Винный склад

Бласко Висенте Ибаньес

— Посмотрите на него, — сказалъ одинъ изъ нихъ. — Ученикъ буржуа! Онъ умираеть, какъ цыпленокъ… Скоро настанетъ очередь и учителей.

Хуанонъ разразился проклятіями. Вотъ все, что они сумли сдлать? Трусы! Они прошли мимо казино богатыхъ, настоящихъ враговъ, и имъ ничего другого не пришло на умъ, какъ только кричать, страшась сломать стекла, бывшія единственной защитой богатымъ. Они умютъ лишь ітрлько зарзать ребенка, такого же работника, какъ и они, бднаго писца въ контор, который зарабатывалъ дв песеты въ день; и, быть можетъ, содержалъ свою мать.

Ферминъ сталъ бояться, чтобы Хуанонъ не кинулся

съ ножомъ на своихъ товарищей.

— Куда идти съ этими зврями? — ревлъ Хуанонъ. — Пусть позволитъ Богъ или дьяволъ, что насъ всхъ перехватали и повсили бы… И меня перваго, за то, что я животное, за то, что я поврилъ тому, что мы на что-нибудь годны.

Несчастный силачъ удалился, желая избжать столкновенія съ своими свирпыми товарищами. И они тоже кинулись въ разсыпную, точно слова поденщика вернули имъ разумъ.

Монтенегро, оставшись одинъ съ трупомъ, испугался. Нсколько оконъ стали открываться посл поспшнаго бгства убійцъ, и онъ, опасаясь, чтобы обитатели улицы не застали бы его подл убитаго, тоже бжалъ.

Въ своемъ бгств онъ не останавливался, пока не попалъ на главныя улицы. Тутъ онъ считалъ себя лучше охраненнымъ отъ встрчи съ зврями, требовавшими, чтобы имъ показывали руки.

Черезъ короткое время городъ какъ будто сталъ просыпаться. Издали послышался топотъ, отъ котораго дрожала земля и вскор пронесся по улиц Ларіа рысью эскадронъ улановъ. Затмъ въ конц этой улицы засверкали ряды штыковъ и пхота прошла мрнымъ шагомъ. Фасады большихъ домовъ, казалось, повеселли, разомъ открывъ свои двери и балконы.

Войско расположилось по всему городу. Отъ свта фонарей сверкали конницы, штыки пхотинцевъ, лакированныя трехуголки жандармовъ. Въ полумрак вырисовывались красныя пятна панталонъ солдатъ и желтые ремни жандармовъ.

Державшіе взаперти эту вооруженную силу сочли, что моментъ насталъ разсыпать ее по городу. Въ теченіе нсколькихъ часовъ городъ отдалъ себя безъ сопротивленія во власть работниковъ, утомляясь монотоннымъ ожиданіемъ изъ-за скудости мятежниковъ. Но кровь уже потекла. Достаточно было одного трупа, того трупа, который оправдалъ бы жестокое возмездіе и власти пробудились оть добровольнаго своего сна.

Ферминъ думалъ съ глубокой грустью, о несчастномъ писц, распростертомъ тамъ, въ узкой улиц, жертва эксплоатируемая даже въ ея смерти, облегчавшей имъ тотъ предлогъ, который искали власть имущіе.

По всему Хересу началась охота за людьми. Взводы жандармовъ и пхоты охраняли, не двигаясь съ мста, въздъ въ улицы, въ то время, какъ кавалерія и сильный пшій патруль изслдовали городъ, арестуя подозрваемыхъ.

Ферминъ переходилъ съ одного мста на другое, не встрчая задержки. По вншности онъ былъ сеньорито, а военная сила охотилась лишь за тми, кто казался по одежд рабочимъ или крестьяниномъ. Монтенегро видлъ ихъ проходившими цлыми рядами по дорог въ тюрьму, окруженные штыками и конными отрядами, нкоторые, предававшіеся унынію, точно ихъ удивляло враждебное появленіе войска, «которое должно было соединиться съ ними», другіе — ужасавшіеся, не понимали, почему ряды арестованныхъ могли пробуждать такую радость на улиц Ларіа, когда нсколько часовъ передъ тмъ они проходили по ней какъ тріумфаторы, не позволивъ себ ни малйшаго безпорядка.

Это была постоянная переправа арестованныхъ работниковъ, схваченныхъ

въ ту минуту, когда они намревались выйти изъ города. Другіе были взяты нашедшими себ убжище въ тавернахъ или встрченные неожиданно на улицахъ, во время осмотра города.

Нкоторые изъ арестованныхъ были городскіе жители. Они тол ко что передъ тмъ вышли изъ своихъ домовъ, увидавъ, что улицы очистились отъ нашествія, но уже вншности бдняковъ было достаточно, чтобы ихъ арестовали въ качеств мятежниковъ. И группы арестованныхъ проходили все вновь и вновь. Тюрьма оказалась слишкомъ мала для столькихъ людей. Многіе были отведены въ казармы.

Ферминъ чувствовалъ себя утомленнымъ. Съ вечера онъ странствовалъ по всему Хересу, отыскивая одного человка. Вторженіе забастовщиковъ, неувренность, что можетъ произойти изъ этого событія, развлекли его въ теченіе нсколькихъ часовъ, заставляя забыть о своихъ длахъ. Но теперь, когда происшествіе окончилось, онъ чувстовалъ, что нервное его возбужденіе исчезло и утомленіе овладло имъ.

Одну минуту онъ ршилъ было идти домой, въ себ въ гостиницу. Но дло его было не изъ тхъ, которое откладывается на слдующій день. Необходимо этою же ночью, тотчасъ же, покончить съ вопросомъ, заставившимъ его покинуть домъ дона-Пабло словно обезумвшій, разставшись съ нимъ навсегда.

Онъ опять принялся бродить по улицамъ, отыскивая нужнаго ему человка, не останавливая взоровъ на отрядахъ арестованныхъ, которые проходили мимо него.

Вблизи площади Hysba произошла, наконецъ, желаемая встрча.

— Да здравствуютъ жандармы! Да здравствуютъ благопристойные люди.

Это кричалъ Луіисъ Дюпонъ, среди безмолвія, вызваннаго въ город появленіемъ столькихъ ружей на улицахъ. Онъ былъ пьянъ; это ясно было видно до блестящимъ его глазамъ и винному запаху изъ его рта. Сзада него шелъ Чиво и человкъ изъ гостиницы, несшій стаканы въ рукахъ и бутылки въ карманахъ.

Луисъ, узнавъ Фермина, бросился въ его объятія, желая поцловать его.

— Что за день! Э, какая блестящая побда!

И онъ ораторствовалъ, словно одинъ онъ разсялъ забастовщиковъ.

Узнавъ, что чернь вступаетъ въ городъ, онъ, вмст съ храбрымъ своимъ спутникомъ, пріютились въ ресторан Монтаньесъ, крпко заперевъ двери, чтобы никто бы имъ не мшалъ. Надо же было подкрпиться, выпить немного, прежде чмъ приступитъ въ длу. У нихъ еще хватитъ времени выйт на улицу и обратить въ бгство низкую сволочь, стрляя въ нихъ. Для этого достаточно ихъ двухъ — его и Чиво. Нужно убаюкать врага, дать ему набраться смлости, до той благовременной минуты, когда они двое появятся, какъ послы смерти. И наконецъ, они вышли изъ ресторана, съ револьверомъ въ одной рук и ножомъ въ другой, но такъ неудачливо, что уже встртили войско на улицахъ. Пусть таккъ, все же они совершили нчто.

— Я, — говорилъ съ гордостью пьяница, — помогъ задержать боле дюжины рабочихъ. Сверхъ того, роздалъ не знаю сколько, пощечинъ этой гадкой черни, которая, вмсто того, чтобы смириться, все еще говорила дурно о благопристойныхъ людяхъ… Хорошую встрепку получатъ они!.. Да здравствуетъ жандармерія! Да здравствуютъ богатые!

И словно отъ этихъ восклицаній у него пересохло въ горл, онъ сдлалъ знакъ Чиво, который подбжалъ, подавая два стакана съ виномъ.

— Пей, — приказалъ Луисъ свюему другу.