Винный склад

Бласко Висенте Ибаньес

— Также и тебя, — сказалъ съ грустью старикъ, — укусила проклятая змя, отравляющая всхъ насъ.

Юноша былъ грустенъ и упалъ духомъ. Говоря со старикомъ у дверей хижины, онъ посматривалъ туда съ нкоторымъ безпокойствомъ, словно боялся появленія Маріи де-ла-Лусъ. Во время бгства съ нимъ въ горы Ферминъ разсказалъ ему все… все.

— Ахъ, крестный, какой это былъ ударъ для меня! Мн кажется, что я умру отъ него… И не быть въ состояніи отомстить! Этотъ безстыжій ушелъ изъ жизни, и я не пронзилъ его кинжаломъ! He имть возможность воскреситъ его, чтобы снова его убить!.. Какъ часто этотъ воръ, должно быть, смялся надо мной, водя меня одураченнымъ, такъ что я ничего объ этомъ не зналъ!

Боле всего приводило

въ отчаяніе Рафаэля то, что онъ былъ на служб у этого человка. Какое смшное положеніе! Онъ плакалъ оттого, что не его рука отомстила Луису.

Теперь онъ уже не желаетъ работать. Для чего? Займется онъ опять контрабандой. Женщины?… на короткое время, а потомъ ихъ надо бить, какъ похотливыхъ и бездушныхъ животныхъ… Его желаніе — объявить войну полміру — богатымъ, тмъ, которые управляютъ, тмъ, которые внушаютъ страхъ своими ружьями и кто причиной того, что бдныхъ топчутъ власть имущіе. Теперь, когда несчастный людъ Хереса обезумлъ отъ ужаса, и работаетъ въ пол, не поднимая глазъ съ земли, тюрьма передолнена и многіе, желавшіе прежде перевернуть все вверхъ дномъ, ходятъ къ обдн, чтобы избгнуть подозрнія и преслдованій — теперь его очередь. Богатые увидять, какого они пробудили звря тмъ, что одинъ изъ ихъ среды разрушилъ его мечты.

Контрабандой онъ займется только для поддержанія своего существованія. Но немного погодя, когда начнется жатва, онъ будетъ сжигатъ сдовалы, мызы и отравлять скотъ на пастбищахъ. Т, что сидя въ тюрьм, ждутъ моментъ казни, Хуанонъ, Маестрико и другіе, несчастные, присужденные къ смерти, будутъ имтъ мстителя.

Если найдутся люди, достаточно мужественные, чтобы присоединиться къ нему, у нихъ составится конный отрядъ. Для чего-нибудъ онъ знаетъ вдоль и поперекъ горы. Пустъ готовятся богатые. Дурныхъ онъ будетъ убивать, а съ добрыхъ будетъ брать выкупъ, отдавая его бдному люду.

Онъ возбуждался, изливая свой гнвъ въ этихъ угрозахъ. О томъ, чтобы сдлаться разбойникомъ, онъ говорилъ съ энтузіазмомъ, чувствуемымъ съ дтства деревенскими удальцами къ искателямъ приключеній на большихъ дорогахъ. По его мннію, всякій оскорбленный человкъ могъ искать отомщенія, лишь сдлавшись грабителемъ на большихъ дорогахъ.

— Меня убьютъ, — продолжалъ онъ, — но раньше чмъ меня убьютъ, я покончу съ полъ-городомъ.

И старикъ, раздлявшій взгляды юноши, одобрительно кивалъ головой. Онъ хорошо придумалъ. Еслибъ сеньоръ Ферминъ былъ молодъ и силенъ, у Рафаэля оказался бы въ его банд лишній товарищъ.

Рафаэль уже не приходилъ больше. Онъ избгалъ того, чтобы дьяволъ не свелъ его лицомъ къ лицу съ Маріей де-ла-Лусъ. Увидавъ ее, онъ былъ бы способенъ убить ее или же расплакаться какъ ребенокъ.

Время отъ времени къ сеньору Фермину заходила какая-нибудь старая цыганка или отставной солдатъ изъ тхъ, которые въ кофейняхъ и казино продаютъ небольшой свой запасъ табаку.

— Ддушка, это вотъ вамъ… отъ Рафаэля.

To были деньги, посылаемые контрабандистомъ и которыя старикъ молча передавалъ дочери. Рафаэль не приходилъ никогда. Время отъ времени онъ появлялся по вечерамъ въ Херес, и этого было достаточно, чтобы Чиво и другіе спутники покойнаго Дюпона скрывались по домамъ у себя, избгая доказываться въ тавернахъ и кофейняхъ, посщаемыхъ контрабандистомъ. Этотъ человкть питалъ къ нимъ ненависть за прежнюю ихъ друіжбу съ сеньорито. He то, чтобы они боялись его. Они были храбрецы, да только цивилизованные, и не желаютъ нарыватъся на ссору съ дикаремъ, который по недлямъ сидитъ въ горахъ вмст съ волками.

Сеньоръ Ферминъ давалъ проходить времени, нечувствительный къ тому, что его окружало, или къ тому, что говорилосъ около него.

Однажды, печальное молчаніе города вывело его на нсколько часовъ изъ его полной безучастности. Казнь гарротой [13] имла соверщиться

надъ пятью человками, за вторженіе въ Хересъ. Процессъ былъ веденъ поспшно, кара исполнялась безотлагателъно, чтобы благомыслящіе люди успокоилисъ бы.

Вступленіе въ городъ мятежныхъ работниковъ съ теченіемъ времени приняло размры революціи, полной ужасовъ. Страхъ заставлялъ молчать. Т самые, которые видли забастовщиковъ, безъ всякой враждебной демонстраціи, проходившихъ мимо домовъ богатыхъ, молчаливо соглашались на неслыханный судебный приговоръ.

13

Испанская казнь — желзный ошейникъ, сдавливаемый чмъ-то врод Архимедова винта.

Разсказывали о двухъ убитыхъ въ ту ночь, соединяя пьянаго сеньорита съ несчастнымъ писцомъ. Фермина Монтенегро разыскивали за смертоубійство, его процессъ велся отдльно; но общество ничего не потеряло, преувеличивая событія и приписывая одно лишнее убійство революціонерамъ.

Многіе были приговорены къ заключенію въ тюрьм. Судъ присуждалъ къ заточенію съ ужасающею щедростью несчастныхъ крестьянъ, которые, казалось, съ изумленіемъ спрашивали себя, что они такое сдлали въ ту ночь? Изъ числа приговоренныхъ къ смерти, двое были убійцами юнаго писца; остальные трое шли на казнь въ качеств людей «опасныхъ» — за разговоры и угрозы, за то, что они были твердо уврены и въ своемъ прав на долю счастія въ мір.

Многіе съ злорадствомъ подмигивали, узнавъ, что Мадриленьо, зачинщикъ вторженія въ городъ, — приговоренъ лишь къ нсколькимъ годамъ заключенія въ тюрьм. Хуанонъ и его товарищъ де-Требухена покорно ждали смертной своей казни. Они уже не хотли живть, жизнь опротивла имъ посл горькихъ разочарованій знаменитой ночи. Маэстрико съ изумленіемъ открывалъ искренніе дтскіе глаза, какъ бы отказываясь врить въ людскую злобу. Его жизнь была имъ нужна, потому что онъ опасный челокъ, потому что онъ увлекался утопіей, что знанія меньшинства должны перейти къ безконечной масс несчастныхъ, какъ орудіе спасенія. И будучи поэтомъ, не подозрвая этого, его духъ, заключенный въ грубой оболочк, пылалъ огнемъ вры, утишая муки послднихъ его минутъ надеждой, что позади нихъ придутъ другіе, проталкиваясь, какъ онъ говорилъ, и эти другіе кончатъ тмъ, что все сметутъ силой своей многочисленности, подобно тому какъ изъ водяныхъ капель составляется наводненіе. Ихъ убиваютъ теперь потому, что ихъ еще мало. Когда-нибудь ихъ окажется столько, что сильные устануть убивать, ужаснувшись необъятностью своей кровавой задачи, кончатъ тмъ, что впадутъ въ уныніе, признавъ себя побжденными.

Сеньоръ Ферминъ изъ этой казни ощутилъ лишь только безмолвіе города, который казался пристыженнымъ; страхъ, охватившій бдныхъ; трусливую покорность, съ которой они говорили о господахъ.

Черезъ нсколько дней онъ совершенно забылъ это происшествіе. До него дошло письмо, написанное его сыномъ, его Ферминомъ. Находился онъ въ Буеносъ-Айрес и писалъ отцу, высказывая увренность относительно своей будущности. Первое время нсколько тяжело, но при труд и выдержк въ этой стран, почти наврняка достигается побда, и онъ не мало не сомнвался въ томъ, что двинется впередъ.

Съ того времени сеньоръ Ферминъ нашелъ себ занятіе и стряхнулъ маразмъ, въ который его повергло горе. Онъ писалъ сыну и ждалъ оть него отвта. Какъ онъ жилъ далеко!.. Еслибъ было возможно похать туда.

Въ другой день его взволновало новое происшествіе. Сидя на солнц у дверей своей хижины, онъ увидлъ тнь человка, стоявшаго яеподвижно подл него. Поднявъ голову, онъ вскрикнулъ:

— Донъ-Фернандо!

Это было его божество, добрый Сальватьерра, но состарившійся, печальный, съ потухшими глазами, глядвшихъ изъ-за стеколъ голубыхъ его очковъ, точно вс несчастія и преступленія Хереса угнетали его.