Винный склад
Шрифт:
И она принялась разсказывать случившееся съ ней безстрастнымъ голосомъ, точно разсказывала о несчастьи другой женщины. Ея слова вызывали быстро мнющіяся представленія въ ум ея брата. Ферминъ видлъ общее пьянство въ послднюю ночь посл сбора винограда, видлъ пьяную двушву, упавшую, словно недвижное тло въ углу виноградныхъ давиленъ, и затмъ появленіе сеньорито, чтобы воспользоваться ея безчувственнымъ состояніемъ.
— Вино! Проклятое вино! — говорила Марія де-ла-Лусъ съ гнвнымъ выраженіемъ лица.
— Да, вино, — повторялъ Ферминъ.
И
Затмъ, слушая сестру, онъ видлъ ея полное ужаса пробужденіе, когда исчезъ печальный обманъ опьяннія, то негодованіе, съ которымъ она оттолкнула отъ себя человка, котораго не любила и еще боле ненавистнаго ей вслдствіе легкой его побды.
Все было кончено для Маріи де-ла-Лусь. Она уже не можетъ принадлежать любимому человку. Она должна притворяться жестокой, разлюбившей его, должна заставить его страдатъ, врить въ ея непостоянство, но не говорить ему правды.
Она была вся во власти предубжденія женщинъ; которыя смшиваютъ любовь съ физической двственностью. По мннію ихъ женщина можетъ тогда лишь выйти замужъ, когда сумла сберечь свое цломудріе. Если она его потеряла даже противъ своей воли, по какой-нибудь печальной случайности, все же приходилось склонить голову, проститься съ счастьемъ и пройти жизненный путь свой въ одиночеств и скорби, въ то время какъ несчастный женихъ удалялся съ своей стороны, отыскивая новую урну любви, нетронутую и неприкосновенную.
Ферминъ слушалъ молча, съ опущенной головой и закрытыми глазами. Онъ казался точно трупъ. Первое его движеніе было ударить сестру, но это былъ лишь краткій проблескъ атавистической жестокости. Какое право имлъ онъ карать сестру, она лишь жертва, a главный виновникъ — вино, этотъ золотистый ядъ, дьяволъ янтарнаго цвта, распространявшій съ своимъ ароматомъ безуміе и преступленіе.
Ферминъ долгое время оставался безмолвнымъ.
— Обо всем случившемся, — сказалъ онъ наконецъ, — ни слова отцу. Бдный старикъ умеръ бы.
Марикита утвердительно кивнула головой.
— Если встртишься съ Рафаэлемъ, — продолжалъ онъ, — и ему тоже ни слова. Я его знаю, бдному юнош пришлось бы идти по твоей вин на каторгу.
Предупрежденіе было излишне. Чтобы избжать этой мести Рафаэля, она солгала, притворившись, что разлюбила его.
Ферминъ продолжалъ говорить мрачнымъ тономъ, но повелительно, не допуская возраженія. Она выйдетъ замужъ за Луиса Дюпона. Ненавидитъ его? Убжала отъ него съ чувствомъ глубочайшаго отвращенія посл той ужасной ночи?… Но это единственное ршеніе вопроса. Съ ихъ семейвой честью ни одинъ сеньорито не можетъ играть безнаказанно. Если она его не любитъ, то ей по обязанности придется терпть его. Самъ Луисъ явится къ ней и попроситъ ея руки.
— Я его ненавижу, презираю! — говорила Марикита. — Пусть онъ не приходитъ! He хочу видть его!..
Но вс ея протесты разбились о твердое ршеніе ея брата. Она вольна въ своихъ чувствахъ, но честь семьи выше ихъ. Остаться двушкой, скрывъ
— Молчи, Марикита, — сказалъ онъ рзко. — Молчи и будь послушна. Если ты, какъ женщина, не сумла уберечь себя, то не мшай брату защитить честь семьи.
Становилось темно и Ферминъ съ сестрой вернулись на мызу. Эту ночь они оба провели безъ сна.
Незадолго до разсвта Ферминъ покинулъ Марчамало, направляясь въ Хересъ. Выйдя на большую дорогу, онъ встртилъ близъ постоялаго дворика Рафаэля верхомъ, поджидавшаго его.
— Если ты такъ рано вышелъ, врно имешь что-нибудь хорошее сказать мн, — воскликнулъ юноша съ дтскимъ довріемъ, чуть не вызвавшимъ слезы на глазахъ Фермина. — Говори скорй, Ферминильо, какой результатъ твоего посольства?…
Монтенегро долженъ былъ сдлать громадное усиліе надъ собой, чтобы солгать. Дло двигается понемногу и обстоитъ недурно. Рафаэль можетъ быть спокоенъ: женскій капризъ, не имющій подъ собой ни малйшаго основанія. Самое важное то, что Марикита любитъ его попрежнему. Въ этомъ онъ можетъ быть увренъ.
Рафаэль сіялъ отъ счастья.
— Садись Ферминильо, я довезу тебя въ Хересъ во мгновеніе ока.
И они помчались по дорог галопомъ, разставшись лишь въ предмсть Хереса. Рафаэлю нужно было хать въ Матансуэлу, такъ какъ онъ имлъ свднія о томъ, что готовилось вечеромъ въ район Каулина. Онъ долженъ соблюдать интересъ своего хозяина, дона-Луиса.
Фермину эти слова юноши доставили лишь новые муки. Если бы онъ только зналъ! Весь тотъ день Монтенегро провелъ въ контор, работая механически, съ мыслями, уходившими далеко, далеко. Онъ поднималъ иногда голову съ своихъ счетовъ и устремлялъ неподвижный взглядъ на Пабло Дюпона, Принципалъ разговаривалъ сь дономъ-Рамономъ и друими, оеньорами, богатыми земдевладльцами, приходившими съ сумрачными лицами. Однако, эти лица прояснялись, когда они выслушивали сообщенія милліонера, посл чего вс дружно смялись.
Монтенегро не обращалъ на нихъ вниманія, должло быть они говорили о собраніи въ Каулин.
He разъ, когда Дюплнъ оставался одинъ въ своемъ кабинет, Ферминъ чувствовалъ искушеніе войти туда, но онъ сдерживался. Нтъ, не здсь. Онъ долженъ говорить съ нимъ наедин. Взбалмошный характеръ былъ ему хорошо извстенъ. Онъ, отъ удивленія, разразится крикомъ и вс служащіе въ контор услышатъ его.
Поздно вечеромъ Ферминъ направился къ роскошному дому вдовы Дюпонъ. На мгновеніе остановился онъ во двор съ блыми аркадами, среди клумбъ, платановъ и пальмъ. Въ одной изъ галлерей слышалось журчаніе воды. Это былъ фонтанъ съ притязаніями на монументъ, украшенный статуей Пресвятой Двы Лурдской изъ благо мрамора.