Возвращение к людям
Шрифт:
— Она имеет право указывать моему мужу, что ему делать? — Ната резко вмешалась.
Сова не ответил. Я передал трубку Нате. Она, не колеблясь, втянула дым и протянула её дальше, Элине. Та нерешительно подержала её в руке, но Зорька подтолкнула её локтем, прошептав:
— Нельзя отказываться…
Она неумело затянулась и тут же закашлялась, отодвигая её в сторону.
Зорька приняла её в свои руки и сделала несколько долгих затяжек, вполне довольная тем, что она испытывает. Ната дала Элине чашку с нагретой водой, в которой плавали несколько бусинок ярко-красных плодов.
— Запей. Это шиповник. Я нарвала
Очень тонизирует, увидишь.
Зорька отдала, наконец, трубку Дине, но та отрицательно мотнула головой.
Сова не настаивал, забрав её себе.
— Когда мой брат был в посёлке?
— Давно уже… А что? Мне как-то хватило одного раза, когда мы сцепились с
Белоголовым.
— Значит, мой друг не знает новых людей, пришедших с востока?
Я заинтересованно навострил уши — кроме нас, новичков в прерии пока не появлялось.
— Они не наши люди.
— ?
— Нет, они люди… Но чужие. Из другой страны. Женщина и мужчина. Ее зовут
Салли, и она умеет говорить, как мы все. А её приятель — мулат. Или, просто негр. Но у него европейские черты лица, так что, скорее, мулат. Он почти не говорит. Хотя, хорошо понимает. С ними мальчик. Ему примерно пять лет. Он немой.
— Тоже не говорит по нашему?
— Нет. Совсем немой. Они подобрали его после катастрофы. Может, он и умел говорить. Док осмотрел его и ничего не нашел, видимо, от испуга, тот потерял дар речи. Они вырыли себя землянку в посёлке. Хорошие люди.
Эта оценка в словах Совы значила немало. Он весьма пренебрежительно относился к растерявшимся, упавшим духом и покорившимся судьбе. Значит, пришедшие были стойкими…
— А как они уцелели? И где были все это время?
Индеец почесал свой, начинавший зарастать щетиной, подбородок:
— Они рассказывали что-то непонятное, вроде, как ещё дальше, на востоке, тоже живут люди. Это не так уж и странно, но главное в другом. Те непохожи на нас. Они как те, которых вы видели вместе с Маленьким Ветерком.
— Нелюдь?! — мы вскрикнули вместе с заметно побледневшей Натой. Сова развёл руками:
— Может быть… Салли сказала, что они ели людей… Им повезло, они нашли полуобгоревший самолет и в нем пережили зиму. Но потом, продукты в самолете и поле, на котором они откапывали коренья, истощилось, и они пошли на запад.
— Но как они прошли выжженные земли?
— Спросишь сам. Салли тоже плохо говорит и понять её, особенно, когда волнуется, трудно. Они не шли через желтые пески, их путь пролегал вдоль провала и края болот. Они шли очень долго, всю весну. В дороге они нашли мальчика и вместе с ним попали в клан, живущий у болот. Оттуда пришли в поселок. Вот и всё. Других новостей Сова не принёс.
Он умолк, обсасывая давно потухшую трубку. Мы оставили их ночевать, но наутро Сова собирался нас покинуть. Он был в пути неделю, потом потратил два дня, помогая нам, и теперь хотел пройти через лес в поселок, узнать точное время для общего сбора.
Ната устроилась калачиком возле меня, и я прижался к её спине животом, отогревая замерзшее тело девушки. Элинка прижалась ко мне сзади, и мы затихли, слушая только доносившиеся снизу волны да шелест трав в степи.
— Дар… — Элина шепнула позади. — Дар…
— Что, девочка моя?
— То самое… Возьми меня тоже.
Я повернулся на спину, и она сразу прилегла на мою руку.
— Ревнует…
— Да. Спать тебе, любимый, теперь только так…
— А ты?
— Ещё как ревную… Но не к ней.
Элина прислушивалась к нашему перешептыванию, покусывая меня за мочку уха.
— Ты не поймёшь. Я тебя ревную к тому, что было, ко всем твоим женщинам до меня, к вещам к которым ты прикасаешься, даже к себе самой… Вот так.
Давай, закрывай глаза, а я буду слушать твоё дыхание…
— Ната… Я хочу тебя.
Она ткнулась мне под мышку.
— Нет… Мы же не одни. Я не стыжусь Линки — это было бы глупо — но у нас гости. Я не могу так. Потерпишь до завтра? Ладно?
— Трудно.
— А нам? — Элина жарко зашептала в ухо. — Я ведь тоже, терплю…
— Юные развратницы…
— Сами меня такой сделали…
Мы решили собраться в том месте, где Змейка разветвлялась надвое. Речка
Тихая — ее рукав — сворачивала на восток и впадала в озеро, которое, в свою очередь, подпитывало собой подступающие к прериям северные болота.
Вдоль ее берегов находилось немало удобных для засады и облавы мест, что и решил использовать индеец.
Я и Ната несли на себе оружие и провизию, на первые дни. Элина и Угар охраняли наше продвижение, кроме того, на Элине ещё был солидный заплечный мешок, с тремя одеялами — ночевать приходилось в поле, на голой земле.
Самым первым на место сбора явился Сова, со своими жёнами. Мои девчонки сразу направились к ним, посудачить о своих женских делах. Кроме того, возле общего костра нас ожидал Большой Бобр, Чума, Красногривый — всех этих людей мы не знали. Также присутствовали и знакомые — Череп, Шейла и оба брата Черноногих. Мы ждали запаздывающих Доктора, Святошу с его людьми и семейство Стопаря. Сова, внешне не выражая своего негодования, метал гневные взгляды в ту сторону, откуда они должны были появиться. Я его хорошо понимал: выследить стадо было нелёгким делом, и упустить такую возможность было просто обидно. Весь день прошёл в ожидании. Мы уже начали подумывать о том, как обойтись своими силами, но в наступающей темноте послышались грузные шаги Святоши. Он буквально на полчаса опередил остальных. Выслушав оправдания, мы не могли не рассмеяться — Трясоголов, по своей привычке попадать в неприятные ситуации, и на этот раз остался верен себе. Он увидел по дороге скачущего крола и решил его догнать.
Зверек утащил его далеко в степь, и тут горе-охотнику пришлось несладко, он сам превратился в добычу. Пара рыжих волков выскочили, словно ниоткуда и отрезали ему путь к спасению, обратно, к другим охотникам. Ничего не оставалось, как по уши влезть в самую большую и грязную лужу и орать благим матом, дожидаясь, пока прибегут остальные. Волки стали терпеливо ждали, пока ему надоест кормить пиявок, плотоядно скаля острые клыки и прохаживаясь вокруг стоячей и вонючей воды. На счастье Трясоголова, его услышали и пришли на выручку. Умные хищники без возражений убежали прочь, не собираясь вступать в ничего хорошего не сулящую им схватку. Зато людям бежать было некуда — пиявок на побледневшем охотнике было столько, что отдирать их пришлось всем вместе до самого обеда, да ещё и нести потом на себе ослабевшего от потери крови мужчину. Скорости, разумеется, это не добавляло.