Винный склад

Бласко Висенте Ибаньес

Ферминъ колебался.

— У меня нтъ охоты пить, — сказалъ онъ глухимъ голосомъ. — Я желалъ бы лишь одно: поговоритъ съ тобой, и тотчасъ же. Поговорить объ очень интересной вещи…

— Хорошо, мы поговоримъ, — отвтилъ сеньорито, не придавая значенія просьб Фермина. — Мы поговоримъ хотъ три дня съ ряду: но сперва мн надо исполнитъ свой долгъ. Я хочу угостить стаканомъ вина всхъ храбрецовъ, которые вмес со мною спасли Хересъ. Потому что ты долженъ знать, Ферминильо, что я, одинъ я сопротивлялся всмъ этимъ разбойникамъ. Пока войско было въ казармахъ, я стоялъ на своемъ

посту. Полагаю, что городъ долженъ высказать мн признательность за это, сдлавъ для меня что-нибудь!..

Взводъ конницы какъ разъ прозжалъ рысцой. Луисъ подбжалъ къ офицеру, поднимая вверхъ стаканъ вина, но командующій отрядомъ прохалъ дальше, не обративъ вниманія на предложенное ему угощеніе, a за нимъ послдовали его солдаты, которые чуть не раздавили сеньорито.

Его энтузіазмъ не охладлъ однако отъ этого недостатка вниманія.

— Оле, храбрая конница, — сказалъ онъ, бросая свою шляпу къ заднимъ ногамъ лошадей.

И поднявъ ее, надлъ себ на голову, и съ величественнымъ жестомъ, прижавъ одну руку къ груди, крикнулъ:

— Да здравствуетъ войско!

Ферминъ не хотлъ выпуститъ его изъ рукъ, и, вооружившись терпніемъ, сталъ сопровождать его въ его экскурсіяхъ по улицамъ. Сеньорито останавливался передъ группами солдатъ, приказывая двумъ своимъ головорзамъ выходть впередъ со всмъ запасомъ бутылокъ и стакановъ.

— Оле, храбрецы! Да здравствуетъ кавалерія… a также и пхота… и артиллерія, хотя ея здсь нтъ! Стаканъ вина, лейтенантъ!

Офицеры, раздраженные этой нелпой экспедиціей, безславной и не представлявшей никакой опасности, отталкивали своимъ жестомъ пьяницу! Впередъ! Никто не пьетъ здсь.

— А такъ какъ вы не можете пить, — настаивалъ сеньорито съ упорствомъ опьяннія, я выпью, вмсто васъ, за здоровье храбрыхъ людей!.. Смерть разбойникамъ!

Кучка жандармовъ привлекла его вниманіе въ небольшомъ переулк. Унтеръ-офицеръ, командовавшій отрядомъ, старикъ съ торчащими вверхъ, съ просдью усами, тоже не принялъ угощеніе Дюпона.

— Оле, храбрые люди! Благословенна будь маменька каждаго изъ васъ! Да здравствуетъ жандармерія! Вы не откажетесь вдь выпить со мной по стакану вина? Чиво, подавай живй этимъ кабальеросамъ.

Ветеранъ вновь сталъ отказываться. Уставъ, военныя правила… Но твердый свой отказъ онъ сопровождалъ благосклонной улыбкой. Съ нимъ говорилъ Дюпонъ, одинъ изъ наиболе богатыхъ людей въ город. Унтеръ-офицеръ зналъ его, и, несмотря на то, что нсколько минутъ передъ тмъ встрчалъ ударами прикладовъ всхъ проходивщихъ по улиц въ одежд рабочихъ, онъ терпливо выслушивалъ тостъ сеньорито.

— Проходите, донъ-Луисъ, — говорилъ онъ тономъ просьбы. — Ступайте-ка домой: эта ночь не ночь веселія.

— Хорошо, я ухожу, почтенный ветеранъ. Но передъ тмъ выпью бокалъ, и еще одинъ, и еще столько счетомъ, сколько васъ въ отряд. Я буду питъ, такъ какъ вы не можете этого сдлать изъ-за глупаго устава, и пустъ оно пойдетъ вамъ на пользу… За здоровье всхъ васъ! Чокнись, Ферминъ; чокнись и ты, Чиво. Повторите вс за мной: да здравствуютъ треуголки!..

Онъ усталъ, наконецъ, переходить отъ отряда къ отряду, гд никто не принималъ

предлагаемое имъ угощеніе и ршилъ считать свою экспедицію оконченной. Совсть его была спокойна: онъ оказалъ почетъ всмъ героямъ, которые съ его храброй поддержкой спасли городъ. Теперь назадъ въ ресторанъ Монтаньесъ провести тамъ ночь до утра.

Когда Ферминъ очутился въ отдльной комнат ресторана, передъ батареей новыхъ бутылокъ, онъ счелъ, что настало время приступить къ длу.

— Мн надо переговорить съ тобой о чемъ-то очель важномъ, Луисъ. Кажется, я уже сообщалъ теб объ этомъ.

— Я помню… теб нужно было поговорить… Говори, сколько хочшь.

Онъ был такъ пьянъ, что глаза его закрывались и онъ гнусавилъ, какъ старикъ.

Ферминъ посмотрлъ на Чиво, который по обыкновенію услся рядомъ со своимъ покровителемъ.

— Я долженъ переговорить съ тобой, Луисъ, но дло это оченъ щекотливое… Безъ свидтелей.

— Ты намекаешь на Чиво? — воскликнулъ Дюпонъ, открывая глаза. — Чиво, это я, все, что меня касается, извстно ему. Еслибъ явился сюда мой двоюродный братъ Пабло говорить со мной о своихъ длахъ, Чиво бы оставался здсь и все бы слушалъ. Говори безъ опасенія, другъ! Чиво — колодецъ для всего, что мое.

Монтенегро покорился необходимости стерпть присутствіе этого вихляя, не желая отложить ради своей совстливости столь нужное ему объясненіе.

Онъ заговорилъ съ Луисомъ съ нкоторой робостью, прикрывая свою мысль, хорошенько взвшивая слова, чтобы только они двое могли бы ихъ понять, а Чиво оставался бы въ невдініи.

Если онpl, cmъ его рскалъ повсюду, донъ-Луисъ можетъ легко представить себ почему онъ это длалъ… Ему все извстно. Случившееся въ послднюю ночь сбора винограда въ Марчамал, наврное не исчезло изъ памяти Луиса. И вотъ, Ферминъ явился къ нему, чтобы предложитъ сеньорито исправить сдланное имъ зло. Всегда считалъ онъ его своимъ другомъ и надется, что тотъ и выкажетъ себя имъ, потому что если этого не случится…

Утомленіе, нервное возбужденіе ночи, полной волненій, не позволили Фермину долгаго притворства, и угроза явилась на его устахъ въ то же время, какъ она сверкнула въ глазахъ его.

Стаканы вина, выпитые имъ, сжимали ему желудокъ, вино превратидюсь въ ядъ изъ-за того отвращенія, съ которымъ онъ его взялъ изъ этихъ рукъ.

Дюпонъ, слушая Монтенегро, притворялся боле пьянымъ, чмъ онъ онъ былъ на самомъ дл, чтобы такимъ образомъ скрыть свое смущеніе.

Угроза Фермина вынудила Чиво прервать молчаніе. Головорзъ считалъ моментъ благопріятнымъ для льстиваго вмшательства.

— Здсь никто не сметъ угрожать, знаете ли вы это, цыпленокъ?… Гд Чиво, тамъ никто не дерзаетъ сказать что-либо его сеньорито.

Юноша вскочилъ и, устремивъ на хвастуна грозный взглядъ сказалъ повелительно:

— Молчать!.. Держите свой языкъ въ карман или гд хотите. Вы здсь никто, а чтобы говорить со мной, вамъ надо просить у меня позволенія.

Фанфаронъ стоялъ въ нершительности, точно раздавленный высокомріемъ юноши, и прежде чмъ онъ пришелъ въ себя отъ нападенія на него, Ферминъ добавилъ, обращаясь въ Луису: