Венец из окровавленных костей
Шрифт:
— Ты убил ее без раздумий?
— Не было времени. Она выскочила с клинком из засады, я защищался.
— Тебя это гложет?
— Говорят, это плохой знак.
— Об этом кудахтят лишь бабы и трусливые свинотрахи. Не важно, кто твой противник — девка или мужик, мальчишка или старик. Если он пошел на тебя с оружием, твой долг либо подарить ему победу, либо смерть. Среди муровингов много женщин, что убили много мужчин. Думаю, убить такую, хороший знак. Знак того, что ты сильнее всех мужчин, кого она прирезала.
— А там, на болотах, действительно были… — сидевший неподалеку
— Не монстры, люди, просто обезумевшие. — Про восставших мертвецов Хаг решил умолчать.
— Безумцев сложнее убивать. — Закончил Дунланг.
— Только не для моей девы. — Огромный рыцарь потрепал свою булаву.
— Вы, рейнцы, всегда чересчур высокомерны. — Бросил Дунланг.
— Потому что правим миром. — рассмеялся рыцарь.
— Ты поэтому к ним присоединился? — Дунланг перевел взгляд на Вейла. — Хочешь быть среди победителей?
— Меня посвятили в рыцари с кучкой других оборванцев на полузатонувшем корабле. Когда мы собирались в последний раз взмахнуть мечами.
— И ты решил, что лучше умереть сэром, чем северных оборванцем?
— Наверное.
— Хм…мудро. Однако, я спросил не об этом. Почему ты решил остаться по ту сторону реки? Твой титул ничего не значит…
Вейл броским взглядом оборвал последнюю фразу тана, однако оставил возражение внутри себя:
— Я дал рыцарскую клятву. Да и к тому же, там интересней.
— Значит, все-таки ты не совсем пропащий. — Улыбнулся Дунланг. — Ты бросил свой род, свою семью, для того чтобы биться там. На чужих войнах.
— Их там больше, и враги куда изящней, чем кучка родичей с острова и вторая кучка родичей с гор. Ты говоришь тан, что я бросил свою семью, однако я здесь, со своими братьями, со своей семьей. И я буду защищать их ценой своей жизнью, даже Хага.
— НЕ горячись, парень. Просто у меня врожденное неприятие к рейнским бабам в железных юбках. Однако твой друг мне нравится. Он огромный, веселый, много пьет и явно любит убивать.
— Ты хочешь знать, тан, почему я выбрал Рейн, а не волчий простор? На самом деле?
Повисло треклятое молчание. Тан Дунланг наклонился вперед, показывая, что полностью весь во внимании.
— За Рейном будущее…Волчий простор, воющий лес, голубой берег, острая бухта, даже долбанный восточный скелет перестанут существовать. На их месте возведут новые графства и города, каменные крепости, чьи башни уходят вверх до луны. Исчезнут Лунг, Летта, Ворран, даже Марра… — толпа заплевалась, отгоняя от себя призраков богини хлада. — Они останутся лишь страшными сказками на ночь, как те, о которых мы уже забыли и чьи имена не произносили с сотню лет. Но Рейн будет и после них. Даже когда сгинет их Всеотец и его кормилица, он продолжит стоять. — Он прервался на минуту. Словно подбирая свою последнюю фразу. — Все мы рейнцы, сейчас или в будущем.
— Твои слова справедливы, но…Знаешь в чем разница между тобой и мной? Ты решил присосаться к будущему, поклонится судьбе, а я же решил ей противостоять. — Тан поднял из под ног изогнутый широкий клинок, заточенный с одной стороны, с другой
— Странный меч, — решив разогреть обстановку вмешался Хаг. — Похож на мой, но по шире.
— Да, намного. — Дунгалг улыбнулся проведя ладонью по лопасти клинка. — Твой брат, наверное, встречал такие. Это фальшон — изобрел какой-то кузнец, видимо, он хотел убивать рыцарей в латах. Видишь ли, простой клинок, даже такой здоровый, как у вашего брата, хорошее оружие, но против ублюдка в доспехах не так эффективно. Топор или молот лучше, а это, еще лучше. Равновеснее топора, удобней булавы, но доспехи сминает не хуже. Я называю его «колечащий хребты». Дашь по загривку благородному ублюдку и он уже не поднимется.
— Короткий — вставил Вейл. — Дрался я с парочкой, вооруженных подобным: обои не успели и дотянутся до меня.
— Ну, все зависит от умения. — Тан убрал клинок обратно. — Завтра увидишь мое.
— А вы — мое.
— За кровь, что мы прольем вместе! — Разрядил обстановку Воган. — За всех сынов северных лесов!
Спали сыны Хорна на мягкой подстилке из соломы вместе с Дунлангом и его приближенными. От выпитого Хаг уснул очень быстро, и не вой собак, и не ходившие отлить воины, не нарушали его покой. Во сне он вновь услышал предупреждение провидицы. Из тьмы всплыло ее лицо, ее слепой глаз, ее губы. Он вспомнил их вкус, полосу вен на шее, идущие вниз, под ее одежду. Затем, затем возбуждение заставило его проснутся.
— Да пошло все в бездну. — Только и проговорил он, когда разлепив глаза, обнаружил рядом с собой не лицо молодой провидицы, а бородатую, воняющую бродившим пивом рожу.
Солнце уже взошло, и большая часть воинов уже лениво собирали тюки. Теплые лучи мягко разливались по всему двору, прогревая вчерашнее место посиделок и заодно сколоченный висельный столб. Петли тихонько покачивались на усиливающемся ветру, вместе с треском качающихся сухих ветвей. На миг Хаг и в этом узрел зловещее предзнаменование, однако раздавшийся гул предотвратил его мысли.
По улице толпа воинов Дунланга вела трех побитых солдат, но поясе одного из них висели ножны от меча. Они вырывались, но тут же получали мощные оплеухи. Вели их прямо к столбу. Дунланг шел позади толпы и о чем-то спорил с Бализом. Как понял хаг, эти трое были людьми тана Хрорека и они все-таки нарушили запрет на связь с крестьянскими дочерьми.
— Да она сама, сама хотела! — Визжал с ножнами на поясе.
Их подвели к столбу, руки за спинами завязаны. Воины молча вдели их головы в петли и так же, молча подняли вверх. Бализ плюнул под ноги Дунланга и оскорбленно ушел прочь.