Вихрь Бездны
Шрифт:
Творец милосердный, помоги спасти брата и сестру — и никто из них троих больше не ступит на землю Эвитана! Никогда.
Илладэн потерян. Аравинт — возможно, тоже. Но есть еще Идалия с ее солнечным морем и вольными городами — родина Лоренцо Винсетти. Есть Дарма с ее Университетом. На худой конец — есть островная Элевтерис. О нее не первое десятилетие ломает зубы отборный мидантийский флот.
А на самый крайний случай — существует Бьёрнланд. Тоже Север, но хоть не эвитанский. Без принца Гуго, графа Адора и дядюшки Валериана.
Только
Только бы получилось.
И Темный с ней самой — вырвался бы Диего! Всё равно жить с осознанием, что не уберегла, — еще страшнее. Творец, если ты и впрямь спасаешь невинных — вытащи из этого кубла Диего и Алексу!
Сама Элгэ — да, грешна, конечно, против Заповедей Священных Свитков. Слишком редко посещала церковь, не соблюдала посты, вышла замуж не невинной девой, не была хорошей женой. Не смирилась перед волей старшего родственника. И уж точно не согласна, что женщина уже по природе своей хуже и грешнее мужчины. А что самое худшее — повторись всё заново, и Элгэ вновь поступала бы так же.
Что ж — согласна умереть и согласна в Ледяную Бездну. Или в Вечное Пламя — по решению Вечного Суда и Творца. Только пусть невиновные живут.
Безмолвно небо, и молчит луна. Только одинокий волк воет где-то вдали. Тот самый?
А луне — всё равно. Освещать ли путь беглецам или беглецов для погони. Которой пока, слава Творцу, не слышно. Но это не значит, что и не будет.
У беглецов есть время, и будем надеяться — есть преимущество неожиданности. Вряд ли рядовым солдатам в особняке известно о тайном Храме-Неизвестной-Мерзости.
Случайный взгляд Октавиана… Или не случайный. Спутник Элгэ рассказал всё, что знал. И теперь тоже бережет дыхание. Но от тепла в его глазах чуть разжимается ледяная хватка на сердце.
И в этом грешна, Творец.
Элгэ усмехнулась. Услышал бы такие мысли Виктор — перечислил бы все ее грехи. Очень подробно и с комментариями. Но сына Алексиса здесь нет. А вздумай он смеяться над ее воспоминаниями — и она велела бы ему заткнуться. Потому что его здесь не было.
И что втянула в эту грязь Октавиана, Элгэ виновна тоже. Творец, пощади и его — если сможешь. Пощади невиновных, а с грешницей делай, что хочешь. Что она заслужила. В этом мире и в том. Свое пожила — и не так уж плохо. Другие жили дольше, а радости было меньше.
Зачем ты создал столь несчастливый мир, Творец? Или это мы сделали его таким?
Следи за дорогой, Элгэ Илладэн! Хоть и считаешь себя хорошей наездницей. (Ну хорошо — другие тоже считают.) Хоть позади уже и семь или восемь миль — еще три осталось впереди. И их нужно проскакать во весь опор, а не прохромать. На хромоту нет времени.
Часть 2
Глава 1
Часть
Глава первая.
Эвитан, окрестности Лютены.
1
Самое сложное — вовсе не изобразить сонливость. Труднее сдержать бешеное биение сердца. Именно оно — самый безжалостный предатель. Потому что колотится как у загнанного зверя — даже если лицо и взгляд согласны молчать. А Эйда никогда не была опытной притворщицей.
Пять дев в белых, шитых золотом туниках. Наверное, они явились действительно через час. Времени минуло слишком много для вечности и слишком мало для жизни.
Эйда вновь покорно отдала себя в их руки, позволяя искупать в теплой ванне с лепестками роз. Как куртизанку из романа. Они вечно отмокали или в ослином молоке, или в цветах.
Служительницы честно потерли вверенную им жертву мыльными губками, извлекли из купели, умастили чем-то благоухающим. Еще бы! Это Роджерам Ревинтерам сойдет в любом виде. А для столь привередливого насильника, как смерть, нужно выглядеть как можно лучше.
Вновь облачили в белое платье — уже другое. Только с пояском того же цвета. И почти тот же крой, что у жриц. Только золота не хватает. Жертве не положено…
Сердце неуверенно трепыхнулось. Эйда поспешно уставилась на ванну с розами. Мертвыми. Они тоже хотели жить — пока не понадобилось украсить чье-то убийство.
Девы безмолвно порхают вокруг. Взялись расчесывать волосы. У Эйды не было служанки со времен родного замка. Теперь появилось целых пять.
— Какая ты красавица, Эйда…
Нет, они, к сожалению, не безмолвны. Одна, по крайней мере. Горничная, приставленная Ревинтерами, тоже говорила: «Ты — достаточно смазлива, чтобы тебя не отравили сразу». Эйда знала, что всё равно отравят, но тогда ей это было безразлично.
Вот и эти — тоже отравят. Или прирежут.
— Чудесные волосы… Как золото!
Пусть щебечут. Под их болтовню не так страшно. Сердце молчит.
О красоте Эйде твердили с детства. Но не будь она «смазливой» — с ней не случилось бы ничего. Насилия. Похищения Мирабеллы. Последнего плена и купели с розами…
Или судьбу не обмануть? Ревинтерам было плевать, как жертва выглядит.
Так что глупо врать себе — тем более, сейчас. Будь Эйда невзрачной — с такой покорностью судьбе ее ждал бы монастырь. Дело ведь не во внешности, а в характере.
Разве что Ревинтеры не явились бы совсем.
И тогда — только монастырь. И Мирабелла бы не родилась.
А если б враги явились — повторилось бы всё то же. Только Роджер Ревинтер смотрел бы на жертву еще и с отвращением. Ничья красота не влияет на чужую алчность. Только на любовь, но Эйду Таррент не любил никто и никогда.
— А мягкие какие… — нимфа в златотканой тунике в последний раз коснулась их гребнем.
Какая разница, красива ли жертва? Кровь на алтаре у всех одинакова.