Ворожея: Лёд и Пламень
Шрифт:
Жрица Мары, притаившаяся в чаще, злобно хохотала, глядя на то, как нежить город осаждает: хозяйка ей дала добро, чтобы князю насолить, и подлая чёрная душонка бабы теперь ликовала, глядючи на мучения воев.
А в Любиче наместник места себе не находил, ожидая возвращения татей, хотя и надеялся, что те не возвратятся. Не хотелось ему руки свои их кровью марать, а ещё, не дай боги, кому растреплют. Такое дело таясь делать надо. Пока же он продумывал, как от жрицы избавиться, чтобы совсем следы замести. И готовился к походу, якобы выручать попавших в беду Вручан, а на деле — князя сыскать да меч себе оставить. Хотел он хитро поступить:
Выехав из Любича, он всё время озирался по сторонам: Нежданка должна была послать гонца. Тот нагнал их почти у Искоростеня. Гостомысл досадливо поморщился, но деваться было некуда. Принял письмо, сделал вид, что прочёл. После чего объявил воям, что князь его на подмогу вызывает, а им следует помочь Вручанам отбиться от нежити. А заодно лес прочесать, на предмет вдруг кто упырей поднимает.
Сам же отозвал троих дружинников и в обратный путь двинулся.
Дружина его же дальше двинулась. По пути встретили воев искоростеньских и дальше уже великим войском пошли, будто не нежить рубить, а в поход ратный.
Во Вручии царила суматоха: простой люд по домам прятался, ставни закрыты, двери заперты, и лишь стражники на частоколе дозор несли. До вечера всё тихо было, бабы что посмелее даже обед снесли воям.
Но едва стемнело, послышался из лесу со стороны погоста вой, да такой, что кровь в жилах стыла. То тут, то там замелькали красные глаза, и упыри — из тех покойников, что не на крадах жгли, а хоронили в моровых избах, некоторые из пришлых и вовсе своих мёртвых в землю зарывали — двинулись на Вручий.
Упыри лезли на частокол, цепляясь когтями за брёвна. Их мёртвые тела, покрытые гниющей плотью, источали смрад. Воины отбивались, рубя упырей мечами и топорами. Но упыри были сильны и неутомимы, а их число всё росло. Они перелезали через частокол, прорывались через ряды воинов и врывались в город. В городище люди в страхе разбегались в разные стороны. Нежить же разрывала всех, кто попадался им на пути. Они вырывали сердца из груди, разрывали людей на части, высасывали кровь.
Воины пытались сдержать тварей, но силы их были неравны. Упырей было слишком много, и они всё набегали откуда-то. Вскоре ряды воев были прорваны, и нежить ворвалась в город. Дружинники отступали, отбиваясь от наседавших со всех сторон мертвецов.
Воевода Искоростеня, видя, что город падёт, ежели не извести того, кто нежить поднимает, собрал своих лучших воинов и бросился в лес, чтобы найти лиходея. Долго бежал он по тёмному лесу, цепляясь за коренья да ветки. В снег проваливаясь.
И наконец они увидели посреди чащобы поляну. Стояла там старуха древняя в чёрном балахоне и что-то бормотала. В руках она держала посох, на верхушке которого был вырезан череп. Бросился он вперёд и снёс ей голову. В этот же миг все упыри попадали замертво.
Гостомысл же тем временем почти до Любича вернуться успел, лошадей, не жалея, гнал. Хотел он поскорее в город вернуться, узнать, не явились ли его пособнички. Но по прибытии понял, что о тех ни слуху ни духу. «Порешил их, видимо, князь», — подумал наместник, но то и к лучшему, зачем ему свидетели его подлости. Сменил лошадей и дальше отправился.
Как искать князя, он пока не знал, решил сперва в Плёс заехать разузнать, куда тот двинулся, а там уже и кумекать, как его догонять. По пути он представлял,
Жена вновь попыталась его остановить, но Гостомысл лишь оттолкнул назойливую бабу прочь и из города ускакал. Нежданка же, уже считавшая себя княгиней земель древлянских, хотела было сестру да мать пошпынять, но была теми за косы оттаскана да в погребе заперта, откуда карами им страшными от тятьки, как тот вернётся, грозила.
Открыв глаза, Светозар попытался встать, но голова кружилась, и очень хотелось пить. Над головой виднелись закопчённые брёвна потолка, потемневшие от времени и покрытые паутиной. Вокруг были стены, сложенные из грубо обработанных брёвен, между которыми виднелись щели, замазанные глиной с соломой. В избе было темно и душно. Единственный источник света — небольшое окошко, затянутое бычьим пузырём, пропускало внутрь скудные лучи солнца.
Откуда-то издали доносился знакомый голос: бабка Малена ругалась с кем-то во дворе. Князь осторожно сел на постели и опустил вниз босые ноги. Из одежды на нём осталась лишь нижняя рубаха да порты. Как он тут оказался?
Попытался встать, но тело не слушалось, и, покачнувшись, он сел обратно. Крови потерял много, видимо, вот и слабость.
«Ну что ж, подождём Малену, может, она расскажет, кто меня сюда притащил», — подумал Светозар.
Стены избы слегка кружились перед глазами, но князь упрямо вглядывался в них, пытаясь вспомнить, что произошло. Вот он сражается с разбойниками в лесу, его ранят в ногу… А дальше — темнота.
Сколько он пролежал без сознания? Что произошло за это время? И кто, чёрт возьми, принёс его в избу к Малене?
Заскрипела дверь, и в избу вошла старуха.
— Очухался? — как обычно, в грубоватой манере спросила Малена и села к окну, достав веретено. — Я уж думала, околеешь.
Светозар сел поудобнее.
— А как я у тебя очутился? Я ж в лесу был, что к Вороньему ведёт.
— Так Горяшка тебе притащила, пошла до сестры, она у неё как раз в Вороньем живёт. Говорит: «Иду, гляжу, гость твой давешний валяется, а рядом два мужика, по виду чистые тати, да вспоротые мечом». Я перепугалась, но смотрю, твой-то дышит. Взвалила на плечо да приперла вот ко мне. Почитай седмицу уже лежишь, — пояснила его появление в избе бабка.
— А вчерашнего дня какой-то ухарь явился, лошадь в мыле, тебя всё искал. Я и сама не сказала, и деревенским запретила.
— А кто таков, не сказал? — князь задумался, кто б это мог его искать. Окромя Гостомысла, никто и не знал, куда он направился, а тому зачем бы вслед скакать?
— Не сказал. Я ему сказала, что ты в Воронье уехал, он лошадь повернул и туда поскакал, да так быстро, будто его волки гнали.
Попросил Светозар описать ему мужика.
— Ну каков он? — Малена задумалась. — Лицо широкое, глазки маленькие, как у порося, глубоко посаженные. Губы ещё поджимал постоянно. Нос большущий да кривой. Бороденка жидкая, как у козла. Сам коренастый, толстоват да кривоног. Одет был в простую рубаху и штаны из грубой ткани.