Восхождение
Шрифт:
Мы спустились с перрона и вышли на привокзальную площадь. Меня поразил контраст между роскошным зданием вокзала, построенным еще до революции в стиле модерн, и окружающими его скромными глинобитными домами с плоскими крышами.
Эта двойственность отражала сущность Баку, города, где Европа встречается с Востоком, где новейшая промышленность соседствует с вековыми традициями.
На площади нас ждал небольшой автопарк: три черные эмки М-1 и грузовик для багажа. Мы с Мышкиным, Завадским и Корсаковой заняли места в первой машине, остальные
— Баку сильно изменился с дореволюционных времен, — начал он светскую беседу, когда машины тронулись по булыжной мостовой. — Мы активно строим новое социалистическое общество. В городе открыто множество школ, клубов рабочей молодежи…
Я слушал вполуха, рассматривая проплывающие за окном картины бакинской жизни. Автомобили направились от вокзала к центру, и контраст становился все более разительным.
Вначале мы проезжали через старую часть города, Ичери-шехер, с ее узкими улочками, где казалось, что средневековье застыло во времени. Женщины в традиционной одежде, торговцы, расположившиеся прямо на земле с товаром, развешанным на импровизированных прилавках, ослики, нагруженные поклажей…
Но вскоре пейзаж сменился: мы выехали на широкий проспект, обрамленный роскошными особняками нефтепромышленников, построенными еще до революции.
Над городом, словно символ индустриальной мощи, возвышались буровые вышки. Целый лес деревянных конструкций на холмах. А вдалеке виднелось Каспийское море, сливающееся с горизонтом.
— Это улица Карла Маркса, — продолжал Мамедов, указывая на особняки. — Раньше здесь жили нефтяные магнаты. Теперь многие здания переданы под учреждения культуры и образования. А вот и наша гостиница.
Автомобили остановились перед монументальным зданием с колоннами. «Интурист» гласила вывеска. Гостиница представляла собой островок европейского комфорта в восточном городе. Швейцар в золоченой форме почтительно распахнул двери.
Внутри нас встретил прохладный полумрак мраморного холла. Все дышало дореволюционной роскошью, лишь слегка прикрытой революционными атрибутами. Красные флаги по углам, портрет Ленина на центральной стене и бюст Сталина на тумбе у лестницы.
— Ваши номера подготовлены, товарищ Краснов, — Мамедов сделал знак администратору, который тут же подошел с ключами. — Для вас люкс на втором этаже с видом на море. Для членов комиссии — номера рядом. Прикажете подать обед в номера или в ресторане?
— В ресторане через полчаса, — ответил я. — А затем, как я и говорил, совещание. Подготовьте, пожалуйста, малый конференц-зал и обеспечьте присутствие всего руководящего состава Азнефти.
— Но товарищ Краснов, — Мамедов развел руками, — не все смогут прибыть с такой короткой подготовкой. Некоторые находятся на промыслах, другие…
— Вызовите всех, кого сможете, — я смягчил тон. — Особенно меня интересует молодой инженер Касумов. Слышал о его работах по турбобурам.
Мамедов
— Касумов? Это всего лишь заместитель технического директора, молодой специалист… Не думаю, что его присутствие необходимо на первом совещании. У него много работы на промыслах, и…
— И все же я настаиваю, — мой голос стал жестче. — Я хочу видеть всех ключевых инженеров, включая Касумова.
— Разумеется, товарищ Краснов. Я распоряжусь.
Когда Мамедов отошел, чтобы отдать распоряжения, Мышкин приблизился и тихо произнес:
— Он явно нервничает из-за Касумова. Видимо, молодой инженер действительно представляет угрозу для местной верхушки.
— Именно на это я и рассчитываю, — ответил я так же тихо. — Нам нужны союзники среди технических специалистов. С их помощью сможем быстрее разобраться в реальном положении дел.
— Я уже отправил людей собирать информацию, — кивнул Мышкин. — К вечеру будем иметь предварительную картину настроений.
Мы поднялись в номера. Мой люкс действительно оказался роскошным.
Просторная комната с антикварной мебелью, кожаными креслами и огромным письменным столом. Из окон открывался вид на Каспийское море и нефтяные промыслы, расположенные прямо в воде — знаменитые бакинские «эстакады».
Деревянные помосты уходили в море на сотни метров, поддерживая буровые установки. Зрелище впечатляло масштабом и инженерной смелостью.
Умывшись с дороги, я подошел к окну, рассматривая панораму города. Баку раскинулся амфитеатром по склонам прибрежных холмов, спускаясь к морю сложной мозаикой домов, улиц и нефтяных вышек.
Вдалеке виднелись дымящие трубы нефтеперерабатывающих заводов «Черного города» — промышленного района, названного так из-за постоянного смога от переработки нефти.
В дверь постучали. Вошел Головачев с папкой документов.
— Леонид Иванович, предварительные отчеты по состоянию Азнефти собраны. Корсакова просила передать финансовые выкладки, а Завадский подготовил технические вопросы для совещания.
Я взял папку и быстро просмотрел содержимое. Цифры и факты выглядели еще более удручающими, чем мы предполагали в Москве. Добыча падала, оборудование не обновлялось, финансовые показатели регулярно подтасовывались.
— Спасибо, Семен Артурович. Передайте членам комиссии, что через двадцать минут встречаемся в ресторане, а затем идем на совещание с руководством Азнефти. Пусть подготовят самые острые вопросы.
Когда Головачев вышел, я еще раз обратил взгляд на море и нефтяные вышки.
Малый конференц-зал гостиницы представлял собой воплощение дореволюционной роскоши. Лепнина на потолке, массивная люстра с хрустальными подвесками, тяжелые портьеры на высоких окнах.
Некогда предназначенный для совещаний нефтяных магнатов, теперь он служил площадкой для партийных и хозяйственных мероприятий. Революционный антураж ограничивался портретом Ленина на центральной стене и красным знаменем в углу.