Возвращаясь к себе
Шрифт:
Но в кабинет входит высокий крепкий мужчина лет 50-ти в дорогом модном костюме, который смотрится инородно в этом помещении с грязно-серыми стенами. Не глядя в сторону врача, мужчина подходит ко мне и приказным тоном спрашивает:
— Из какой газеты?
— Что? — ошарашенно бормочу я.
Судя по его сжатым в кулаки рукам, он готов взять меня за шкирку и начать трясти, поэтому я скукоживаюсь на стуле и хватаюсь за сумочку.
— Из какой газеты, журнала? Кто редактор? — нервничает он.
Вдруг смысл
— Вы не поняли! Вы отец Алексея? Я просто хотела узнать, как он!
Мужчина чуть отклоняется и грубо перебивает:
— Вы кто?
Этот пристальный взгляд сильного властного человека меня пугает. Так смотрит моя мать, когда ведет допрос. Под этим взглядом я начинаю нести бред:
— Мы просто… Я одноклассница, мы общались… Я дизайнер «Атаки»…
«Какая к черту «Атака»! Что я говорю!» — думаю и невольно краснею.
Но упоминание об «Атаке» неожиданно возымело действие. Раманов кивает утвердительно, давая понять, что знает, о чем я говорю. Он садится в кресло напротив, искоса взглянув на врача, молча наблюдавшего эту сцену. Тот, поняв его без слов, встает и выходит за дверь. Мы остаемся вдвоем.
ЕГО отец… Все, что я знала о нем, — это сплетни, которые пересказывала мама: «уголовник, вор, богатей…». Минуту назад он до полусмерти напугал меня, а сейчас как-то вдруг сгорбился, постарел, лицо утратило грозное выражение.
— Я просто хотела узнать, что с Алексеем, — лепечу я. — Мне никто ничего не рассказывает. Я знаю, что он попал в аварию.
Романов устало трет лоб. Кажется, он сомневается, стоит ли со мной вообще говорить. Потом протягивает через стол руку.
— Виктор Михайлович меня зовут.
— Лиза, — пожав руку, отвечаю я. — Савельева…
— Алексей в реанимации, девушка, — говорит он сдавленным голосом. — У него травма позвоночника. Очень серьезная. Вот так.
Откинувшись на стуле, он умолкает. Может быть, ждет моей реакции. Но что я могу сказать!
— Виновник аварии тоже пострадал, — продолжает Романов, — но уже объявил, что Лешка выехал на встречку. Нас достали журналисты, и я бы попросил вас не распространяться на этот счет.
— Я поняла, — отвечаю я, хотя смысл его последних слов только-только начинает доходить до меня.
— Он в сознании? — спрашиваю то, что меня волнует больше всего.
— Да, — неохотно отвечает Романов.
— Я могу чем-нибудь помочь?
Мой глупый вопрос повисает в воздухе.
— Так ваша фамилия Савельева? Говорите, что работаете в «Атаке»? — ни с того ни с сего спрашивает он, окидывая оценивающим, пристальным взглядом. — Видимо, придется приостановить работу.
Я молчу. О чем он? Да гори синим пламенем и «Атака», и все вокруг!
Не дождавшись моей реакции, Романов встает.
— До
— Простите! — вскакиваю я. — Мне бы хотелось… Я могла бы позвонить? Я имею в виду, когда будет можно, я могу?..
Он задумывается только на минуту, потом решительно возвращается и протягивает мне две визитки.
— Вот возьмите эту себе, а на второй напишите свой номер. На всякий случай.
Когда он уходит, я еще несколько минут молча стою и смотрю на дверь, пока не появляется врач.
В приемном отделении на меня недовольно взирают ожидающие родственники. Все мы сидели с утра, у всех на пределе нервы, а я отняла столько времени!
Кое-как доковыляв до свободного стула, сажусь и бездумно смотрю в
никуда.
Какое-то лицо из толпы случайно выхватываю взглядом. Оно неожиданно кажется знакомым. Девушка бегает по отделению, пытаясь что-то разузнать. Вдруг она смотрит на меня, и я узнаю подругу Ирокеза. Я так и не запомнила, как ее зовут: то ли Настя, то ли Надя…
— Лиза! — подскакивает она ко мне. — Лиза, а мне Пашка сказал, что ты тоже здесь. Ты как? А у Саши нога сломана и рука, я вещи принесла.
Видя, что я напряженно смотрю на нее и не отвечаю, она берет меня за руки и тянет к выходу.
— Здесь душно, пойдем на воздух.
Мы выходим на крыльцо, и я будто трезвею.
— Ты меня не помнишь? — с сожалением спрашивает девушка. — Меня Нина зовут.
Хорошо хоть сама догадалась сказать.
— Нина, — киваю я. И поворачиваюсь к ней спиной. — Я пойду.
Она еще что-то хочет сказать, но, видя, что я ее не слышу и не понимаю, просит дать ей мой телефон и забивает свой номер.
— Если что — звони!
Алексей
Жизнь-сука опять подшутила надо мной. Вчера считал себя счастливым человеком, строил планы. И на тебе, Леха, светлое будущее!
Я помню обледеневшее шоссе, дождь и фары проезжающих машин. Потом навстречу яркий ослепляющий свет. И ничего.
А теперь пульсирующая боль во всем теле и холодные руки врача.
— Что, видок совсем ни к черту? — хриплю, когда изо рта вынули трубки и дали воды.
— Следите за рукой, пошевелите пальцами… — бормочет врач и недовольно хмурится.
— Аварию помните? — спрашивает он.
Я киваю и чуть не уплываю опять далеко и надолго. Боль, пронзившая все тело, заставляет застонать.
— Не двигайтесь, лежите смирно, — как с малым ребенком разговаривает врач. — Как вас зовут, помните? Моргните, если да.
Моргаю и чувствую, как опять тяжелеют веки.
— А вы счастливчик! — доносится будто издалека. — Это чудо, что мы с вами вообще разговариваем, молодой человек. Ну теперь спите, надо спать.