее оружие отмело эту попытку. – Извините, – пробормотала Ольга и, понизив голос, добавила. – Аркадий Аристархович, просто хочу поговорить. В более спокойной обстановке… – У вас странная манера об этом уведомлять, – так же негромко заметил мэр. – Это всего лишь гарантия, что вы согласитесь меня хотя бы выслушать. Дежурящих возле машины мэра охранников Ольга вырубила раньше, чем, кажется, они вообще успели их заметить и удивиться. Дурацкая мода у граждан «наверху» появляться в сопровождении подобных «шкафов», годных исключительно для украшения интерьера, но Аркадий Аристархович мог себе это позволить – его безопасность зависела от менее всего похожей на телохранителя лебединой девы. – Не боитесь так доверять слуге, ненавидящему хозяина? – из вежливости поинтересовалась Ольга. Мэр пожал плечами. По собственной инициативе, не получив приказа, Юна ни за что не придет ему на помощь – поэтому Ольга старалась не спускать с Аркадия глаз, чтобы заранее пресечь попытку каким-либо образом отдать этот приказ. – Гм… придется вам сесть за руль – и не советую делать глупости. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что Вы редко прислушиваетесь к советам. – Разве в твоей жизни не было никого, ради кого даже глупость казалась правильным поступком, Экзекутор? – Был, – честно призналась девушка. – как раз до того момента, как я осознала последствия этой самой глупости. Устроится в машине стоило некоторых усилий… пистолет сейчас был бы удобнее ножика, но Ольга переняла у Любавы неприязнь к огнестрельному оружию, да и против нечисти оно редко бывает эффективным. А все еще оставалось надеяться, что оружие ей чаще придется применять против нечисти, а не против людей. – Куда ехать? – нейтрально осведомился мэр. – Вперед, – девушка криво улыбнулась уголком губ. – я не так уж давно пришла к выводу, что долг Экзекутора защищать людей вообще, не разделяя их на «они» и «мы». Друзья, семья… в особо тяжелых случаях еще и возлюбленные – это приводит к опасным мыслям вроде того, что один человек якобы более значим, чем все остальные, только потому, что он «близкий» тебе лично. – Поэтому вы притворяетесь монастырем. Ни супругов, ни родителей, ни детей – для якобы монахов это естественно. Иногда я не понимаю, остались ли вы сами – людьми. Машин на улицах Вересково даже в пятницу вечером было совсем немного. Иномарка – точного названия этой машины Ольга не знала – набирая скорость, без тряски скользила по тихим улочкам города. – Если я сейчас сделаю что-то, что тебе не понравится, девочка, ты без колебаний пустишь в ход эту железку, верно. Я сижу за рулем – этот поступок скорее всего, будет стоить жизни тебе самой – но это тебя не остановило бы, верно? Потому что о тебе никто даже не станет искренне скорбеть. Для Экзекутора естественно погибнуть… то есть, это для кого угодно естественно, но Экзекутор, пожалуй, отличается тем, что трезво осознает это. И другие осознают. Ольга даже не назвала бы скорбью то, что принесла ей смерть матушки Любавы, а уж о ней самой, изгнаннице, и вовсе мало кто вспомнит. Быть может, Сергей… но, скорее всего, это иллюзия. Все, что с ним связано – красивая иллюзия, и вряд ли ее иллюзии могут прожить дольше, чем она сама. – Но вы не сделаете ничего такого. Потому что не можете быть уверены, что о мальчишке в должной мере позаботятся без вашего участия. Так что постарайтесь меня не провоцировать. – Я был уверен, что вы не убиваете людей. – Меня изгнали из Монастыря полгода назад, по крайней мере, я получила свободу маневра… К тому же, как Вы верно заметили, у меня все шансы погибнуть вместе с вами – какая, в таком случае, разница. Нет человека – нет проблемы. – То есть, этот ваш Настоятель тебя не посылал и вообще, скорее всего, понятия не имеет, какими методами предпочитают действовать некоторые из учеников. И знаешь, девочка, – на мгновение замолкнув, Аркадий Аристархович резко ударил по тормозам – Ольге понадобилась доля секунды, чтобы не потерять равновесие в подпрыгнувшей на месте машине, и отвести на эту долю секунды оружие – случайно пырнуть «пленника» она совсем не хотела. Мэра, не получившего в свое время такой же физической подготовки, самого чувствительно приложило об руль, однако выигранным мгновением он воспользоваться сумел, одной рукой постаравшись смягчить удар, другой – выхватив из-за воротника медальон в виде небольших серебряных крыльев. Ольга прижала нож к горлу Аркадия, но что-то, мелькнувшее в его глазах, заставило осознать – момент упущен. – Я тебе не верю, девочка, – поморщившись от боли, произнес мэр. – воина из тебя воспитали, но вот убийцу – нет. Нет смысла притворяться: ты убьешь монстра или противника, ты без колебаний пожертвуешь собственной жизнью в этой борьбе – но у тебя духу не хватит перерезать горло безоружному. – Не слишком ли ты рискуешь, проверяя это на практике? – прошипела Ольга. А потом… Она даже не сумела понять, с какого именно момента услышала… услышала что-то. Звук нарастал, поначалу далекий, протяжный и неуловимый – не то шум ветра, не то плеск воды – нарастая, превратившиеся в высокий женский голос, поющий что-то с причудливым мотивом. Слов – если в этой странной песне и были слова – Ольга разобрать не сумела, но голос – голос доносился со всех сторон сразу, как громыхание стрельбы какого-нибудь боевика в кинотеатре – соответственно от нарастающей громкости зазвенело в ушах и слегка закружилась голова. Резко развернувшись, Ольга увидела белеющий в полумраке силуэт. Белые одежды, белые волосы – даже расплывающимся зрением заметить лебединую деву было не сложно. Бывшая послушница бросила в белый силуэт нож, однако нормального замаха через опущенное стекло автомобиля не вышло и «царевна-лебедь» легко поймала оружие нежной с виду тонкой рукой. Дева перестала петь. – Не слишком-то ты торопилась, – как сквозь вату прозвучал за спиной Ольги голос мэра. – думала, если она меня все же прикончит – это вернет тебе крылья? Я предупреждал тебя, моя смерть, конечно, сделает тебя свободной – но простой человеческой женщиной. – Не бывает свободы без неба, – голос у Юны был странный, словно звучание фортепьяно при нажатых педалях. – Я обещал тебе, если ты не подведешь меня хотя бы на этот раз, договор будет расторгнут. – Ты играешь не по правилам, – равнодушно констатировала лебединая дева. – хочешь, чтобы я убила ее? Ольга слушала разговор с какой-то глухой отстраненностью. Сосредоточиться на том, что с ней, где она, как сюда попала – не получалось, только причудливая мелодия странной песни без слов кружила в голове. Мысли вязли в непонятной мелодии, как мухи в киселе, лениво сложив лапки и покорившись судьбе, только одна мешала окончательно кануть в забытье, даже когда в глазах совершенно потемнело… – Нет, – помедлив ответил где-то далеко приглушенный мужской голос. – не убивать. Лучше, если… А что «лучше, если», Ольга так и не услышала, окончательно оторвавшись от реальности. Кажется, она в полусне распахнула дверь машины и даже сделала пару неверных шагов сторону белой девы, и только тогда без чувств рухнула на асфальт. «Твоя воля гораздо сильнее, чем у большинства людей, – наверное, это были слова из звучащей повсюду песни – в тот момент там звучало искреннее недоумение и сожаление. – что же не позволило тебе убить? На миг я поверила, что ты не так слаба, как все люди!»

Мысль… упрямая мысль, не желающая увязнуть окончательно, раздраженно била маленькими слюдяными крылышками. Крылья… крылья… «моя смерть не вернет тебе крыльев»… серебряные крылышки – медальон, с помощью которых мэр и вызвал Юну… ее – крылья?

Пеня смолкла и весь мир вокруг исчез.

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 24. Князь Чернояд ======

С женщиной, на которую

не имеешь никаких видов и которая не имеет никаких видов на тебя, просто, легко и радостно быть искренним.

Д. Емец

«Семейные обстоятельства!» – мысленно повторил Александр. Что же… Кощеев был достаточно ценным специалистом, чтобы не придираться к его мелким слабостям и странным привычкам вроде этой Златки. Но как же, черт возьми, не вовремя! «Семья…» Для него это не говорило ровным счетом ни о чем. Или ни о чем, что можно было бы логически осмыслить. Златка в представлении Великого Князя была чем-то вроде избалованной брехливой болонки, несмотря на крошечные размеры и нелепый вид, тянущая хозяина за поводок, куда ей вздумается. Надо полагать, Кощееву это зачем-нибудь нужно. В детстве Сашу Страхова до глубины души поразило семейство Змеевых. Ну не выглядел Станислав Георгиевич, отец Сергея и Алексис, настолько безвольной или просто неразумной натурой, чтобы связаться с их маменькой, чтобы потом бесконечно пропадать в командировках куда угодно, а изредка появляясь дома, едва ли не на цыпочках там бегать и прятаться в кабинете. А ведь Станислав не только был серьезным рычагом в механизме старого государственного строя в мире людей – хотя только это уже кое-что говорило о его характере. Он больше десяти лет возглавлял Совет Нави, можно сказать, исполняя обязанности Князя Тьмы после смерти прошлого и до пробуждения силы нового. Великий дракон солидного даже по их, змеиным, меркам возраста пользовался заслуженным уважением и, конечно, страхом. На темной стороне это почти синонимы. А в собственном доме по статусу напоминал лакея, поскольку и женушка и старшая дочь искренне верили, что единственной целью окружающего мира может быть только их, таких замечательных, развлекать. У Змеева причины были. Не совсем понятные Александру, но были. Последний в своем роду Гоярынских, Станислав оказался вообще последним драконом в России и, даже для дракона, уже довольно пожилым – отчего-то это заставило его счесть случайное знакомство с змейкой по имени Аджеха, принадлежащей вообще-то к иному роду – восточных драконов – знаком судьбы и все-таки создать постоянную пару, что, в общем-то, у Змеев не было принято. Именно в этой, так сказать, ячейке общества, их младший сын и новый Огненный Змей Сереженка – при всем своем недовольстве родней – ухитрился настолько привыкнуть к тому, что им вечно командуют, что жизни без этого, кажется, не мыслил! Одно хорошо, после детства в обществе таких во всех смыслах дракониц, как Алиса и леди Аджеха, деспотичный характер самого Александра должен был казаться Сергею едва ли не ангельским. «И только Алиса после этого может удивляться, что я…» – поморщившись, Великий Князь решительно оборвал мысль. Возможность собственной семьи Александра никогда не занимала. В отличие от Станислава, он не вынужден заботится о появлении наследников. Как ни странно, Князь привлекал женщин, что в очередной раз подтверждало, что понимать их не стоит даже и пытаться. Совершенно немужественная, пожалуй, даже слегка болезненная с виду внешность, отчужденность, нелюдимость – все это отнюдь не должно было им нравиться, но кто бы объяснил это самим женщинам! Он терпеть не мог детский дом, в котором вырос. Но все же там существовали понятные правила и законы, которые он быстро принял к сведению и даже научился извлекать

выгоду. Но даже думать о том, что у него могли быть «нормальные» родители, да еще бонус-приз типа братьев или сестер – казалось невероятным! Сестер… Елена тосковала по своим опекунам. Александр не был особенно чуткой натурой и они никогда на эту тему не разговаривали, но… У нее вообще голова забита настоящей кашей из совершенно незначительных и бесполезных вещей, что серьезно мешало думать о том, о чем нужно. Князь понятия не имел, каково это – иметь настоящих родителей, или почти настоящих – как не мог понять и того, почему Елену по-прежнему занимает это. Она нашла свою настоящую жизнь, свою истинную судьбу… когда это случилось с ним самим Александр без колебаний оставил закончившееся детство позади. Наверное, сама Елена назвала бы причиной то, что в его детстве не было ничего, что стоило бы помнить. Живя среди людей, Саша Страхов никого не любил. И никто не любил его. Не было привязанностей, которые не отпускали бы, которые больно было бы рвать. И теперь Александр никак не мог увидеть в этом повода огорчаться, напротив, он как будто счастливо избежал какой-то вредной, вызывающей зависимость привычки. А вот Елена не избежала. Ей по-прежнему необходимо кого-то любить, необходимо, чтобы любили ее. Необходима семья. И даже то, что она будущая Лада… если для Нави невозможно уважение без страха, так для Прави оно невозможно без все той же любви. Похоже, что любовь подданных – все-таки не совсем та. Сколько же во всем этом лишних надуманных сложностей! Однако теперь ему предстоит стать семьей для нее. Быть может, окажись возможным найти ее раньше и воспитать, стать в полной мере ее наставником и учителем – смог бы он по-настоящему заменить ей эту так называемую семью. Даже сейчас, даже так, Елена готова полюбить его, искренне считает братом. Своей новой семьей. Рискованная игра, в которой он не слишком понимает правила. Когда-то это уже сослужило ему печальную службу. Не стоит привыкать к девчонке и ее странной привязанности. Ни к чему. Кроме того, на носу печально знаменитая Вальпургиева ночь – воспоминание о скором празднике заставило Александра досадливо поморщиться – а там и до Купальской недели недолго. Вполне вероятно, что все закончится и инициация новой Лады разлучит его с этой трогательной в своей надоедливости сестричкой навсегда. Ни к чему к ней привязываться. Кроме того, есть повод подумать о чем-то более понятном и привычном. Например, что инициация пробудит силу Лады в полной мере, а управлять этой силой пока не получается даже у самой Елены. В спонтанных вспышках и откатах Силы не было ровным счетом никакой системы, разве что в некоторых случаях ключом активации могли послужить какие-то сильные эмоции. К магии Разума девочка казалась совершенно невосприимчивой. В результате нескольких попыток обучить ее колдовским приемам Александра трижды ошпарили кипятком, один раз почти закопали в землю и бесчисленное количество раз ушибли левитирующими предметами… Конечно, это можно было предвидеть по ее проблемам в точных науках и любви к изобразительным искусствам, и вообще на памяти Александра всего две женщины-мага практиковали магию Разума, а не магию Сердца, да и те… Но все равно, огромный магический потенциал, напрямую зависящий от настроенческих колебаний девчонки-подростка – это даже хуже, чем неуправляемый вовсе. Хаотическую Силу можно перехватить и систематизировать по своему усмотрению, а тут уже присутствует совершенно непонятная и непредсказуемая, но все же система. Впрочем, где-то Александру попадалось изречение, что нечто, напрочь лишенное логики, в итоге только логикой и можно было просчитать. А уж учитывая, что это логика женская… Тоже вариант. Была среди «прекрасной половины» по крайней мере одна, чье мнение Великому Князю небезынтересно было выслушать. Дороги за городской чертой до безликости одинаковы. Уходящая вдаль серая лента, а по краям либо стена деревьев, либо пустеющие поля, либо бесконечные ряды дачных домиков. Правда, в этом конкретном случае домиков не было. Да и поля не назвать совсем уж безлюдными – не в гордом же одиночестве все эти собачки и коровки их украшают. По лесам, расположенным не слишком-то далеко от жилых районов, тоже в изрядном количестве бегают то грибники, то толкиенисты, но эти все же держаться подальше от дорог, вот и кажется узкая заасфальтированная просека абсолютно безжизненной – только проскальзывают мимо, не снижая скорости, редкие автомобильчики. Место, куда вела дорога из города, не пользовалось слишком уж большой популярностью, соответственно, и сама дорога тоже. Иногда чтобы чувствовать, что выглядишь довольно глупо, даже не нужны посторонние наблюдатели. В общем-то мнение окружающих Александра интересовало редко, в отличие от своего собственного, а он обладал довольно своеобразным пониманием того, что выглядит глупо, а что нет. И все же… Князь недовольно покосился на букет весенних цветов в собственных руках, беззвучно хмыкнул и бережно положил их на обочину. Когда-то сюда уже приносили букеты, но давно, достаточно давно, чтобы от них остались бы разве что искусственные цветы, потемневшие до неразличимости в придорожной грязи. – Я думала, твой традиционный цветок – это роза. – А я подумал, что с тебя вполне станется отхлестать подаренным букетом по физиономии, – Александр пожал плечами. – как ты говорила, символизм и все такое. Послышался смешок – как и слова, прозвучавший, казалось, прямо в его голове. Вечерний сумрак над обочиной, прямо напротив князя, задрожал, словно марево в жаркий солнечный день. – Пожалуй, когда дело касается тебя, я ничуть не усомнилась бы, что цветы подарены без задней мысли. Настолько без задней мысли, что мне, как девушке, даже немного обидно. – И что, много приносили тебе цветы «с задними мыслями» – это на могилу-то? – с вежливым интересом уточнил он. Призрак промолчала, не снизойдя до обличений его бестактности. Для Милены Премудрой еще при жизни аксиома «мужчина = законченная сволочь» была чем-то абсолютно естественным и даже нормальным, вроде «вода мокрая». Маловероятно, что могила могла бы ее исправить, особенно учитывая обстоятельства, при которых она там оказалась. А Александр никогда не чувствовал душевной потребности в этом разубеждать, вот и вышло, что убежденный женоненавистник и девица, давно балансирующая на грани между феминизмом и идиотизмом, относились друг к другу довольно-таки неплохо. Хотя бы в качестве подсознательной благодарности за то, что, в отличие от всех прочих представителей альтернативного пола, никому из них не пришло бы в голову другого донимать. Князь изогнул уголок губ в улыбке, припомнив свое знакомство с Миленой. Способности нового Чернояда активно проявились весной почти шестнадцать лет назад – вскоре после его дня рождения. Об этом случае Александр не слишком любил вспоминать, он вообще редко вспоминал о том, что было ДО, хотя многое именно тогда принял к сведению. До инициации, которую положено было проводить в самую длинную ночь года, было еще достаточно времени, однако вскоре Станислав, взявшийся вводить его в курс дела, предложил перевестись из школы-интерната в другую, не совсем обычную школу, которую мальчик, с уже тогда свойственной ему манерой, окрестил «спецшколой для умственно одаренных». Там же училась и Алиса… но никто ведь и не обещал, что будет легко! В то майское утро Александр увидел эту самую школу – симпатичное небольшое здание, стилем напоминающее особняк дворянской усадьбы еще дореволюционных времен – по крайней мере, так совсем еще юному Князю Тьмы представлялись эти особняки. Особого наплыва учеников, к его радости, не обнаружилось: то ли последний урок еще не закончился, то ли, наоборот, все успели расползтись по домам или всяким кружкам-секциям. Только две девушки, наверное, на три-четыре года постарше него сидели на ступеньках крыльца и, разнообразия ради вооружившись не сигаретами, а всего лишь стаканчиками мороженного, самозабвенно чесали языками. – Обидно. А ты его знаешь? – Нет, но папа говорит, он очень уважаемый в определенных кругах человек. – Я бы на твоем месте не соглашалась, – девушка с некоторым раздражением вгрызлась в жалобно хрустнувший вафельный стаканчик. Пожалуй, ее можно было назвать красивой. Даже прекрасной. Не то, чтобы Саша Страхов в этом разбирался, но по сравнению с большинством девиц красота этой была как чистейшая родниковая вода по сравнению с тошнотворно-сахарным заграничным напитком «пепси-колой». Она не носила непременных по теперешней моде блестящих комбинезонов и ультракоротких юбочек, не завивала беспорядочных локонов в подражании пользующимся отчего-то большой популярностью безголосым певичкам – короче говоря, не делала со своей внешностью ничего того, что выдает в женщинах желание понравится. Серое шерстяное платье вопило о своей старомодности даже ему, детдомовскому мальчишке, знакомому со словом «мода» исключительно по словарю, и открывало только шею до ключиц и тонкие изящные ладони. Насыщенно-русые волосы, гладкие от собственной чистоты, были просто зачесаны назад сияющим каскадом. Черты лица у нее были правильными, а выражение несколько чопорным. Наверное, девять женщин из десяти подобный наряд превратил бы в неприметных серых мышек, а эта… эта, наверное и была той десятой, что, свободная от всего лишнего, предстает истинным совершенством. – В конце концов, мы живем не в одиннадцатом веке! Я бы сказала – нет! – Совершенно в этом не сомневаюсь! – со смешком кивнула вторая девушка, худощавая брюнетка с немного резкими чертами. – Скажи еще, что я не права! – Ну, для начала я собираюсь взглянуть на него. Вполне вероятно, что он окажется довольно милым. Папа ведь лучшего мне желает. – Только вот это его «лучшее», а не твое. Кроме того, этот тип, наверное, старый… – Вовсе не старый… – Ну, пожилой! Конечно, песок еще не сыпется, но не с ним же ты могла бы пойти на выпускной, честное слово, курам на смех! Брюнетка слегка стушевалась и пожала плечами. – Отлично. Сидим на скамейке запасных вдвоем, – перекинув все, что осталось от вафельного стаканчика, в другую руку, русоволосая ободряюще стукнула подругу по плечу. – или, хочешь, я буду твоим кавалером? – изящно вскочив на ноги, она отвесила картинный поклон, протянув черноволосой тонкую руку. Та почти беззвучно прыснула, почему-то попытавшись спрятать лицо за своим мороженным. – Угу, это называется Шерочка с Машерочкой! Не поверю же, что тебя тоже никто не пригласил! На секунду повисло неприятное молчание. – Совсем уж идиотов в этой школе нет, – наконец слегка натянуто произнесла русоволосая. – Барин ваш, во-первых, псих, во-вторых, как ни крути, преподаватель – кто с ним рискнет перед самыми заключительными экзаменами ссорится? – Ты, я смотрю, рискнула. – Я с ним не ссорилась. – А что же. – Порвала навсегда! Меня в жизни так не оскорбляли, а экзамен буду сдавать Якову Соломоновичу лично – он внял моим аргументам и согласился с тем, что подобная замена оправдана… – Папе?!!! – Лично я бы предпочла забыть об этом недоразумении и согласна сдавать экзамен кому угодно – в конце концов на количество полученных знаний это не влияет, но Барин ваш… – Столько же «наш», как и «ваш»! – Угу. И по блату взяли такого преподавателя столь же «мы», как и «вы»… – Совсем не по блату! Просто семья наших хороших знакомых… – Почему-то на вашу кафедру что учится, что преподавать берут исключительно по ходатайству «семьи хороших знакомых». Прям «Свои люди – сочтемся» какое-то! – Перестань! Ты же знаешь папу, он… а! Кстати, гарантирую, даже ты не сдашь ему экзамен с первого раза. Ну и за что Григорию такая немилость? – Какая теперь разница… – Нет уж, теперь я требую подробностей и нюансов! Милочка, так не честно, я ведь тебе все рассказала! Ну, что он такого сделал? – Баран твой Барин! – сквозь зубы процедила девушка. – И не называй меня «Милочкой». Ну, в общем, он пригласил меня на этот чертов бал, – негодующе хмыкнув, она на какое-то время замолчала. Брюнетка терпеливо ждала продолжения, по видимому, не рассмотрев состава преступления в уже сказанном. – я даже ответить не успела – как тебе? Просто поразительно – болтать что-то о любви, даже для вида не соизволив поинтересоваться моим мнением по этому поводу! – Ну, наверное, он решил, что это и так… то есть, если вы пытались встречаться. – Мы не пытались встречаться, – брезгливо поморщилась русоволосая. – я согласилась «узнать друг друга поближе» и, честно говоря, окончательно убедилась в том, что некоторых людей лучше не знать даже издалека! В общем, он, мне и рта не дав раскрыть, он… он… – казалось, воздух вокруг негодующей красавицы вот-вот заискрит от материализованного гнева. В ее черноволосой подруге, кажется, боролись порывы податься вперед из исконного женского любопытства и, напротив, чуть отстраниться из подсознательного опасения, что снесет взрывной волной. Не то, чтобы Александра интересовали девчоночьи сплетни… но разговор завязался, пока он банально глазел по сторонам, а самоустранятся теперь было бы, пожалуй, еще хуже, чем вежливо делать вид, что тебя тут нет вовсе. – Пихает мне в лицо деньги и говорит, что, мол, надо купить для бала платье, – убито закончила «исповедь» русоволосая. Брюнетка досадливо скривилась и в последний момент подавила желание с силой стукнуть себя по лбу, вспомнив, что в ладони по-прежнему зажат подтаявший стаканчик пломбира. Еще какое-то время висело тягостное молчание. – А ведь я его предупреждала… Милочка… Леночка… ну-у, ты же должна понимать!.. – ЧЁРТА С ДВА Я ЧЕГО-ТО ДОЛЖНА! – каким-то образом, даже голоса не повысив, девушка ухитрилась сказать это ТАК… Александр на всякий случай решил взять тон на заметку, хотя, признаться, не представлял ситуации, в которой его самого могли бы обуять столь колоссальные эмоции. Но впечатление это, надо сказать, производило должное. – Милена… – Понятия не имею, с какими девушками ему приходилось иметь дела до сих пор, но мне совать деньги, как какой-нибудь дряни, это… – Он не имел в виду ничего такого. Ну, люди иногда по-разному смотрят на вещи, честное слово, он вовсе не хотел… – Сарочка, мне безразлично, чего он там хотел! Ты права. Я примерно так ему и сказала – мы совершенно по-разному смотрим на вещи и вообще это была плохая идея. Я с самого начала так говорила, но ты же знаешь маму! Родишь ей, мол, внучку – тогда и гуляй на все четыре стороны! А Барин ей, видите ли, ничем не хуже и не лучше, чем любой другой представитель противоположного пола: не урод и не дурак, вроде, а большего от мужчин только в сентиментальной литературе можно, мол, требовать! Она же терпела столько лет зануду и скандалиста, поскольку оказалась, по меркам рода Премудрых, чемпионом по рождению отпрысков мужского пола – и ничего, на стену не лезет. – Ну… определенная логика тут есть. – Сара, – драматически закрыв ясные от искрящего гнева глазищи, Милена положила руку черноволосой Саре на плечо. – открою тебе страшную тайну, думаю, в твоих силах будет это вынести, потому что больше молчать не могу: для того, чтобы появились детишки, штамп в паспорте совершенно не нужен! – Тьфу на тебя! – В конце концов… – Да-да, помню, мы живем в конце двадцатого века и давно пора легализовать клонирование, дабы избавится от мужчин как от категории. Ибо вам, Премудрым, что ни Иван – то дурак! – Пф! – многозначительно ответствовала русоволосая… и, наконец, соизволила обратить внимание на наблюдающего бесплатный спектакль Александра. – А ты еще кто такой? – А-а, – примирительно протянула Сара. – я слышала… ты новенький, да? – Что еще один родственник хороших знакомых или хороший знакомый родственников? – ехидно уточнила Милена. Сара замялась. – Нет, – улыбнувшись, пояснил Александр, прекрасно понимающий, что «человеком того круга» отнюдь не выглядит. – я налоговая льгота. Если хозяева частного учебного заведения занимаются благотворительностью – берут бесплатно парочку нищих, то государство в поборах послабление делает. – У нас не частная школа, – какое-то время девушка с какой-то странной сосредоточенностью сверлила его взглядом, потом не то озадаченно, не то разочарованно отвела глаза. – извини. Кстати, тебе вовсе не обязательно поступать к Змиулану. Между нами, там учатся одни снобы… – Ну, спасибо, – тихо вставила брюнетка. – Твое магическое направление – определенно Разум. Честное слово, до сих пор единственным магом с потенциалом больше моего в этом направлении была мама, но у меня не получилось тебя «считать» даже при том, что ты вообще ничему еще не учился… это поразительно! – Может, считывать нечего? – усмехнувшись уголком губ, Саша постучал себя пальцем по лбу. – Мужчины – существа примитивные, предъявлять к ним завышенные требования можно только в книжках и все такое… Хотя, если магией Разума здесь заправляют женщины – ситуация должна быть действительно печальной! На ровной, словно фарфоровой коже Милены вспыхнули красные пятна. – Нечего подслушивать чужие разговоры, мальчик! И вообще…Может быть, ты хотел непременно оказаться в одной группе учеников со Змейкой? Насколько вижу, в описании твоего дружелюбного характера и невероятной вежливости, она ПОЧТИ не преувеличивала… Александр – верно? Мальчик промолчал. Очаровательно! Станислав как-то забыл предупредить, что тут вся школа уже в курсе совершенно не относящихся к делу аспектов. Хотя, зная Алису… проклятье, допустим, ей – и уже отнюдь не в младенческом возрасте – пришлось впервые в жизни познакомится со словом «нет». Но с какой стати это должно становиться ЕГО проблемой?! – Лично я в этом вижу великую вселенскую справедливость, – туманно заметила в пустоту Милена. А потом еще более туманно добавила. – не все ж они нас! Снаружи не совсем обычная школа выглядела с претензией на оригинальность, поскольку располагалась в особняке дореволюционной постройки – или просто была стилизована под таковой, но стилизована достаточно удачно, чтобы Александр не мог точно определить, как в действительности обстоит дело. Но внутри оказались самые заурядные коридоры, классные комнаты и кабинеты. Правда, чьи-то заботливые руки – и не одни, судя по пестрящему разностилью обстановки – все же попытались придать школьным помещениям своеобразный уют. – И все-таки никакого исключения из общего правила, – продолжала рассуждать Милена. – знакомый родственников. Змиулан и Змеевы-Гоярынские хоть и достаточно дальняя, но все-таки родня. О том, что Гоярынский – прежняя, еще во времена царской России используемая фамилия Станислава, Александр знал. Но услышать о какой-либо родне было, мягко говоря, неожиданно. – Мне он говорил, что последний в своем роду. – Последний дракон, – уточнила Сара. – родство у нас действительно весьма отдаленное, о нем бы и не знали… – Не будь в их семействе традиции просчитывать родословную почище, чем на собачьей выставке. – Вообще-то мы тут все из довольно древних родов. Просто относятся к этому разные семьи, – брюнетка недовольно покосилась на подругу. – с разной степенью наплевательства. Милена – дочь Софии Премудрой, прямого потомка одной из дочерей Василисы. Ты о ней, конечно, должен был слышать. Сама Василиса никакой магической властью не обладала, просто была весьма толковой девицей с амбициями: ухитрилась, как сейчас бы сказали «окрутить и кинуть» одного из величайших колдунов Нави. Но вот ее второй муж – Иван – хоть сам вообще никакими талантами похвастаться не мог, оказался одним из потомков Белой ведьмы, соответственно, в обеих дочерях наследственность проявилась. Старшую звали… вернее, до сих пор и зовут Златка Прекрасная – она в пятнадцать или шестнадцать лет выскочила за того самого темного мага, до сих пор, насколько мне известно, живут. А вот от второй и идет род Премудрых. Видимо, по тем временам ее сочли недостаточно… гм, «прекрасной»! Милена фыркнула. – Хотя, между нами, – не понизив, однако, голоса, продолжала Сара. – с таким характером им бы быть страшнее крыс: и себе и окружающим меньше бы проблем доставляли! – Слушай, ты достала уже со своим Барином! – неожиданно взорвалась Милена. – Кто кому тут проблемы доставляет… Да с ним никто в относительно здравом уме не свяжется! Ладно бы просто зануда и скандалист – тут мама права, от мужчин не слишком многого требовать глупо – так он же законченный псих! – Мужчина с характером. – И вообще он все время ножи трогает! Ты бы вот связалась бы с человеком, который ножики трогает? Честное слово, если он не успокоится, мне останется только купить себе винтовку и тоже ее все время трогать, трогать, трогать… Кажется неизвестный Александру «Барин» был у девушек основной темой, к которой скатывались рано или поздно все разговоры. Мальчик нервно передернул плечами. Ему и в голову бы никогда не пришло даже вспоминать лишний раз про Алексис, не говоря уже о том, чтобы кому-то на нее жаловаться. Женщины… – Вы говорили про семью Змиулан, – попытался вернуть разговор в мало-мальски информативное русло Саша. В родство Сары с семейством Змеевых ему верилось слабо. Сходства было не больше, чем у незабудки с кустом ярких пионов. В отличие от подруги, Сара дорого и со вкусом одевалась, в принципе, худенькая брюнетка с тонкими резковатыми чертами могла бы быть красива не лишенной изысканности хищной красотой – но впечатления такого почему-то не производила, а наряд только отвлекал внимание от самой девушки. – Сам Змиулан – тогда это было именем, а не фамилией – действительно был драконом. Намного старше Гоярынского, во времена, когда появились Берегини, он уже немолодым был. Тоже довольно известная история – вышло там недоразумение с сыном первой Берегини, царицы Молоньи. Кстати, от того род Победоносцев происходит, но о них по ходу дела расскажу. Тогда Змеям вымирание еще не грозило, так что они имели возможность не слишком-то беспокоится о продолжении рода, а драконы, надо сказать, всегда предпочитали иметь дело с похищенными девицами человеческого рода, чем с драконицами, которые гораздо сильнее и агрессивнее мужчин своего вида. А поскольку человеческая женщина просто физически не может родить драконенка, дети от таких браков рождаются стопроцентными людьми, хоть зачастую и довольно сильными магами. Правда, сейчас от потомков Змиулана тоже мало осталось – революция, советская власть и все такое… кто-то мигрировал, а кто-то и… понятно, конечно. Папа действительно несколько повернут на чистоте рода, с тетей – ну, его сестрой – отношения как отрубил, когда она замуж не за того, по его мнению, человека, вышла… На самом деле папа очень хороший, – Сара тяжело вздохнула. – искренне обо всех пытается заботиться, постоянно порядок наводит, вплоть до личных дел, а такое мало кому нравится. Вот, кстати, мы и пришли… Распахивать дверь кабинета, перед которым они остановились, девушка, однако, не торопилась, осторожно заглянув в щелочку – а убедившись, что никто из находящихся в кабинете этого не заметил, приоткрыв чуть сильнее и негромко пробормотав: – Ну вот, очередной разбор полетов, можете полюбоваться. Просторный – не меньше, если не больше стандартного класса кабинет – поражал тем же разностильем, что и всё внутреннее убранство школы. Похоже, заведующие кафедрой занимали его вчетвером – оттого и возникла необходимость соблюдать дистанцию. Помещение оказалось угловым, прилежащие стены с окнами образовывали весьма странный контраст. Прямо напротив двери, у окна с еще весьма редко встречающимися светлыми жалюзи располагалась легкая светлая мебель, создающая впечатление простора и изящества, нарушаемое только набором внушительных фолиантов на столе и стеллажах. Красивая пожилая женщина с безупречной осанкой и элегантной проседью в таких же густых и гладких, как у Милены, волосах – Александр предположил, что раньше они были на несколько тонов более темного оттенка русого – что-то конспектировала из одного фолианта, мало внимания обращая на происходящее вокруг. В контраст этой «офисности» второе окно утопало в мягких занавесках и горшочках с разнообразными фикусами и фиалками, а вместо книг стены и поверхность стола – тяжеловатого, не то, чтобы антикварного, но из категории «на века сделано» – украшали вышитые картины-гобелены и многочисленные фотографии – преимущественно, детские. На одном из уютных стульев полу кресел, уставившись на вязание в руках и старательно пряча улыбку, сидела еще одна дама элегантного возраста: невысокая, полноватая, с улыбчивым круглым лицом классической доброй тетушки. Единственным украшением стены около двери служило что-то вроде небольшой коллекции холодного оружия, однако, отчего-то не выглядящего, собственно, коллекционным. Чем-то напоминающий викинга мужчина со слегка растрепанной рыжей шевелюрой, в отличие от дам, не изображал крайнюю степень занятости, а с насмешливым интересом наблюдал за разворачивающимися на смежной стороне кабинета. Уж Змиулана Александр узнал с полувзгляда, да и сходство отца с дочерью было очевидным, разве что в мужском варианте слегка хищная резкость черт смотрелась более естественно и выигрышно. На его стороне тоже было достаточно полок с книгами, хотя все же и не в том количестве и качестве, что у госпожи Премудрой, а над рабочим столом висел портрет самого Якова Соломоновича лет на двадцать моложе в компании тихой, похожей на тень темноволосой женщины. Змиулан в данный момент и развлекал публику, отчитывая четырех девиц… вернее, трех, поскольку черноволосая крошка лет, от силы, десяти, на «девицу» не тянула совершенно. Трое остальных были примерно одного возраста с Александром, если делать скидку на то, что девочки-подростки всегда выглядят немного старше парней своего возраста – это легко прослеживалось по той же Алисе… Впрочем, одеться… или, вернее будет сказать, раздеться подобным образом не рискнула бы даже эксцентричная драконочка. И, похоже, Яков Соломонович целиком разделял мнение Александра по этому поводу: – Вы что, на пляж пришли?! Курочкина, как это называется? – Вы о чем? – кокетливо хлопнула глазами невысокая коротко стриженная девочка в легком свитере, который загадывался как довольно свободный, но, кажется, был ей слегка маловат и перчаткой обрисовывал чересчур женственную для школьницы фигурку, и клетчатой юбке длинна которой, если укоротить еще хоть немного, кажется, вообще ушла бы в минус. Змиулан свирепо сверкнул глазами и явно собирался высказать что-то весьма нелицеприятное, но рыжеволосый викинг – надо полагать, тот самый Победоносец, потомок первой из Берегинь – решил проявить слегка неуклюжую любезность и подсказал. – Полагаю, речь идет про твои ноги, Ляля. Следующий обжигающе-ледяной взгляд коллеги достался уже ему, а девочка слегка лениво повела плечами. – Яков Соломонович, – мягко заговорила она. – Вы… как бы сказать… мой бюст видите? Победоносец тут же сделал вид что пристально изучает что-то за окном. – Полагаю, вопрос был риторический, – ядовито процедил Змиулан. – Так вот, а я ног своих из-за него не вижу, – без тени смущения сообщила Ляля Курочкина. Госпожа Премудрая ненадолго прервала конспектирование гримуара, сухо закашлявшись, а четвертая завкафедрой, которую Александр еще не знал, еще сильнее уткнулась в вязание, спрятав за ним лицо почти до вздернутого носа. Вокруг шоколадно-карих глаз обозначились морщинки-лучики, какие бывают у часто улыбающихся людей. Яков Соломонович раздраженно стукнул узкой ладонью по столу. – Прекратить балаган! Не знаю, с каким… заведением Вы мою школу перепутали… – Не твою, а нашу, – мягко напомнил Победоносец. Змиулан не удостоил его реплику вниманием. – Но чтобы больше я в таком виде никого здесь не видел! – Форму одежды поменять, ноги изолировать, – снова ввернул коллега, процитировав персонажа какого-то фильма. Он честно постарался это сделать шепотом, но голос оказался слабо предрасположен к тому, чтобы звучать тихо – не иначе, наследие богов грома сказывалось. У Премудрой снова начался приступ сухого кашля. – Курочкина, Москитова, вам ВСЕ понятно. Ляля и девочка с длинными светло-светло-рыжими, почти до розоватого оттенка, волосами, весь разговор промолчавшая, изображая очаровательное смущение (даже не понять было, с какой стати подобная скромница надела юбку, куда больше напоминающую пояс), синхронно кивнули. Третья, апатично взирающая куда-то мимо Змиулана, вообще не отреагировала. – Морозова! Сейчас же вынь леденец изо рта, когда с тобой разговаривают, и отвечай. Девочка покорно выплюнула конфету и столь же апатично вздохнула. В кабинете слегка запахло ментолом и ощутимо похолодало – на стеклах окон и таинственного вида колбе на столе Змиулана начали расползаться причудливые ледяные узоры. – Мои цветы, – выронив вязание, ахнула «тетушка». – они не переносят резкой смены температур! Снежана… и вообще, девочки, можете уже идти. Вижу, вы все уже поняли. Идите-идите! – Вообще-то Я их не отпускал. И вообще… Это все вы со своей программой обмена! В мою школу… – Нашу школу. – Ученики принимаются при соответствии определенным требованиям. И вашим, дорогие коллеги, в том числе! А эти… девицы еще полбеды, а этот парень с ними? В нем магического таланта ни на грош, кто его вообще брал?! – Но он такой хороший мальчик, – протест вышел чуточку беспомощным. – и девочки так к нему привязаны… Ну хватит наконец, учебный день закончен, давайте чаю выпьем – я сегодня принесла пирожки… – Да подожди ты со своими пирожками! – Яков, это уже чересчур, извинись перед Марьей немедленно! – Георгий, занимался бы ты своими делами! – Все, – тихо прокомментировала происходящее Сара. – пора вмешиваться и разряжать обстановку. ПАП! – в полный голос воскликнула она, широко распахнув дверь. – Там Васька опять из террариума пропал, я только хотела его покормить, смотрю… Окончание фразы утонуло в многоголосом визге, уже собиравшиеся откланяться девчонки с воплем вспорхнули на близлежащие столы, стулья и подоконники. Змиулан и Победоносец синхронно взлетели из-за своих столов, Александра поначалу удивило, что дамы-заведующие отнеслись к новости более хладнокровно, но несколько позже пришло в голову, что их коллег мужского пола несколько смутили забравшиеся с ногами на столы девочки. – Сколько раз повторять, что в школе не место всякой ядовитой гадости… – громоподобно завел Георгий, но Яков Соломонович досадливо отмахнулся. – Тогда стоило бы исключить отсюда Алису, – очень тихо заметил Александр. – Ну, если опять пострадает кто-нибудь из учеников… – Учеников много, а Василевс – редкое, практически уникальное животное! На этой ноте оба вылетели из кабинета, чувствовалось, несмотря на бесконечные пререкания, отработать слаженные действия им удалось давно и четко. – Ну и кого вы притащили, девочки? – Вообще-то Александр как раз к папе, – Сара втолкнула мальчишку в кабинет. Марья и София переглянулись. – Знакомый родственников или родственник знакомых? Что-то не похож… – Ничего подобного! – вмешалась Милена. – У него просто колоссальный дар к магии Разума, ему надо изучать теорию, непременно! – Перестаньте шуметь. Милена, почему бы тебе не помочь подруге разыскать этого… гм, Ваську, пока действительно кто-нибудь не пострадал? – Но мама… – Идите, девочки. Вас, кстати, это тоже касается – вряд ли… гм, питомец Якова Соломоновича и Сары из тех животных, на которых можно случайно наступить, так что ваше паникерство, как минимум, необоснованно. Хоть ты-то это понимаешь, Юленька? Черноволосая малышка – как, интересно, она оказалась в школе, куда поступали в тринадцать-четырнадцать лет? – согласно кивнула. – Сара и Милена вас проводят. Их Василевс хорошо знает, так что боятся нечего, – поднявшись из-за стола, София мягко оттеснила молодежь в сторону двери, а сама пересекла кабинет и вынула из пустующего стола Георгия неправильной формы кристалл мутно белого кварца. – Александр, верно? Вот держи. Возьми в руку и попытайся воздействовать на кристалл своей магией. – Что именно с ним нужно сделать? – мальчик недоуменно повертел в ладони похожую на подтаявшую льдинку стекляшку. – Нужна активация амулета? Марья, снова поднявшая свое вязание, покачала головой. – В то, что он маг Разума, я уже верю. Что именно делать, в левую или правую руку брать, что это, как это, почему это так, а не вот эдак… без трех томов инструкций никак? Или считаешь, что мы можем вручить абитуриентам что-то потенциально опасное? – Потенциальная опасность есть в любой вещи, вопрос – в чьих руках она находится, – негромко возразил Александр. София, вернувшаяся уже за свой стол, задумчиво побарабанила длинными пальцами по столешнице. – Это своего рода лакмусовая бумажка для определения типа и направления магии – хотя первое, как правило, заложено изначально, а второе зависит от выбора самого человека. Ну и приблизительный уровень. В остальном, Марья права… просто воздействуй. – Если что-нибудь сломаю… включая сам амулет – возмещать убытки мне просто нечем, – честно предупредил Саша, сжимая кристалл в кулаке. Слегка оплавленная или просто облицованная временем поверхность слегка похолодела. – Ничего страшного, с Гоярынских… то есть, со Змеевых стребуем, не убудет. Они же тебя порекомендовали. Смазанные грани призмы выровнялись, впившись в кожу острыми краями – Александр даже заметил на ней несколько отпечатков крови, когда разжал кулак и амулет – если это был амулет – плавно поднялся в воздух и замер прямо перед его лицом. Мутно-молочная белизна кристалла зарябила мешаниной цветов, словно кто-то взбалтывал разные краски в баночке – выглядело это, мягко говоря, грязновато, пока из мешанины не образовались четыре основных цвета: синий, бирюзово-зеленый, золотисто-желтый и темно-красный. Марья едва слышно ахнула, тонкие брови более сдержанной Софии с чуть недоверчивым выражением поползли вверх. Проявившиеся цвета темнели, пока призма не стала напоминать сперва осколок черного агата, потом – разрыв, рану в полотне миров, сочащийся абсолютной ледяной чернотой, после чего неожиданно – Александр едва успел отпрянуть, прикрыв ладонью глаза – разлетелась фейерверком острых жалящих осколков. Повисло тягостное молчание. – Надеюсь, – наконец хрипло произнесла Марья. – это не было намеренной демонстрацией твоей правоты насчет потенциальной опасности вещей, мальчик мой? У Гоши была только одна подобная призма, да и создали ее практически случайно, так что он воспримет без особой радости ее потерю. Мальчик пожал плечами. Он побоялся бы расколотить что-то принадлежащее Якову Соломоновичу, поскольку это грозило длительными репрессиями самого неожиданного характера, а рыжий викинг производил впечатление человека, вполне способного отвесить затрещину в запале, но уже через четверть часа благодушно забыть о конфликте. От подсвечника в лоб увернуться проще, чем от ножа в спину. К тому же Александр действительно сам не ожидал, что призма взорвется. Тыльные стороны ладоней и даже часть лица мальчика покрывали мелкие, но довольно чувствительные порезы. – Не в призме дело, – Софии понадобилось чуть больше времени, чтобы придти в себя, но голос прозвучал очень ровно. – Марья, ты понимаешь, что это значит? – Понимаю, что Гоша нам все уши отжует… так не люблю расстраивать людей! Надо было хотя бы спросить разрешения проводить тест… София раздраженно отмахнулась. – Значит, Станиславу это удалось… или Надежде? В любом случае… – О чем ты, дорогая? Что удалось? – Найти нового Князя.

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 25. Евгения ======

– Я просто в шоке! Абсолютно никакого сочувствия! То я валяюсь в коме, то меня похищают – о какой успеваемости может идти речь?! – полуобняв Алину за тоненькие плечи, Ева фактически на буксире тянула подругу за собой, по ходу требуя активного понимания и утешения, не позволяя, однако, даже вставить лишнее слово. – От меня требуют невозможного! Папа требует, чтобы я весь вечер занималась уроками, иначе, он говорит, не успею подтянуться к концу года, а если не успею и в летнюю школу загремлю, плакала моя поездка на море! А у всех – весна… – Ты действительно могла бы прилагать немного больше усилий для учебы. Если хочешь, позанимаемся вместе? – Аля слегка поморщилась, наверное, мысленно выискивая щелочку свободного времени во всех своих «драмкружках, кружках по фото» и прочих секциях подготовки то в спецназ, то в балерины. По весне ее бурная увлеченность самыми разнообразными интересами проявлялась особенно ярко. У Алины все эти хобби, у Маргоши – Коля, у Вики какие-то семейные дела, да и с учебой у Вики, прямо говоря, не намного лучше, чем у самой Евгении… Даже проверенный метод, не раз уже выручавший в конце года: прицепиться на буксир к Дарье – теперь неожиданно подвел: даже Кукушкиной сейчас было не до дополнительных занятий с отстающими. Остается Мартынко. – Кстати, а где Мартын? Что-то я его опять не вижу… надеюсь, на этот раз его никто не заколдовал? – Честно говоря, я не удивлюсь, если на этот раз он действительно на тебя обиделся, – серьезно сказала Алина. – откуда Мартынко было знать, что твое отражение – это не ты. Она дружила с их компанией – а ты так резко отрубила всякое общение! – Вот именно! У меня и без того репутация не звездная, а тут еще «дружба» с компанией малышей да неудачников! Никому же не объяснишь, что это была не я! Уф! А вместо того, чтобы все это расхлебывать, придется тратить время на подтягивание хвостов – вот так-то и пройдет молодость! – да еще и без Мартынко, похоже, не обойтись! К Матвею – и тому не подъедешь, пока Вика сочиняет ерунду из-за этой Мадины! – Думаешь, ее подозрения безосновательны? Могла ли ведьма теперь объявится в их школе под видом ученицы? Евгения не знала, да и, честно говоря, это было последнее – не считая, конечно, дополнительных занятий, чем сейчас хотелось бы забивать голову. Маргарита со своим знаменитым здравомыслием была уверена, что Виктория придумывает исключительно из неприязни к старой подружке Матвея, однако оказалась же Вика права насчет одержимого духом Огненного Змея учителя – тогда девочки тоже поторопились списать все на личную неприязнь. – А ты? – Я присматривалась к этой Мадине. Определенное сходство, безусловно, есть… Ну, знаешь, такие большеглазые брюнетки вообще очень яркий изысканный типаж, я все же немного художник… Кроме того, я слышала от толкиенистов, Мадина действительно стреляет из лука, по меньшей мере, не хуже Виктории. Нет… думаю, Вика преувеличивает. От такого неожиданного вывода Ева слегка опешила. – Но ты же сама сказала, что многое указывает… – Да, разумеется. Но, сама подумай, если кто-то станет скрываться под чужой личиной, то, наверное, сделает все, чтобы отвести от себя подозрения. Притворится кем-то НЕ похожим на себя и уж точно не станет участвовать во всех этих ролевых играх, чтобы засветиться. Согласна? – Звучит логично… но мне эта Мара не показалась осторожной и расчетливой. Ей, наверное, нравится играть с нами, намеренно разбрасывать подсказки, чтобы заманить в ловушку. Сама я не участвовала в этой истории с Мертвой Горой, но тогда она вела себя именно так. – Но твои бусы – у тебя. И какое-то время были у твоего отражения, но все равно – как Мара могла бы опять зачаровать Матвея? Он-то эту Мадину знает с детства… Не знаю. Стопроцентной уверенности нет. Жаль, что никто не может составить Виктории компанию на этих соревнованиях – совершенно нет свободного времени! Она пообещала, что будет осторожна, но не отколет ничего такого в одиночку, но все-таки… наверное, не следовало оставлять ее одну. – Так ведь с Матвеем! – Ева хмыкнула. – Тебе пока не понять… Наконец, догадавшись заглянуть в читальный зал, где обычно собирались «малышня и неудачники» из компании, к которой примыкал Мартын, Ева обнаружила и самого мальчика, что-то живо обсуждающего с приятелями. Не дождавшись, пока ее появление будет должным образом замечено, Ева громко поздоровалась. – Ой, привет, – вместо Мартынко откликнулась девочка – сестренка Миши из ролевой команды восьмого класса. – ты так давно к нам не заглядывала, что-то случилось? Без тебя скучно, мы как раз собирались… – Перестань, Маш, – мальчик отвлекся от сверения какого-то списка и поднял голову, привычным жестом поправляя слегка сползшие очки. – если Евгении будет интересно, она сама нам об этом скажет, не стоит навязывать развлечения человеку, который чем-то занят. Привет. Ева. Как-то уже не ожидали тебя здесь увидеть. Знаешь, нас тоже пригласили поучаствовать в ролевых играх, прямо в турнире. В команде «черной розы» – какой-то студент-психолог, Жанна Климентьевна нас познакомила, ее собирает – такой сильный недобор игроков, что он согласился взять нас. Говорит, главное, приобрести нужный психологический настрой на победу… Хочешь присоединиться? Если нам удаться победить хоть в одном из поединков – имеем право выдвинуть свою собственную «прекрасную даму» вместо этой Анфисы, представляешь? Думали сначала Валю предложить, но она странно себя ведет с тех пор, как Семена отстранили от занятий за эту выходку в лесу, и с соревнований по фехтованию тоже временно исключили… – К сожалению, у меня сейчас совершенно нет времени, – слегка растерянно возразила Евгения. – я как раз хотела спросить, не поможешь ли ты мне с учебой – до конца года осталось всего ничего… майские праздники на носу, после них сплошные контрольные… а я… – Но мы же почти догнали программу, ты делала успехи, а потом… когда ты решила не продолжать наши занятия, я подумал, что больше они тебе не нужны. – Мартынко, ну прости, – Ева скорчила смешную рожицу. – столько всего, столько всего… замоталась и все напрочь забыла. Прямо из головы вылетело все напрочь! Мальчик слегка смущенно пожал немного сутулыми плечами. – Извини, но я же не знал. Теперь у нас плотное расписание тренировок – догнать остальных участников будет не так уж просто – и все майские праздники расписаны вперед. Я вряд ли сумею выкроить достаточно времени, лучше тебе с кем-нибудь еще договориться. «Вот дожила, – плетясь обратно в класс, убито подумала Евгения. – теперь уже и Мартыну не до меня!»

Князь Чернояд

– Я суфражистка! И не намерена

отступать от своих принципов

даже после смерти! – замутив

такую мораль, Мэри Джейн гордо

растворилась в воздухе,

оставив меня, мягко говоря,

в недоумении.

А. Завозова

– Так значит тебе удалось. Ты нашел новую Ладу. Туманный образ мавки производил странное впечатление: словно смотришь через немного мутное стекло или, скорее, тонкую льдинку. Родниково-чистая красота девушки – когда-то семнадцатилетняя Милена показалась мальчику почти взрослой, теперь, с «высоты» тридцатилетнего возраста Великого Князя, выглядела совершенно юной – в чем-то неуловимо изменилась, словно совершенную ледяную скульптуру зачем-то облили водой, заставив черты слегка смазаться. – Что ты собираешься делать теперь? Ты рассказал ей? Рассказал все? – Можно сказать и так. Зыбко-зеленоватые, как омуты лесных озер, глаза мавки подозрительно сощурились. – Никому до сих пор не известны обстоятельства смерти Надежды. Девочка может подвергаться опасности, а ты держишь ее в неведении? – У меня есть причины. Сейчас… пока что вся правда только усложнит ей жизнь. Кроме того, я сам в состоянии обеспечить безопасность наследницы. – Ты ведь так и не оставил… своей безумной затеи, Александр. И ты собираешься воспользоваться наследницей Лады вслепую. Мужчины – просто невероятные существа! Победа куда более тешит вам самолюбие, нежели изначально мирное существование, но отвратительнее всего, когда на свои амбиции навешиваются ярлыки светлых чувств и благородных стремлений. Когда-то ты был уверен, будто любишь Надежду. По правде говоря, от общения с Миленой – еще, наверное, при ее жизни – нет-нет, а даже самый законченный джентльмен с сожалением припомнил бы времена, когда женщин якобы тащили в пещеру, предварительно огрев по голове дубиной. Ибо менее радикальными методами до нее достучаться было бы сложновато. Поклонников у ершистой красавицы наверняка было немало, просто печально отличившийся «барин» оказался единственным, кого она хотя бы заметить была вынуждена. – Надежда была Ладой. Самой любовью, красотой и счастьем мира. Легко было ошибиться таким образом. В общем-то говоря, как раз о девочке я и хотел поговорить. Я пытался обучить ее хотя бы основам магии Разума. Ее направление – почти наверняка Душа, тем не менее, эти всплески следует научиться контролировать, пока она еще не вошла в полную силу. Ее магии… слишком много, чтобы девочка, всего-то около полугода назад о магии узнавшая, могла с ней совладать. – Пф! Я, конечно, не ожидала, что ты заявился сюда просто потому, что соскучился, – Милена возмущенно скрестила руки. – но с чего ты вообще взял, что я соглашусь тебе помогать, да еще в каких-то… темных историях?! – Ни в коем случае, – честно говоря, как раз чего-то в этом роде и ожидавший Александр вежливо кивнул. – разумеется, ты лучший известный мне специалист магии разума, и я был бы благодарен за помощь или совет, но это не значит, что не обойдусь и без них. Сожалею, если потревожил… – Да подожди ты! Мужчины… когда не нужно – оглоблей от некоторых не отмашешься и хоть в лоб, хоть по лбу, а тут даже выслушать не соизволят. – Я похож на человека, который умеет уговаривать женщин? – выразительно приподнимая вторую бровь, уточнил князь. – Нет. Ну-у, зато ты умеешь от них отбиваться и прятаться, – Милена подмигнула. – Змейка Алексис уверяет, что именно из-за таких как ты и возникает слеш! Она, знаешь, частенько навещает Барина – эти двое часами способны друг другу плакаться, какие они из себя замечательные, и почему-то никто их не любит и не ценит… Похоже, в отличие от своего заклятого поклонника, Милена испытывала некоторый дефицит общения, который и планировала восполнить посещением Александра, которому, как выяснилось, еще и что-то от нее нужно. Не факт, конечно, что она действительно согласится помогать. У девочки, первые четыре года жизни которой прошли в одном доме с двумя старшими братьями, «не дам» должно было стать первой связной фразой в лексиконе. – Кстати, ты не думал отправить эту наследницу в Школу Чародейства и Волшебства? – По крайней мере, до того, как я разберусь с этим делом – нет. Как ты сама сказала, Елена может подвергаться опасности. – Почти тезки. Ладно, думаю, я смогу сделать ей небольшой подарок… Интересно, где же я это зарыла? – скользнув бледно-серой тенью между стволов придорожных деревьев, мавка исчезла из поля зрения Александра. В отличии от вилисс – живущих среди облаков и ветра и получающих в посмертии полную свободу – мавка была прочно привязана к определенному участку местности: как правило, в окрестностях места смерти или же могилы. А этой еще и крайне «повезло» в плане соседа, которого, если ей верить, и при жизни-то глаза б не видели… Однако минут через семь Алекандр начал всерьез задумываться, не провалилась ли «полевая русалка» сквозь землю, и, наконец, устав ждать, сам шагнул следом, разведя в стороны ветки, и остановился примерно там, где зыбкая девичья тень окончательно растворилось из поля зрения. Никакой Милены, конечно, там не обнаружилось, только на темнеющей прошлогодней хвое – только у самых стволов еще сохранились редкие «островки» осевшего мокрого снега – валялась видавшая виды старомодная женская сумка. Помимо платка, зеркальца в потрескавшейся пластмассовой оправе и почти полностью сгнившей банановой кожуры, в сумочке нашелся аккуратно завернутый в темно-синий бархат, как ни странно, совершенно не тронутый временем, тонкий обруч из белого золота, украшенный одним-единственным, зато с пятирублевую монету размером, звездчатым сапфиром. – Как он оказался у тебя? – растерянно спросил Александр. – Я слышал, его украли… Время, когда пропала диадема, таинственно совпадало с «трагическим несчастным случаем», который Милена и печально известный Барин совместными усилиями себе организовали. – Вообще-то это мое наследство, – капризно напомнила откуда-то из-за спины Милена. – с какой стати мне красть диадему, если она и так моя? Крадут, знаешь ли, чужое! – С юридической точки зрения, поскольку твоя мать тебя пережила, наследством он быть никак не может. – Какая разница, что там с юридической. Братьям она без надобности, они в магии Разума, как свиньи в апельсинах! А диадему я чуть раньше сперла, когда только еще собралась уйти из Школы. – Свое, стало быть, не крадут, а прут… ну-ну! Спасибо. – Я же сказала – это подарок для Лады. Елены или как там ее. Впрочем, с твоей стороны было очень мило вспомнить обо мне, – вполне материальные – только жгуче-холодные, словно вместо крови под кожей был жидкий азот – пальцы мавки легко скользнули по щеке Александра. Кожа слегка онемела, как при местном наркозе. Князь непроизвольно отшатнулся, заставив Милену с довольной мстительной улыбкой раствориться в воздухе. Что же, следовало окончательно убедиться, что существа женского пола со странностями всегда. Даже нежить!

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 26. Виктория ======

Развелось у нас драконов, негде плюнуть!

Я уже молчу про эльфов и гномье –

Всюду бродят одиозные фигуры,

Если встретишь, не хватайся за дубье.

Этот мир такой, придуманный не нами,

Вот и красим, кто как может, в яркий цвет:

Кто под киборга, кто под фигню с ушами –

У кого насколько развит личный бред!

А вот в эльфы запишусь,

И петь немного научусь,

А кто не видит свет в глазах моих – дальтоник!