Винный склад
Шрифт:
— Да, кончилось.
— Такъ что ничего больше не будетъ говорить отецъ священникъ?
— Думаю что ничего.
— Хорошо… И мы можемъ идти?
Сеньоръ Ферминъ, поговоривъ съ дономъ-Пабло, обернулся къ группе работниковъ, хлопая въ ладоши. Пусть себ улетаютъ! Торжество кончилось для нихъ. Они могутъ идти слушать другую обдню, видться со своими женами; но къ ночи пускай вс возвратятся на виноградникъ, чтобы пораньше утромъ приступить къ работ.
— Возьмите съ собой восковыя свчи, — добавилъ приказчикъ, — хозяинъ даритъ ихъ вамъ, чтобы
Работники стали дефилировать передъ Дюпономъ съ потушенными свчами въ рукахъ.
— Весьма благодарны, — говорили нкоторые изъ нихъ, поднося руку къ шляп.
И тонъ ихъ голоса былъ такой, что окружавшіе Дюпона не знали, не обидится ли онъ.
Однако донъ-Пабло все еще находился подъ вліяніемъ волнующихъ его впечатлній. Въ господскомъ дом началисъ приготовленія къ банкету, но онъ не будетъ въ состояніи сть. Какой великій день, друзья моя!.. Что за чудное зрлище! И глядя на сонмы работниковъ, двигавшихся по винограднику, онъ давалъ своему восторгу свободный выходъ.
Вотъ образчик того, чмъ должно было бы быть общество, — господа и слуги, богатые и бдные, соединенные вс въ Бог, любящіе другъ друга по-христіански, сохраняя каждый свое положеніе и ту часть благосостоянія, которымъ Господу было угодно одлить его.
Виноградари шли поспшно, нкоторые бжали, чтобы оказаться впереди товарищей и раньше другихъ прибыть въ городъ. Еще наканун вечеромъ ихъ семьи ждали ихъ въ Херес. Поденщики провели всю недлю, мечтая о суббот, о возвращеніи домой, чтобы почувствовать тепло семьи посл шести дней общей скученности.
Это было единственное утшеніе бдняковъ, печальный отдыхъ посл трудовой недли, а у нихъ украли ночь и утро. Имъ оставалось всего лишь нсколько часовъ: когда стемнетъ они должны вернуться въ Марчамало.
Выйдя изъ владній Дюпона и увидвъ себя на большой дорог, у людей развязался языкъ. Они остановились на минуту, чтобы устремитъ взглядъ на высоту холма, гд вырисовывалисъ фигуры дона-Пабло и служащихъ конторы, казавшихся теперь крохотными вслдствіе большаго разстоянія.
Самые юные изъ виноградарей смотрли съ презрніемъ на подаренную имъ свчу и прислоняя ее къ животу, двигали ею съ цинизмомъ, поворачивая ее вверхъ, къ холму.
— Вотъ теб!.. воть теб!..
Старики же разражались глухими угрозами:
— Чтобъ тебя кинжаломъ въ бокъ, ханжа-мучитель! хотъ бы тебя задушили, грабитель!..
И Дюпонъ, съ высоты охватывавшій взоромъ полнымъ слезъ свои владнія и сотни своихъ работниковъ, остановившихся на дорог, чтобы, какъ онъ думалъ еще разъ поклониться ему, длился впечатлніями со своими союзниками.
— Великій день, друзья мои! Трогательное зрлище! Міръ, дабы въ немъ все шло хорошо, долженъ быть организованъ сообразно со здравыми традиціями… Вотъ такъ, какъ его торговая фирма!..
V
Въ одну субботу вечеромъ Ферминъ Монтенегро, выходя изъ конторы, встртилъ дона-Фернандо Сальватьерру.
Маэстро направлялся за городъ для продолжительвюй
Единственное его удовольствіе посл дневной работы была продолжительная прогулка, длившаяся въ теченіе нсколькихъ часовъ, до наступленія ночи, почти что цлое путешествіе, причемъ онъ неожиданно появлялся на мызахъ, отстоявшихъ отъ города на разстояніи многихъ миль.
Друзья избгали сопровождать въ его экскурсіяхъ этого неутшимаго ходока, который считалъ ходьбу наиболе дйствительнымъ изъ всхъ лкарствъ, и говорилъ о Кант, ставя въ примръ ежедневныя четырехчасовыя прогулки философа, благодаря которымъ онъ и достигъ глубокой старости.
Зная, что у Фермина нтъ неотложныхъ занятій, Сальватьерра пригласилъ его пройтись съ нимъ. Онъ шелъ по направленію въ равнинамъ Каулина. Дорога въ Марчамало нравилась ему больше и онъ былъ увренъ вътомъ, что старый товарищъ приказчикъ встртитъ его съ открытыми объятіями; но знал о чувствахъ, питаемыхъ къ нему Дюпономъ, онъ не желалъ быть причиной какихъ-либо непріятностей для своего друга.
— И ты также, юноша, — продолжалъ донъ-Фернандо, — подвергаешься опасности выслушать проповдь, если Дюпонъ узнаеть, что ты гулялъ со мной.
Ферминъ пожалъ плечами. Онъ привыкъ къ порывамъ гнва своего принципала и оченъ скоро посл того, какъ услышитъ его негодующую рчъ, забываетъ ее. Кром того, онъ уже давно не бесдовалъ съ дономъ-Фернандо и прогулка съ нимъ въ этотъ прекрасный весенній вечеръ доставитъ ему большое удовольствіе.
Выйдя изъ города и пройдя вдоль оградъ маленькихъ виноградниковъ съ ихъ дачками, окруженными деревьями, они увидли раскинувшуюся передъ ихъ глазами, словно зеленую степь, равнину Каулина. Нигд ни одного дерева, ни единаго зданія.
Равнина тянулась до самыхъ горъ, затушеванныхъ разстояніемъ и прикрывающихъ горизонтъ, тянулась пустынная, невоздланная, съ однообразной торжественостью запущенной земли. Почва заросла густой чащей вереска, а весна оттняла темную его зеленъ блыми и красными цвтами. Лопухъ и чертополохъ, дикія и антипатичныя растенія пустырей, громоздили по краямъ дороги колючія и задирчивыя свои произрастанія. Ихъ прямые и колеблющіеся стебли съ блыми помпонами и гроздьями замняли собой деревья въ этой плоской и монотонной безпредльности, не прерываемой ничмъ волнистымъ. Разбросанныя на далекихъ разстояніяхъ, едва выдлялисъ, словно черныя бородавки, хижины и сторожки пастуховъ, сдланныя изъ втокъ и столь низенькихъ, что они казались жилищами пресмыкающихся. Махая крыльями, уносились вяхири въ высь радостнаго вечерняго неба. Золотыми каймами окружались облака, отражавшія заходящее оолнце.