Венец из окровавленных костей
Шрифт:
— Да-а-а! — Дворяне вскинули мечи.
Коненчо же, половина из них не отличалась верностью ни при отце, ни при его деде. Но того требовал обычай, дворяне давали клятву королю и Рейну на верную и вечную службу, а потом кто-нибудь да найдет везкий повод отступиться от нее. Вправду, Гластейн все-таки признавал, что короли не забывали подкидывать причины для того или иного отступника. Впрочем, его отец так же клялся своему отцу в верности, а потом и своему брату, но это не помешало ему убить обоих.
— Беда-а-а! — сквозь торжество ворвался в тронный зал истошный крик. — На нас напали!
***
…Напали
Будущий первосвященника оказался раненным в плече. Но не смотря на это, он перебинтованный пал перед своими мертвыми братьями и молился. Все это напоминало принцу какой-то спектакль, виделось и ощущалось так, но видимо, только ему.
— Это были люди ворона, мой король. — Обратился к нему незнакомый гвардеец. — Нам удалось убить троих, остальные скрылись.
— Как они прониклись? — Подбежал глава гвардии.
— Переоделись в монахов.
— Я тебя не видел раннее — капитан стражи отодвинул принца за спину.
— Потому что это мой человек — канцлер вырос буквально из ниоткуда.
«Ублюдки — ярость пылала внутри Гластейна — теперь я все понял. Спектакль разыграли, проклятье».
Гластейн взглядом приказал канцлеру следовать за ним и двинулся в замок. Зайдя в первую попавшуюся коморку он приказал выйти всем, за секунду коморка оказалась пустой, а стражники отошли на десять шагов от закрытой двери, обнажив клинки, готовясь убить любого кто попытается нарушить покой короля. Ему не хотелось расспрашивать и вытягивать правду. Он резко, наотмашь ударил подоспевшего за канцлером Редманда и младший сын короля рухнул на пол, опрокидывая за собой кухонную утварь.
— За моей спиной!
— Ты что? — Вопрошающе промямлил Редманд.
— Не держи меня за идиота!
— Успокойтесь, мой король.
— Успокоится! Вы убили их! — Его тон стал тише, опустился до рыка.
— Их убили людоеды ворона. Так будут говорить все. И все будут говорить о том, как будущий первосвященник, который во всем будет лоялен перед короной, а так же, будут говорить о том, как король Гластейн первым же указом, первым же своим делом обезопасил церковь от нападков еретиков. Ибо он тоже, как и простой люд пострадал от их нападений. А еще, никто никогда не будет говорить о том, что на самом деле сказал перед смертью ваш отец. И уж тем более, никто не скажет, что король как то связан с вороном.
— А тех дворян, что тоже это слышали, ты тоже убьешь!
— Нет смысла, их роды в нашем кармане, дадим им по титулу и все. — Редманд уже поднялся. — Мы подготовили указы о дарении некоторым земель на востоке. Ну а парочка, парочка пьянчуг, что не держат язык за зубами…
— Нет.
— Поздно… — Канцлер склонился.
— Отмените приказ.
— Не могу, ночные мечи уже вышли на охоту. Милорд, мы не собирались от вас это скрывать.
— Но скрыли.
— Нет. Просто пока не время. Сначала вам нужно было стать королем, а потом узнать цену. Войну лучше выинрывать в зародыше, что ваш брат и сделал с моей скромной помощью.
Гластейн все еще
— Проклятье, и так начинается мое правление…
— Весьма бескровно. — Подытожил Канцлер. — Ваш отец и вовсе начал войну, смею заметить, а вы всего лишь покарали неверных…
Глава 13
Глава 13.
Дом.
Замок еще не проснулся, когда Оулден потерял из виду темные очертания башен. Сопровождавшие его рыцари выглядели, как и подобает тем, кто последний десяток часов упивался в усмерть.
В качестве эскорта он взял верного и упертого сэра Гасса, который, даже с жуткого похмелья выглядел грозным мечником, а по сравнению с ним, и вообще настоящим богом войны. Старый вояка обтянулся в доспехи, скрывая за железом и грозным, покрытым шрамами лицом, свое похмельное негодование. Вместе с ним, словно в комплекте, прилагался племянник старого вояки — здоровяк Крунд. Был он немногим старше Оулдена, но в росте и в плечах превосходил знатно.
Грозные воины, способные спугнуть желающих разбогатеть имуществом путника на тракте. На их фоне молодой господин походил больше на неотесанного пугливого оруженосца.
Хотя самому Оулдену больше нравилось походить на монаха, юный граф видел в этом аскетизме особую красоту и таинственность. Именно поэтому в дорогу он взял коричневый походный плащ, под которым прятался меч, и напоминающий одежду священников Всеотца длинное потертое красное платье. Конечно, на всякий случай с пододетой под низ кольчугой.
Позади плелись трое молодых парней-оруженосцев. Один из них, несший знамя Таврусов, выглядел особенно болезненным: он шатался при каждом шаге лошади, а к лицу прильнул неестественный зеленоватый оттенок. Казалось, Оулден, единственный, кто не испытывал боль вчерашнего веселья. Все похмелье выветрилось из его головы, едва закончилась ночь.
Весь их путь должен был занять три дня. Первую ночь Оулден со своими рыцарями провел под открытым небом. Дозоры несли оруженосцы, кроме последнего, на него сэр Гасс поднял своего племянника, в его старом воинском поверии, предрассветный дозор был самым опасным. Тракт был на удивлении пустынным. Первую группу людей они встретили лишь перед мостом на разъезде. Восемь вооруженных, одетых в зеленые плащи и кольчуги. Старый вояка сразу признал в них королевских егерей. Преграждая путь эскорту, вперед вышел широкоплечий приземистый бородач в железном шлеме и зеленой накидке на панцире. Через плечо он деловито перекинул широкую секиру.
— Кто? — Деловито, прищуривая глаз, спросил здоровяк. Как оценил ситуацию Оулден, это был капитан.
— Разве положено рыцарю перед каждым ответ держать, кто он и куда путь держит? — Гасс нарочито выехал вперед. Похмелье исчезло после вчерашнего обеда, а к ночи даже оруженосцы казались повеселевшими. Поэтому выглядели они сейчас очень боеспособной единицей.
— Не перед кем-нибудь, а перед капитаном егерей его высочайшего величества. — Воин поставил широкую секиру перед собой.
Позади него воины как бы невзначай выставили перл собой пики, а двое стрелков переложили п=арбалеты, положив ладони на рычаги.