Винный склад
Шрифт:
И бдные люди набрасывались на вино, и пили, жадно пили, словно въ ротъ къ нимъ вливалось счастье.
На столикъ сеньорито подавались бутылки посл долгаго пребыванія ихъ въ оосудахъ со льдомъ. Вино оставляло пріятное ощущеніе прохлады.
— Мы опьянемъ, — говорилъ поучительнымъ тономъ приказчикъ. — Вино это пьемъ, не чувствуя его. Это прохлада для рта и огонь въ желудк.
Но онъ продолжалъ наливать имъ свой стаканъ чуть ли не посл каждаго съденнаго имъ куска, смакуя холодный нектаръ и завидуя богатымъ, которые могутъ ежедневно доставлять себ это удовольствіе боговъ.
Марія де-ла-Лусъ
— Перестань подливать мн, Луисъ, — молила она. — Ты увидишь, что я опьяню. Это вино предательское.
— Глупая, оно вдь точно вода! И если ты бы даже опьянла, вдь это же пройдеть!..
Когда кончили ужинать, послышался звонъ гитаръ, и рабочій людъ образовалъ кружокъ, услись на полъ передъ стульями, занятыми музыкантами и сеньорито съ его свитой. Вс были пьяны, но продолжали пить. Зрлище было непривлекательное. Потъ выступилъ у нихъ на кож; грудь ихъ расширялась, точно имъ не хватало воздуха. Вина, еще вина! Противъ жары нтъ лучшаго средства: это настоящее андалузское прохлажденіе.
Одни хлопали въ ладоши, другіе ударяли бутылкой о бутылку, какъ бы палочками, аплодируя знаменитой «севильян», отплясываемой Маріей де-ла-Лусъ и сеньорито. Двушка танцовала, стоя среди кружка противъ Луиса, съ раскраснвшимися щеками и необычайнымъ блескомъ глазъ.
Никгда еще она не танцовала съ такимъ увлеченіемъ и такой граціей. Голыя ея руки, жемчужной близны, поднимались надъ головой ея словно перламутровыя арки роскошной округлости. Ситцевая юбка, среди фру-фру, обрисовывавшаго дивныя очертанія ея бедеръ, давала возможность видть изъ-подъ ея подола маленькія ножки, превосходно обутыя, точно ножки сеньориты.
— Ахъ! Не могу больше! — сказала она вскор, задыхаясь отъ танца.
И она упала, тяжело дыша, на стулъ, чувствуя, что кругомъ нея начинаетъ вертться эспланада, и вс присутствующіе, и даже большая башня Марчамало.
— Это жара, — сказалъ серьезно ея отецъ.
— Прохладись немного и все пройдетъ, — добавилъ Лирсъ.
И онъ предложилъ ей стаканъ золотистой жидкости, такой холодной, что стекло вспотло. Марія пила тревожно, съ неистовой жаждой, и желаніемъ возобновить ощущеніе прохлады во рту, такъ сильно пылавшемъ, точно у нея въ желудк былъ огонь. Время отъ времени она протестовала.
— Я непремнно опьяню, Луисъ. И даже думаю, что и теперь я пьяна.
— Такъ чтожъ, — восклицалъ сеньорито. — И я тоже пьянъ, и твой отецъ, и вс мы. На то вдь и праздникъ! Еще стаканъ. Оле, двочка моя, храбрй. Кутить такъ кутить!
Среди круга плясали съ деревенской тяжеловсностью нсколько двушекъ, въ пар съ виноградарями, не мене мужиковатыми.
— Это ничего не стоитъ, — крикнулъ сеньорито. — Прочь, прочь! Идите-ка сюда, маэстро Орелъ — продолжалъ онъ, обращаясь къ гитаристу. — Салонный танецъ для всхъ. Польку, вальсъ, что-нибудь такое. Мы будемъ танцовать, держа другъ друга за талію, какъ сеньоры.
Двушки, отуманеннмя виномъ, схватили другъ друга, или упали въ объятія молодыхъ виноградарей. Вс принялись круждться подъ звуки гатары. Приказчикъ и спутники дона-Луиса аккомпанировали гитар, ударяя пустой бутылкой о бутылку, или же палкой о полъ, смясь какъ дти надъ
Марію де-ла-Лусъ увлекъ сеньорито, схвативъ ее за руку, и въ то же время обнявъ за таллію. Двушка сопротивлялась, не желая танцовать, кружиться, когда голова ея какъ будто качается и все кругомъ нея вертится. Но, наконецъ, она перестала сопротивляться, и пошла съ своимъ танцоромъ.
Луисъ потлъ, утомленый неподвижностью двушки. Вотъ такъ тяжесть! Прижимая въ себ это безсильное тло, онъ чувствовалъ на груди прикосновеніе упругихъ выпуклостей. Марія положила голову свою ему на плечо, точно не желая ничего видть, изнуренная теплотой. Только разъ подняла она ее, чтобы взглянуть на Луиса, и въ ея глазахъ сверкнула слабая искра сопрочтивленія и протеста.
— Оставь меня, Рафаэль, это не хорошо.
Дюпонъ, разсмялся.
— Какой тамъ Рафаэль!.. Ахъ какъ мило, и въ какомъ состояніи двочка! Вдъ мое имя Луисъ!..
Двушка снова уронила ему голову на плечо, точно не понимая словъ сеньорито.
Все боле и боле чувствовала она себя уничтоженаой виномъ и движеніемъ. Съ закрытыми глазами и мыслями, кружащимися, какъ бшеное колесо, ей казалось, что она виситъ надъ темной бездной, въ пустомъ пространств, безъ иной опоры, какъ только этихъ мужскихъ рукъ. Если он отпустятъ ее, она станетъ падать, падать, не достигая дна и инстинктивно цплялась она за свою поддержку.
Луисяь былъ не мене взволнованъ, чмъ его танцовщица. Онъ тяжело дышалъ отъ тяжести двушки и трепеталъ съ свжаго и сладкаго прикосновенія ея тла, съ ароматомъ здоровой красоты, который, казалось, поднимался сладострастнымъ потокомъ изъ вырзки на ея груди. Отъ дыханія ея у него поднималась кожа, на ше и проходилъ трепетъ по всему его тлу… Когда побжденный усталостью онъ усадилъ Марію, двушка упала на стулъ, шатаясь, блдная, съ закрытыми глазами. Она вздыхала, поднимая руку ко лбу, точно онъ боллъ у нея.
Между тмъ парочки среди круга танцовали, съ бшеными возгласами, стукаясь, намренно сталкиваясь, и съ такой силой, что чутъ не опрокидывали на полъ зрителей, заставляя ихъ удаляться со своими стульями.
Двое парней принялись ругать другъ друга, схвативъ за руку одну и ту же двушку. Въ пьяныхъ ихъ глазахъ сверкнулъ огонь убійства, и они кончили тмъ, что бросились въ виноградныя давильни, чтобы взять оттуда рзаки, короткіе и тяжелые кривые ножи, убивавшіе однилъ взмахомъ.
Сеньорито переступилъ имъ дорогу. Какъ можно убивать другъ друга изъ-за того, чтобы танцовать съ какой-то одной двушкой, когда ихъ столько здсь ожидающихъ танцоровъ? Пусть замолчатъ и развлекаются. И онъ заставилъ ихъ дать другъ другу руку и пить вмст изъ одного стакана.
Музыка умолкла. Вс смотрли тревожно въ ту сторону эспланады, гд были двое поссорившихся.
— Праздникъ пусть продолжается, — приказалъ Дюпонъ словно добродушный тиранъ. — Ничего не случилось здсь.
Музыка заиграла снова, парочки пустились опять плясать, и сеньорито вернулся въ кругъ. Стулъ Марикиты оказался пустымъ. Луисъ оглянулся кругомъ, но не увидлъ двушки нигд на площадк.
Сеньоръ Ферминъ стоялъ, углубленный въ раздумье, созерцая руки Пакорра Орла, съ восхищеніемъ гитариста. Никто не видлъ, какъ удалилась Марія де-ла-Лусъ.