Винный склад
Шрифт:
Надсмотрщикъ принималъ съ наивнымъ удовлетвореніемъ вс похвалы невст, расточаемыя ей его хозяиномъ. Въ конц-концовъ, онъ былъ словно родной ея братъ, и Рафаэль гордился этимъ родствомъ.
— Разбойнкъ, — говорилъ ему сеньорито съ комическимъ негодованіемъ въ присутствіи двушки. — Ты заберешь себ лучшее во всей стран, жемчужну Хереса и его окрестностей. Посмотри на вионградникъ Марчамало, стоящій сотни милліоновъ?… Но онъ ничто; лучшее здсь — эта вотъ двушка, это сокровище прелестей. И оно принадлежитъ теб, воръ… безстыдникъ.
И Раіфаэль смялся во все
— Смйся, разбойникъ…. Посмотрите, какъ онъ доволенъ завистью къ нему всхъ остальныхъ. Въ одинъ прекрасный день я убиваю тебя, увожу Марію де-ла-Лусъ и сажаю ее на тронъ въ Херес, посреди площади Нуэва, а у ногъ ея соберу всхъ цыганъ Андалузіи, чтобы они играли и танцовали и, соперничая другъ передъ другомъ, вослвали бы королеву красоты и изящества… Это сдлаю я, Луисъ Дюпонъ, хотя бы двоюродный мой брать и отлучилъ меня за это отъ церкви.
И онъ продолжалъ въ томъ же тон нанизывать цлый рядъ гиперболическихъ и безсвязныхъ похвалъ среди смха Маріи де-ла-Лусъ и ея отца и жениха, признательныхъ за милое обхожденіе сеньорито.
Когда кончился сборъ винограда, Луисъ почувствовалъ гордость какъ посл совершенія великаго подвига.
Они справились со сборомъ винограда съ помощью лишь женщинъ, а между тмъ храбрецы забастовшики не осмлились даже и показаться, ограничиваясь лишь потоками угрозъ. Это произошло несомннно потому, что онъ находился на виноградник, оберегая его, и оказалось достаточнымъ для нихъ узнать, что донъ-Луисъ защищаетъ Марчамало съ своими друзьями, чтобы никто не приблизился съ намреніемъ помшать работ.
— Что вы скажете на это, сеньоръ Ферминъ, — говордлъ онъ стремительно. — Они хорошо сдлали, что не явилисъ, ротому что ихъ встртили бы выстрлами. Какъ вознаградитъ меня мой двоюродный братъ за то, что я длаю для него? Какое тамъ вознагражденіе. Онъ часто говоритъ, будто я ни на что не годенъ… Но сегодняшній день надо отпраздновать. Я тотчасъ же поду въ Хересъ, и привезу самое лучшее вино изъ бодеги. И если Пабло взбсится, когда вернется, пусть себ бсится. Что-нибудь же долженъ онъ мн дать за мои заслуги. И сегодня ночью у насъ кутежъ… самый большой кутежъ за все время: пока не взойдетъ солнце. Мн хочется, чтобы эти двушки, вернувшись къ себ въ горы, остались бы довольны и помнили бы сеньорито… Привезу также музыкантовъ, чтобы дать вамъ отдыхъ, и пвицъ, чтобы Марикита не одна бы пла и уставала бы.
…Какъ, вамъ не желательны женщины такого рода въ Марчамало?… Вдь мой двоюродный братъ неузнаетъ!.. Ну, хорошо, не привезу ихъ. Вы, сеньоръ Ферминъ, устарли; но чтобы сдлать вамъ удовольствіе, я отказываюсь отъ пвицъ. Впрочемъ, хорошенько разсудивъ дйствительно, нтъ нужды еще привозить женщинъ туда, гд и такъ ихъ столько, что кажется цлое женское учллище. Но музыки и вина у насъ будетъ поверхъ головы! И пляска деревенская, и всякія танцы — полька, вальсъ… Вы увидите, что за пиръ на весь міръ будетъ у насъ сегодня ночью, сеньоръ Ферминъ.
И
Земля испускала изъ себя горячія испаренія; синева неба отливала блесоватымъ оттнкомъ, звзды казались окутанными густымъ туманомъ. Въ ночномъ безмолвіи слышался трескъ виноградныхъ лозъ, кора которыхъ разсдала, расколотая жарой. Кузнечики неистово трещали въ бороздахъ, сжигаемые землей, лягушки квакали вдали, видно имъ мшала спать слишкомъ теплая влага ихъ лужи.
Спутники Дюпона, снявъ сюртуки, въ однихъ жилетахъ, разставляли подъ аркадами безчисленныя бутылки, привезенныя изъ Хереса.
Женщины, одтыя легко, въ однхъ лишь ситцевыхъ юбкахъ, выставляя голыя руки изъ-подъ платка, скрещеннаго на груди, занялись корзинами съ провизіей и восхищались ихъ содержимымъ, осыпая похвалами щедраго сеньорито. Приказчикъ хвалилъ качество закусокъ и оливокъ, служащихъ для возбужденія жажды.
— Вотъ такъ кутежъ готовитъ намъ сеньорито, — говорилъ онъ, смясь какъ патріархъ.
Во время обильнаго ужина на эспланад, то, что всего больше привлекло восхищеніе людей, было вино. Женщины и мужчины ли стоя, и взявъ въ руки стаканы съ виномъ, они подходили къ столику, за которымъ сидлъ сеньорито съ приказчикомъ и его дочерью, и на которомъ стояли дв свчи. Ихъ красноватое пламя, поднимавшее копотные языки въ ночной тишин безъ малйшаго дрожанія, освщало золотистую прозрачность вина. Но что это такое?… И вс принимались опять смаковатъ вино, налюбовавшись прекраснымъ его цвтомъ, и открывали широко глаза съ смшнымъ изумленіемъ, отыскивая слова, точно они не могли найти достаточно сильныхъ выраженій для того благоговнія, которое имъ внушала чудесная жидкость.
— Это какъ есть настоящія слезинки Iиcyca, — говорили нкоторые, набожно прищелкивая языкомъ.
— Нтъ, — возражали друігіе, — это самое что ни на есть молоко Пресвятой Матери Божьей.
И сеньорито смялся, наслаждаясь ихъ изумленіемъ. Это было вино изъ бодегъ «братьевъ Дюпонъ», старое и страшно дорогое, которое пили только лишь милорды тамъ, въ Лондон. Каждая капля стоила песету. Донъ-Пабло хранитъ это вино, какъ хранятъ сокровище, и было весьма вроятно, что онъ вознегодуетъ, узнавъ объ опустошеніи, совершенномъ его легкомысленнымъ родственникомъ.
Но Луисъ не раскаивался въ своемъ великодушіи. Ему доставляло удовольствіе виномъ богатыхъ довести до потери разума толпу бдняковъ. Это было удовольствіе римскаго патриція, который напаивалъ допьяна своихъ кліентовъ и рабовъ питьемъ императоровъ.
— Пейте, дти мои, — говорилъ онъ отеческимъ тономъ. — Пользуйтесь, такъ какъ вамъ никогда больше въ жизни не видать такого вина. Многіе сеньоритосы изъ «Circulo» позавидовали бы вамъ. Знаете ли цнность всхъ этихъ бутылокъ? Это цлый капиталъ: вино это дороже шампанскаго и за каждую буылку прдходится платить не помню сколько дуросовъ.