Влюбленный астроном
Шрифт:
– Если ветер не изменится? – подхватил Гийом.
– Если ветер не изменится, я не стану подвергать риску фрегат и своих людей. Мы не пойдем к Коромандельскому берегу и вернемся назад, на остров Франции. Но погода еще может наладиться, а муссон стихнуть. Чего я только не перевидал на своем веку, господин королевский посланник!
– А вот я нет, – вздохнул Гийом. – Транзит Венеры – редкое событие. Ближайший повторится через восемь лет.
А следующий – через век с лишним.
* * *
Ксавье нарезал перец на квадратики керамическим ножом, купленным неделю назад, и добавил к нему листья базилика. Натер кусок пармезана из итальянской бакалеи. Его очередной одинокий ужин. Пока закипала вода для спагетти, он включил радио. На волнах «Франс-Инфо» обсуждали недавнее избрание Франсуа Олланда, в частности его предвыборную речь, в которой он на протяжении
Во второй половине дня он просмотрел свою базу в поисках вариантов, которые мог бы предложить Алисе Капитен, – она предупредила, что готова доплатить, если цена на квартиру будет выше стоимости ее нынешней. Восемьдесят квадратных метров, окна во двор – нет, это явно слишком дорого. Еще две могли бы ей понравиться, но ни в той ни в другой не было ни просторной лоджии, ни даже небольшого балкона с видом на город – ничего похожего на балкон с закатами или лоджию самого Ксавье. Обидно. Ксавье бросил пасту в кипящую воду; спагетти раскрылись букетом, похожим на пучок палочек для игры в микадо, и он деревянной ложкой опустил их на дно кастрюли. Время варки – семь минут. Он отнес на балкон тарелку и приборы и поставил на столик возле телескопа. В окне Алисы горел свет, но она закрыла ставни, и когда полчаса спустя он навел на него трубу телескопа, то ничего не увидел. Почему она хочет продать свою прекрасную квартиру, которая по идее должна полностью устраивать и ее, и дочь? Иногда люди стремятся избавиться от имущества по той простой причине, что с ним связано слишком много воспоминаний. Прошлое копится и вытесняет настоящее, так что в конце концов ты перестаешь понимать, в какой точке находишься и куда двигаться дальше. Тогда наступает пора принять решение, часто радикальное. Резко все поменять, несмотря на боль: так омар в драке с другим омаром оставляет врагу клешню и спасается бегством. Новая клешня отрастает долго, но она отрастает. Звякнул колокольчик таймера. Ксавье опрокинул спагетти в дуршлаг, слил воду, вернул их в кастрюлю, чтобы немного подсушить, переложил в тарелку, добавил нарезанный перец с базиликом и тертый пармезан и спрыснул все оливковым маслом. Получилось не так уж плохо, но все-таки чего-то не хватало. Какого-то важного ингредиента, без которого блюдо не могло считаться идеальным. Но вот какого – он не знал.
Интересно, она замужем? Или в разводе? Она ни разу не намекнула, что в ее жизни присутствует мужчина, хотя существует множество способов дать собеседнику понять, что у тебя кто-то есть, – по крайней мере, чтобы не внушать ему напрасных надежд и избежать недоразумений. Она ничего подобного не сделала. Ксавье вбил в поисковик интернета ее имя и нашел интервью, которое у нее прямо в мастерской Музея естественной истории брали для журнала о природе и животных. Статью сопровождала фотография. На ней Алиса в окружении других сотрудников – все в белых халатах – стояла перед столом, заставленным пузырьками и заваленным инструментами, о назначении которых Ксавье мог только догадываться. На рабочем столе Алисы виднелся странный грызун, судя по табличке, именуемый Allactaga major и, на взгляд Ксавье, представлявший собой помесь мыши, кенгуру и кролика. Зверек застыл в позе, достойной персонажа какого-нибудь мультфильма Уолта Диснея, и, казалось, улыбался в объектив. Еще не законченный, он был утыкан тонкими золотистыми булавками, словно украшен драгоценной мантией. В интервью Алиса рассказывала о своей работе со сдержанным энтузиазмом: говорила о том, что таксидермисты стараются сохранить для вечности красоту животных и в их подходе нет никакого антропоцентризма. Напротив, они стремятся показать, что природа, включая всех живых существ, – это единое целое, притом достаточно хрупкое, и, чтобы его не разрушить, необходимо прилагать усилия. Ни одно животное, попавшее в мастерские, не было убито на охоте; все они, в том числе этот тушканчик, умерли естественной смертью, прожив жизнь в природных заповедниках по всему миру, находящихся под эгидой Вашингтонской конвенции об охране животных.
Ксавье попробовал открыть фотографию с Алисой в отдельном окне, но у него ничего не вышло. Тогда он вбил в строку поиска «происхождение фамилии Капитен» и попал на сайт, посвященный генеалогии имен. Его создатели поставили своей целью переписать фамилии всех жителей Франции за последние сто с лишним лет с распределением по областям. Как выяснилось, с 1890 года в 88 департаментах страны родилось три тысячи двести шестьдесят четыре Капитена. Большая их часть проживала в Бретани, в основном в департаментах Финистер
* * *
Муссон усилился. «Сильфида» никак не успевала достичь берегов Индии до транзита Венеры. Капитан фрегата принял решение повернуть назад.
«Любовь моя!
Я буквально разрываюсь на части. Наш фрегат только что совершил разворот и возвращается к острову Франции. Ветер так силен, а волны так высоки, что я едва удерживаю в руке перо. Я не смогу наблюдать за прохождением Венеры из Пондишери, хотя лучшего места для подобного опыта не найти на всей земле. Сейчас я посреди моря, а до знаменательной даты остается всего два дня. Оборудовать на корабле камеру-обскуру, чтобы увидеть на белой стенке проекцию этого явления, представляется мне невозможным. Попробую укрепить большой телескоп на пятнадцатифутовой высоте и привяжу его к трубке из четырех сосновых реек, которые догадался с собой прихватить.
Но я чувствую, что дело мое провалено, и только молюсь Господу. К тебе я тоже взываю.
Любовь моя, моя Венера. Свет, мерцающий в ночи.
Твой возлюбленный
Палуба ходила ходуном под порывами горячего ветра, и Гийом смотрел на ют левого борта, где матросы крепили на мачте снасти, чтобы подвесить к ним телескоп, который он сам, став на колени, удлинил, соединив три трубы. Моряков мало волновали астрономические заботы Гийома, но происходящее нравилось им не больше, чем ему. Их пассажир был посланцем короля, и экипаж «Сильфиды» воспринимал его миссию всерьез, а помощь ему – как дело чести. Однако события развивались не лучшим образом. Бритый наголо толстяк, представленный Гийому как мастер по вязанию узлов, с жаром принялся за работу. Он натягивал тонкие веревки и толстые канаты и с ловкостью фокусника соединял их между собой; его ручищи мелькали в воздухе с непостижимой грацией. Вскоре телескоп был закреплен на мачте, и капитан отдал приказ развернуть судно в направлении, указанном астрономом, и остановить его ход. Еще один матрос принес деревянное кресло и поставил его поближе к телескопу.
– Господин королевский посланник, соблаговолите присесть, – сказал он Гийому, чтобы удостовериться, что тому будет удобно смотреть в объектив.
Гийом сел в кресло и приложил к окуляру правый глаз.
– Так хорошо, – одобрил он.
К ним подошел матрос в кожаном фартуке, надетом на голый торс. Он опустился на колени и достал из кожаного мешка огромные кованые гвозди и железный молоток; Гийом подумал, что вряд ли смог бы даже оторвать его от пола. Матрос начал приколачивать кресло астронома к палубе. С каждым ударом гвозди поочередно входили в ножки кресла, намертво крепя их к палубным доскам. Матрос встал, обливаясь потом, и сказал:
– Теперь, сударь, никуда не сдвинется.
Гийом поблагодарил его. Четыре других матроса, стараясь не обращать внимания на качку, держали на высоко поднятых руках телескоп. Гийом смотрел через заранее установленную черную линзу на небо, пытаясь поймать в окуляр солнце. Вот оно появилось, но тут же исчезло.
– Привяжите меня! – обратился Гийом к матросам.
– Что вы хотите сказать, сударь? – спросил его мастер вязания узлов.
– Привяжите меня к телескопу. Я не удержу его под таким ветром, он слишком тяжелый.
Матрос отступил на шаг и задумался.
– Сколько вы весите?
– Фунтов сто пятьдесят, – ответил Гийом.
– Как не очень крупный теленок, – с серьезным видом заключил матрос и чуть нахмурился. – Сядьте, как вам удобно, и больше не шевелитесь.
Гийом склонился над окуляром:
– Больше не пошевелюсь.
Он услышал звук, похожий на свист кнута, и в следующую секунду его голову обхватила веревка. Еще одна петля захлестнулась вокруг его корпуса и наконец последняя сдавила ему руки. Матрос с поразительной скоростью тщательно плел замысловатые прочные узлы, привязывая астронома к телескопу.